Ей не хотелось ни с кем разговаривать и никого видеть. Она во всем винила себя, хотя причиной произошедшего был, конечно, Каур. Еще чудо, что он сумел одержать победу над собой и не подчинился тауд’айгену целиком и полностью, как того требовало его положение. А ведь обычно тауды не имеют сил противостоять воле посвященных, и даже Радэлла оказалась один раз свидетельницей того, как добрый сын не моргнув глазом уничтожил всю свою многочисленную семью. Такова была сила обряда посвящения и заклятий, налагавшихся на тех, кто прошел его. Всех тонкостей Радэлла, разумеется, не знала. Собственно, она не должна была знать ничего, поскольку про таудов никто и никогда не рассказывал, а сами тауды хранили обет молчания. Те, у которых во время обряда оказалась затронутой память, могли сами не подозревать, кем являются. Но Радэлла прожила долгую жизнь. К тому же ее далекая по родству, но близкая по духу сестра вот уже которую зиму жила в Обители Матерей и иногда делилась с ней некоторыми сведениями, порой тайными. И всегда опасными. Потому что знать то, чего не знают все или хотя бы большинство в Торлоне, означало быть преступником. Так было и при Гере Одноруком, отце Ракли, и при Ракли, и тем более сейчас, когда Ракли, вероятно, постигла или постигнет судьба его прежних врагов.
Гверна забрала корни и устремилась через двор обратно. Если она все сделает правильно, то раненого можно спасти. Кто-то вовремя успел позаботиться о ране и неплохо ее перетянул. Благодаря экемо, если использовать его своевременно, выживали и после худших ранений. Повезло тому парню, коли это и в самом деле его отец. Скорее всего, это именно тот, имени которого она так и не запомнила: не то Гивс, не то Гийс. Хотя радоваться рановато. Если рана глубокая, может быть повреждено и легкое…
Только о чем она думает? Почему медлит? Ведь сейчас ей нужно со всех своих старых ног мчаться спасать Пенни. Потому что у того странного парня были явно не самые невинные мысли насчет ее внучки. А потому чем быстрее она настигнет его, тем будет лучше.
Конечно, она не надеялась догнать свою телегу раньше, чем усталая кобыла добредет до дома незнакомца где-то в глубинах Малого Вайла’туна. Не потому, что у нее не хватит на это сил, а потому, что там по-прежнему будет Каур со своими богатырями. Если бы все было так просто, она напала бы на назвавшего себя Тангаем еще тогда, когда тот сидел на корточках возле Пенни. Нет, Каур не позволит ей ничего с ним сделать. И сыновей не отдаст. А они слушаются его так, как если бы сами были безвольными таудами. Тут все сложнее, и потому действовать надо быстро, но изобретательно. И начать надо вовсе не со спасения Пенни, а с того, кто может этому спасению помешать, — с Каура. Вот если Каур, сбросив с себя необъяснимые, но оттого не менее жуткие чары, станет на ее сторону, тогда спасение Пенни превратится в легкую забаву. Означало все это лишь одно: она должна заручиться поддержкой тех, кто способен вернуть Каура в прежнее состояние.
— Я ничего не понимаю! Куда это старуха опять поперлась? — ткнул пальцем в окно Хейзит и покосился на Эллу, младшую из двух жен Вайна, смешливую и хорошенькую. — Смотрите, у нее все лицо какой-то гадостью измазано.
— Не говори так грубо о бедной женщине, — наставительно заметила Гверна, разрезая корни экемо на маленькие кубики.
Тангай покинул свое место возле раненого и шмыгнул за дверь.
— Он так о ней печется, будто тысячу зим назад она была его любовницей. — Хейзит подмигнул Элле и бросил украдкой взгляд на ее мужа, помогавшего Велле варить обед.
— А хоть бы и была, — не переставая ловко орудовать острым ножом, подхватила Гверна. — Тебе-то что? Жизнь и до нас была, и после будет. Мы ей можем или помочь, или не лезть не в свое дело. — Она не уточнила, имеет ли в виду помощь жизни или помощь бедной старухе. На ее попечение был отдан раненый, который сейчас беспокойно лежал в дальнем углу помещения, вертел, не открывая глаз, мокрой от пота головой и стонал. Рядом с раненым сидел его сын, Гийс, бледный и какой-то не по-доброму отстраненный.
Вернулся Тангай. Вытер взопревший от спешки лоб, сел на стул возле двери, перевел дух.
— В Обитель Матерей отправилась. Говорит, наше участие ей за ненадобностью…
— У нее там, кажется, дальняя родственница живет, — сказала Леома, старшая жена Вайна, тоже, вероятно, в прошлом красивая, а теперь сильно располневшая женщина, занятая шитьем у теплой печки. Возле ее ног лежал пес, добродушный увалень по кличке Ястреб, названный так хозяином в пору далекой юности, но не за то, как можно было подумать, что помогал ему на охоте, или за быстроту, а за то, что однажды, еще щенком, свалился с дерева и не разбился. Что он делал на дереве, для самого Вайна осталось загадкой. — Вероятно, ей сейчас больше нашей нужна помощь именно матерей.
— А чем эти матери могут ей помочь? — искренне удивился Хейзит. — У них там армия, что ли, есть?
— Кто их, баб этих, разберет! — брякнул, не подумав, Вайн. Было видно, что своих женщин он давно перестал стесняться, но, вспомнив про гостий, осекся и поспешил добавить: — Если никто не возражает, сейчас будем обедать. Правда, Велла?
— А я слышала, что у них там и армия своя есть. — Леома в очередной раз уколола иглой пухлый палец, но не подала виду, нагнулась и потрепала Ястреба по загривку. — Правда, едва ли Обитель пойдет из-за Радэллы войной на Вайла’тун.
— Наверняка не пойдет, — по привычке согласилась Элла, стараясь не смотреть на Хейзита. Голос у нее оказался резковатым, с хрипотцой и не вязался с милым обликом.
Здесь уже знали почти обо всем, что стряслось с Гверной и ее семейством. Вайн с незапамятных времен был в дружеских отношениях с Хоканом, отцом Хейзита, и одно время даже подсоблял ему по строительству. Последний раз они виделись, когда Хокан лежал в таверне на столе, бледный и мертвый, а Хейзит, совсем еще мальчишка, жался к материнскому подолу и старался не плакать. Собственно, с тех пор Вайн и сделался охотником. Он давно подумывал об этом промысле, однако работы в замке было много, за нее тогда неплохо платили, да и, чего греха таить, Хокан по дружбе подбирал наиболее выгодные заказы, чтобы Вайн мог содержать семью. У него уже тогда было две жены, правда, Леома на тот момент приходилась младшей. Старшая, имени которой никто уже не помнил, через пару зим после переселения в эти уединенные и спокойные по тем временам места умерла от водянки, и ее вскорости сменила юная красотка Элла. О ее существовании Гверна, вспомнившая в подземелье про старого друга мужа, не подозревала. Иначе еще неизвестно, повела бы она их сюда. Приятно, конечно, видеть сына таким повеселевшим и преображенным, но что, если он не справится с собой, а легкомысленный и дружелюбный по натуре Вайн это возьмет да и заметит? Позора не оберешься…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});