ушла.
О Стелла! Стелла!
Лондон, 12 августа 1861
Снова встреча с ней. И еще потрясение, которого я не испытал бы, если бы просматривал газетные объявления о свадьбах. Подобно всем мужчинам, я полагал, что их читают только женщины.
Я поехал с визитом к одному весьма приятному новому знакомому – мистеру Ромейну. Я смотрел из окна, когда к дому подъехал экипаж. Я узнал Стеллу! После двух лет она воспользовалась свободой, предоставленной ей законом. Я не могу сетовать на нее за то, что она обошлась со мной как с незнакомым, когда ее муж, ничего не зная, представил нас друг другу. Но потом, когда мы на несколько минут остались наедине… Нет… я не в состоянии повторить ее безжалостных слов. Почему я так глуп, но я по-прежнему люблю ее?
Бопарк, 16 ноября
Стелла, по-видимому, несчастлива замужем.
В сегодняшних газетах есть известие о переходе ее мужа в католическую веру. Могу сказать, положа руку на сердце, что мне жаль ее, зная, какое горе ей принес пример обращения в католическую веру. Но я так ненавижу его, что это доказательство его слабости – утешение для меня.
Бопарк, 27 января 1862
Я получил от Стеллы такое поразительное и грустное письмо, что, прочитав его, я не могу оставаться вдали от нее. Муж бросил ее. Он отправился в Рим для искуса перед вступлением в монахи. Сегодня же еду в Лондон.
Лондон, 27 января
Как ни коротко письмо Стеллы, я несколько раз в продолжение дороги перечитывал его. Заключение его все еще обдуманно-холодное. Известив меня, что она живет с матерью в Лондоне, Стелла заканчивает свое письмо следующими словами:
«Не опасайтесь, что я взвалю на ваши плечи тяжесть моих забот. Со дня нашей встречи в Тен-Акре я заметила в вас снисхождение и сострадание ко мне. Я не стану спрашивать, говорили ли вы откровенно, – вы можете доказать это. Но я хотела бы задать вам несколько вопросов, на которые никто, кроме вас, не сможет ответить. Мое одинокое положение, быть может, даст мне возможность не быть неверно понятой вами. Позволите ли вы мне писать вам?»
Каждое предложение дышит укоренившимся недоверием! Если бы другая женщина обошлась со мною так, я бы бросил ее письмо в огонь и не покинул бы своего южного дома.
29 января
Один день пропущен в моем дневнике. Вчерашние события окончательно расстроили меня на некоторое время.
Прибыв вечером 27 в гостиницу Дервента, я с посыльным отправил записку Стелле, спрашивая ее, когда я могу ее видеть.
Удивительно, какие иногда пустяки могут тронуть женщину! В записке, присланной в ответ на мою, я впервые после нашей разлуки в Брюсселе заметил дружелюбное отношение к себе. Это я приписываю ее изумлению моей поездкой из Девоншира в Лондон ради нее и благодарности за это.
Она сообщала мне, что намеревается быть у меня завтра. Кажется, она и ее мать не едины во взглядах на причину странных отношений к ней Ромейна, и Стелла желает прежде всего переговорить со мной, без вмешательства мистрис Эйрикорт.
В эту ночь я мало спал и провел большую часть времени, ходя по комнате и куря. Моим товарищем был Странник – он так просил взять его в Лондон, что я не мог отказать ему. Собака всегда спит у меня в комнате. Его удивление при виде моего волнения, перешедшего наконец в страх и тревогу, выражалось в глазах, тихом визге и лае, как будто оно высказывалось словами. Кто назвал собаку бессловесным созданием? Должно быть, мужчина, и мужчина вовсе не достойный любви, с собачьей точки зрения.
В начале одиннадцатого часа, 28-го, она вошла в мою гостиную. Я нашел в ней перемену к худшему, вероятно, вследствие всех неприятностей, перенесенных бедняжкою. Ее черты значительно утратили свое изящество, а цвет лица – нежность. Даже ее костюм – конечно, я не заметил бы этого в другой женщине – показался мне неряшливым и безвкусным.
В минуту первого волнения я забыл об охлаждении, существовавшем между нами, и протянул было ей руку, но тотчас же отдернул ее. Ошибся я, предполагая, что она сделала такое же движение, но, подобно мне, не поддалась ему? Она постаралась скрыть свое смущение, если чувствовала его, наклонившись к собаке.
– Мне совестно, что вы зимой приехали в Лондон… – начала она.
Невозможно было позволить ей принять со мной такой банальный тон.
– Я от всего сердца сочувствую вам, – сказал я, – и от всей души желаю быть полезным, если могу.
Она в первый раз взглянула на меня. Поверила она мне? Или все еще продолжает сомневаться во мне? Прежде чем я мог решить это, она вынула из кармана письмо, открыла его и подала мне.
– Женщины часто преувеличивают свои несчастья, – сказала она. – Думаю, мне не следовало бы злоупотреблять вашим терпением, но хотелось доказать вам, что я не представляю свои неприятности больше, чем они есть. Вы увидите это из слов самого мистера Ромейна. Прочтите это письмо до того места, где страница загнута.
Это было прощальное письмо ее мужа.
Оно было написано в утонченно-вежливых и обдуманных выражениях. Но оно не в состоянии было скрыть от меня жестокого отношения фанатика-мужа к жене.
Смысл письма был следующий.
Ромейн писал, что узнал о браке Стеллы, состоявшемся в Брюсселе и даже после замужества обдуманно скрытом ею. И впоследствии она продолжала скрывать от него это обстоятельство и этим поступком подорвала всякую веру в нее. (Вероятно, здесь заключался намек на встречу со мной в Тен-Акр-Лодже как с незнакомым). Церковь, к которой он теперь принадлежит, предложила ему не только свое божественное утешение в его семейном несчастье, но также и честь служить делу религии в священных рядах ее духовенства. Перед отъездом в Рим он посылал ей последнее прости на сем свете и прощал ей все зло, причиненное ему. Затем он просил позволения сказать еще несколько слов о ней самой. Во-первых, он желал бы передать ей положенное. Он предоставлял ей в пожизненное пользование Тен-Акр-Лодж и приличный доход. Во-вторых, он желал, чтобы она не искала мотивов, руководивших им. Каково бы ни было его мнение о ее поведении, он не считал бы этого достаточной причиной для того, чтобы покинуть ее, но, оставив в стороне личные чувства, он вследствие своих религиозных убеждений не видел для себя другого исхода, кроме расторжения брака с нею. Затем он вкратце объяснил свои убеждения и в заключение письма выразил свое намерение следовать им.
Здесь страница была загнута,