— Видно, что этим историкам не довелось плавать на борту «Наутилуса», — вставил я.
— Совершенно верно, — улыбнулся капитан Немо. — Впрочем, в этом отношении положение современных историков не лучше, чем древних. Понадобилось много веков, чтобы обнаружить механическую силу, заключающуюся в море. Кто знает, увидит ли мир и через сто лет второй «Наутилус»? Прогресс, господин профессор, не торопится!
— Правда, — сказал я, — ваш корабль на целый век, если не на целые века, опередил свою эпоху. Какое несчастье, что тайна его умрет вместе с его изобретателем!
Капитан Немо не ответил мне.
После нескольких минут молчания он снова заговорил:
— Мы говорили, кажется, о мнении древних историков насчет опасности плавания по Красному морю?
— Да, — сказал я. — Вы считаете, что их опасения были преувеличены?
— И да и нет, господин профессор, — ответил мне капитан Немо, который, повидимому, основательно изучил Красное море. — То, что не представляет никакой опасности для современного корабля, прочно выстроенного, свободно выбирающего свой путь благодаря послушному его воле пару, — то было исполнено всяческих неожиданностей для кораблей древних мореплавателей. Надо представить себе эти дощатые суденышки, сшитые пальмовыми веревками, проконопаченные смолой и дельфиньим жиром! У них не было никаких навигационных приборов, и они плыли наугад среди неизвестных течений. В этих условиях крушения были — не могли не быть — рядовым явлением. Но в наши дни пароходам, совершающим рейсы между Суэцким перешейком и морями южного полушария, нечего бояться бурь Красного моря и встречных муссонов. Капитанам, команде и пассажирам этих кораблей не надо было приносить перед отплытием искупительных жертв, и по возвращении они не должны итти в ближайший храм благодарить богов за милость…
— Да, пар убил благодарность в сердцах моряков, — шутливо сказал я. — Кстати, капитан, вы так основательно изучили историю этого моря, что, вероятно, можете объяснить мне, почему его называют Красным?
— Древние дали ему это имя из-за странной окраски воды в некоторых его частях, — ответил капитан Немо.
— Однако до сих пор мы видели только совершенно прозрачную и никак не окрашенную воду.
— Верно, но, когда мы подойдем к концу залива, вы убедитесь, что там вода имеет красноватый оттенок. Я вспоминаю, что однажды видел в бухте Тор совершенно красную воду, как будто целое озеро крови.
— Чем объясняется эта окраска? Какими-нибудь микроскопическими водорослями?
— Да. Это слизистые выделения микроскопических растеньиц триходесмий, сорок тысяч которых умещаются на площади в один квадратный миллиметр. Возможно, что вам также удастся наблюдать этот феномен, когда мы посетим бухту Тор.
— Значит, вы не в первый раз посещаете Красное море на «Наутилусе», капитан?
— Не в первый. Я был здесь, когда тут только начинались работы по прорытию Суэцкого канала.
— Этот канал совершенно бесполезен для такого судна, как «Наутилус», — сказал я.
— Но зато он полезен всему свету, — ответил капитан Немо. — Древние отлично понимали, какую огромную выгоду для торговли представило бы прямое сообщение Средиземного моря с Красным. Но они не подумали о том, что можно просто прорыть канал от моря до моря, и избрали более длинный путь: соединили течение Нила с Красным морем. Постройка этого Нильского канала, судя по некоторым сообщениям, была начата при фараоне Сезострисе[43]. Во всяком случае достоверно то, что уже в 615 году до нашей эры фараон Иехо предпринял работу по проведению канала, питаемого нильской водой, через ту часть египетской низменности, которая обращена к Аравии. Путь по этому каналу от Нила до Красного моря должен был отнять у судов четыре дня, а ширина его должна была позволить двум триремам, плыть рядом. Строительство канала продолжалось при Дарии, сыне Гистаспа[44], и закончилось, повидимому, только при Птолемее II. Страбон видел его уже в действии; но недостаточная глубина канала позволяла совершать плавание по нему только в продолжение весенних месяцев, когда вода высоко стояла в Ниле. Канал нес свою службу до века Антонинов; после этого он пришел в упадок, обмелел и стал несудоходным. По поведению халифа Омара он был восстановлен, но в 761 или 762 году нашей эры окончательно был засыпан халифом Аль-Манзором, который хотел таким способом прервать доставку продовольствия для войск восставшего против него Мухаммеда-бея Абдуллаха. Во время египетского похода генерал Бонапарт разыскал следы этого канала в пустыне возле Суэца и, захваченный врасплох приливом, едва не погиб в нем.
— Ну что ж, капитан, то, что не удалось древним, — соединение двух морей, которое сократит на девять тысяч километров путь из Кадикса в Индию, — то сделает Лессепс[45]. В самом близком будущем он превратит африканский материк в огромный остров, отрезав его Суэцким каналом от Азии.
— Жалко, конечно, что я не могу показать вам Суэцкий канал, — продолжал капитан Немо, — но вы увидите длинные набережные Порт-Саида послезавтра, когда мы выйдем в Средиземное море.
— В Средиземное море?! — вскричал я.
— Да, господин профессор. Почему вы так удивились?
— Меня поразили ваши слова, что мы будем там послезавтра.
— В самом деле?
— Да, капитан, хотя пребывание на борту «Наутилуса» должно, казалось бы, научить меня ничему не удивляться.
— Но все-таки, почему вас так удивило это сообщение?
— Огромная скорость, которую должен будет развить «Наутилус», чтобы доставить нас к послезавтрашнему дню в Средиземное море! Ведь ему придется описать полный круг вокруг берегов всей Африки, мимо мыса Доброй Надежды!
— Но кто вам сказал, что «Наутилус» обогнет всю Африку? Кто сказал, что он пойдет мимо мыса Доброй Надежды?
— Однако… если только «Наутилус» не поплывет по суше или не перенесется по воздуху над Суэцким перешейком…
— А почему бы не пройти под ним, господин профессор?
— Под перешейком?
— Конечно, — спокойно ответил капитан Немо. — Природа давно уже проделала под этой узкой полоской земли то, что люди с таким трудом делают на ее поверхности.
— Как? Там существует проход?
— Да, подводный проход, названный мною Аравийским туннелем. Он начинается под Суэцем и оканчивается у Порт-Саида.
— Но ведь Суэцкий перешеек состоит из зыбучего песка?!
— Только до известного предела. Но на глубине пятидесяти метров уже начинается непоколебимая гранитная стена.
— Значит, вы случайно обнаружили этот туннель? — спросил я.