Путь до лесного прикрытия показался ей нескончаемым. И все же она добралась до дерева, склонившегося к самой земле под напором ветра и снега.
Это был знак; она его помнила. До сих пор она объезжала гору на одной высоте, а тут свернула на восток и начала восхождение к вершине. Где-то наверху отец уединяется для своих раздумий и на своем языке называет эту пещеру просто Áá' – «там». Но ей надо смотреть очень внимательно, потому что вход в пещеру скрыт среди камней и сразу его не разглядишь.
Отец взял ее туда всего один раз, много лет назад, когда она была совсем маленькая. Посадил перед собой на холку коня и повез. Несмотря на детское любопытство, она поняла, что в этом путешествии есть нечто священное, и не приставала к отцу с расспросами. У входа в пещеру Элдеро спешился, а ее оставил на коне, наказав не слезать ни в коем случае, как будто Земля вдруг именно здесь стала им не матерью, а врагом.
Потом он вошел в пещеру, растворился во мраке узкого коридора. Если бы Талена не видела этого своими глазами, ни за что бы не подумала, что там есть вход.
Элдеро отсутствовал очень долго, а когда наконец вернулся, и душа его, и поступь стали как будто легче, свободнее. Он проворно влез на коня и обхватил ее руками.
Талена почувствовала, что его одежда до сих пор хранит холод пещеры, и поежилась. Потом отец показал ей на открытой ладони круглый серебряный амулет с изображением флейтиста Кокопелли, символа плодородия, который, ложась на спину, предупреждает индейцев о неурожаях. Амулет, видимо, был изготовлен из расплавленного серебряного доллара с портретом человека по имени Вашингтон, давшего им эти монеты вместе с землей.
Она не видела лица Элдеро, но по голосу поняла, что это очень важный момент в ее судьбе.
– Он твой. Носи и никогда больше не снимай.
Отец завязал у нее на шее тонкий кожаный шнурок. Она пощупала металлический кружок, коснувшийся ее худенького тельца.
– Это что?
– Защита и удача. И все, во что ты веришь.
Со словами, которые можно истолковать на тысячу ладов, Элдеро повернул коня в обратный путь. Талена больше не возвращалась к пещере Áá' – так ее назвал мудрец Элдеро, как будто именно «там» начинался и кончался мир. Но много лет спустя, на свадьбе с Колином, ей вдруг вспомнился тот день. После брачной церемонии муж спросил ее о значении отцовского подарка. Он раскрыл ладонь, и Талена увидела блестящий серебряный амулет, в точности такой, как у нее на шее.
Колин смотрел круглыми, почти детскими глазами.
– Это что?
Такой же вопрос она задала в далеком детстве отцу и теперь ответила теми же словами:
– Защита и удача. И все, во что ты веришь. – Затем приподнялась на цыпочки и завязала шнурок у него на шее. – Носи и никогда больше не снимай.
Колин, воспользовавшись случаем, притянул ее к себе и попытался поцеловать. Но Талена с улыбкой отстранилась, потому что все женщины смотрели на них, перемигиваясь и хихикая.
Дорога была соткана из света и тени: Талена то углублялась в чащу, то выезжала на поляны, открытые солнечным лучам. Она поднималась по горе, пока ее ушей не достигли нежные звуки свирели. Метцкаль навострил уши и повернулся в ту сторону. «Откуда музыка в таком пустынном месте?» – удивленно подумала Талена и поехала на эти звуки, с трудом пробираясь через заросли шиповника, окаймлявшие небольшую ольховую рощицу.
Выехав на открытое место, она узнала его и тут же увидела отца.
Элдеро, скрестив ноги, сидел на камне. Глаза его были закрыты, а пальцы легко скользили по отверстиям свирели. Он выводил простую, нежную мелодию в полной гармонии с окружающей природой, которая словно притаилась и слушала. Талена застыла на месте. Она не знала, что отец умеет играть, да еще так вдохновенно.
Тревога стучала ей в грудь и в виски, но она не решилась прервать этот момент единения с чем-то, чего она до конца не могла постичь. Глядя на отца, она стояла и ждала на краю каменной россыпи, зиявшей среди зелени, словно открытая рана.
Наконец Элдеро открыл глаза и увидел ее.
Музыка оборвалась, растворилась в настороженном безмолвии их взглядов.
По тому, как Элдеро поднимался на ноги, Талена видела, что он уже знает о беде. Ее появление в этом месте могло значить очень многое, но ничего хорошего не сулило. Талена подъехала поближе к тому месту, где стоял вождь навахов из Флэт-Филдс и глядел на нее глазами, полными дурных предчувствий.
Она оперлась на протянутую руку и слезла с коня.
Как только ноги коснулись земли, Талена почувствовала, что силы покидают ее, и еще крепче ухватилась за руку отца.
– Как ты меня нашла?
– Я запомнила дорогу с того раза. И знала, что в это время ты должен быть здесь.
Черты лица Элдеро немного смягчились; он испытал гордость за дочь, которая вполне может заменить ему сына.
– Зачем?
– Они все умерли, bizhé.
Отец и дочь сели рядом на камень, нагретый солнцем, и Талена все ему рассказала. Рассказала о том, как накануне те люди приехали к ним на ферму и как Кэти прогнала их, пригрозив винтовкой. Потом рассказала, стараясь, чтобы слезы не просочились в голос, как те же люди вернулись нынче и убили всю семью, кроме нее и Колина.
Когда стала рассказывать о том, как ей удалось спастись, Талена почувствовала боль, раскаленным прутом пронзившую тело и скрутившую все внутренности. Когда спазм немного отпустил, она ощутила влагу между ног и поняла, что отошли воды и сейчас она будет рожать.
Схватка повторилась. Преодолевая боль, она впилась пальцами в плечо отца. Элдеро помог ей вытянуться на камне. Талена подумала о Колине и сказала себе, что сын их наверняка бунтарь, раз решил явиться на свет в столь неподходящее время.
Глава 30
Уже на подъезде к деревне Элдеро увидел воронов.
Они пророчески кружили над Флэт-Филдс, испещрив черными знаками полоску голубого неба, устоявшую под натиском закатного багрянца. И вождь понял: страхи, обуревавшие его с тех пор, как он покинул Áá', сбылись.
Он твердил себе, что надо соблюдать осторожность, и все-таки пустил коня в галоп.
Он смог уехать только после того, как принял роды у Талены. Родилась девочка, и дочь с отцом помогли ей явиться на свет по индейскому обычаю. Затем они обмыли ребенка водой из бурдюка, который Элдеро всегда возил в седле как символ своей власти. Талена с нежностью поднесла ребенка к груди, а вождь поднялся.
– Мне надо ехать.
Они оба знали, что иначе нельзя. И так упущено много времени, и, возможно, никого уже не удастся спасти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});