прекрасно помнила моё имя и могла произносить его сотни раз в день, Гудрун Гуннарсдоттер.
Гудрун наморщила лоб, но я заметил, что слова Гиацинта её задели.
«Неужели у этой парочки когда-то был роман?»
Рюдигер тоже глядел на нас довольно хмуро:
– Она имеет в виду не тебя, фея, а мальчишку, – процедил он и кивком указал на меня. – Но он, похоже, слишком гордая птица, чтобы поздороваться.
– Здравствуйте, – сказал я и почувствовал, как Фея, стоявшая рядом со мной, напряглась. Она резко остановилась, будто почувствовав, что во мне снова зарождается это странное воинственное желание полезть в драку и без разбора надавать тумаков этой троице.
Гудрун продолжала злобно меня рассматривать, и в разговор вмешался Гунтер:
– Сначала прохаживается с Эмилианом, лучшим другом Маквинны, затем с Кассианом из Верховного Совета. Ваш маленький друг Иероним, кажется, умеет выбирать себе покровителей, феи.
– Иероним?.. – повторил Гиацинт и вопросительно посмотрел на меня.
– Моё второе имя.
Я сжал кулаки. У меня уже чесались руки: «Если на Грани никто не чувствует боли, значит ли это, что невозможно сломать никому нос или шею?»
Светлые глаза Гудрун снова вперились прямо в меня:
– Кто его родители? – спросила она.
– Поверь, тебе лучше этого не знать, – отрезала Фея и потащила меня вперёд. – Нам пора.
– Но было приятно перекинуться с вами парой слов. – Гиацинт улыбнулся Гудрун. – Поздравляю с повышением. Слышал, что ты теперь командуешь двадцать третьей.
– А я слышала, что ты открыл цветочный магазин, Гиацинт. – Это произнесла девушка с тёмными волосами, которая отделилась от группы аркадийцев, переходящих через мост, и хотела войти в здание. На боку у неё болтался меч, который она использовала как трость для ходьбы. Похоже, оружие здесь, на Грани, было излюбленным аксессуаром. Костяшки её пальцев украшали витиеватые татуировки в виде букв, которые составляли слово «МОЛИСЬ».
Гиацинт озарил её своей фирменной улыбкой:
– Жанна д'Арк! Вы только посмотрите! Когда внутри заседает Верховный Совет, вокруг вьются лишь лучшие из нексов.
«Жанна д'Арк? Та самая Жанна д'Арк? Может, поэтому она показалась мне такой знакомой. Это бледное лицо и пробор как у Мадонны. Возможно, я видел её изображение на каких-нибудь картинах».
– Кстати, да. Это прекрасный цветочный магазин, – сказал Гиацинт. – Непременно забегай посмотреть, если будешь поблизости.
– Может, именно так я и сделаю, – ответила Жанна д'Арк. И хотя её тон был вполне дружелюбным, это прозвучало как угроза.
Я тут же прикинул, как выбить меч у неё из рук.
«Да что это со мной?»
Рюдигер и Гудрун одновременно хмыкнули, когда мы наконец прошли мимо. Больше всего на свете мне хотелось вырваться и схватить их за глотки. Но Фея и Гиацинт не отпускали меня ни на секунду. Гиацинт тоже взял меня под руку, и они оба потащили меня к мосту. Спиной я чувствовал на себе взгляды Гудрун, Гунтера, Рюдигера и Жанны д'Арк. Когда мы отошли на несколько метров, моя необъяснимая злость немного улеглась. Но тут до меня долетели слова Рюдигера: «Ненавижу фей», и мне тут же захотелось вернуться и пересчитать ему все зубы. Но Фея и Гиацинт по-прежнему крепко держали меня с двух сторон. Я не знал, то ли мне благодарить их за это, то ли ненавидеть.
Лишь когда мы перешли на ту сторону моста, моя ярость окончательно испарилась. Я вдруг осознал, насколько неразумно это было с моей стороны. Мне такое несвойственно: «С каких это пор я мечтаю разбивать носы и сломать шеи?» Как и во время моей прошлой встречи с Гудрун и её людьми, я не чувствовал страха, а лишь потребность вступить в бой, на этот раз с хрупкой Жанной д'Арк.
«Они разбудили твой аркадийский дух», – сказал тогда Эмилиан.
«Может, мой аркадийский предок был воином? Или даже мерзким нексом?»
Фея и Гиацинт всю дорогу молчали. Наконец они ослабили хватку и вопросительно посмотрели на меня.
– Тут я сам справлюсь, – успокоил их я. – Спасибо, что вы меня оттащили. Каждый раз, когда я встречаю этих типов, у меня в мозгу что-то переклинивает.
Фея нахмурилась:
– Ты уже с ними пересекался?
«Ну вот, теперь я окончательно себя выдал».
– И встречал Эмилиана из приюта редких животных? – Гиацинт рассмеялся. – Ну и проныры же вы. Я сразу понял, что вы не молиться пришли в эту церковь. Но до такого я бы в жизни не додумался.
– Может, мне кто-то объяснит, что здесь происходит? – Фея упёрла руки в боки.
– Кажется, у нас тут нарисовался маленький избранный парнишка, который нашёл самостоятельный путь на Грань, – сказал Гиацинт, и в его голосе прозвучали нотки гордости. – В пророчестве об этом тоже что-то есть?
» 22 «
Матильда
Дверь склепа громыхнула с такой силой, что, казалось, этот звук разнёсся по всему кладбищу, чтобы Квинна уж точно заметили.
Лилли пришла в себя первой:
– Ты… только что вышел из могилы? – растягивая слова, спросила она, а Лассе пробормотал:
– Но почему… что ты… что за чертовщина?
Квинн быстро обернулся ко мне, но я тоже не смогла с ходу придумать никакого молниеносного объяснения. Мне в голову лезла только всякая чепуха вроде: «Здесь похоронен горячо любимый дядя Квинна, что в этом такого странного, он просто решил навестить его прах» или «Вы что, никогда не слышали о геокэшинге?».
Намного больше меня заботило, как Квинн перенесёт ту новость, что его лучший друг встречается с Лилли! И не пару дней, а уже несколько месяцев: ещё с тех пор, когда Квинн впал в кому.
«Почему они не рассказали ему раньше? Или хотя бы не написали? Это было бы менее болезненно, чем огорошить его таким сообщением именно сейчас».
Как бы там ни было, но Квинн после возвращения с Грани выглядел лучше: глаза его светились как никогда раньше, волосы выросли ещё на пару миллиметров и полностью скрывали теперь шрамы на голове. Даже порез на шее, казалось, побледнел и почти не был виден. Может, всё из-за этих вылазок на Грань, а может, я просто привыкла. Квинн хмуро осмотрелся, весь его вид излучал спокойствие и уверенность в себе. Чего нельзя было сказать о Лассе, который запинался и пригибался к земле.
Квинн незаметно прислонился к каменной стене, чтобы не выдать свою слабость:
– Не хочу показаться невежливым, но не пойти ли вам своей дорогой? – сказал он. – Вы немного мешаете.
– Мешаем чему, позволь узнать? – Ещё немного, и капли слюны, которые от возмущения выплёвывала при каждом слове Лилли, долетели бы до меня. Когда она злилась, лучше было находиться от неё