выпускает препарат, который у тысяч невинных людей, включая детей, вызывает тяжелые патологии, и не испытывает ни малейшего сожаления по этому поводу. Случаи могут быть совершенно разными, но я могу тебя заверить, что ни Логан, ни остальные ставленники Медеи понятия не имеют, что такое совесть, сочувствие, жалость. Ты сможешь заблокировать эмоции, которые будут мешать тебе делать то, что должен?
— Я живу так много лет, — спокойно отвечаю я. В карих глазах мелькает сомнение. Отлично понимаю, почему мои слова кажутся ей лишь правильно-подобранной речевкой. Для Ребекки Томпсон молодость синоним риска и наивности. Люди вечно недооценивают меня по нескольким причинам. Я назову только одну. Им неизвестно мое прошлое. Для многих я просто еще один «золотой» мальчик, который бесится с жиру, считая, что он умнее других. Я не умнее. Я просто никогда не был мальчиком, не был тем, кого окружающие видят во мне. И в этом мое преимущество, и моя боль. Мне пришлось повзрослеть очень рано, долгие годы я только притворялся ребенком.
— Недостаточно хорошо. Ты уязвим, Джером, — продолжает гнуть свою неверную линию Ребекка Томпсон. Умная женщина, но недостаточно проницательная. — Ты хороший парень и это видно, я чувствую, что ты уже испытываешь стыд перед своей подружкой за то, чего еще даже не сделал.
— Ты ошибаешься, Ребекка, — мягко возражаю я. Не хочу рушить ее уверенность, разве что слегка пошатнуть. — Твой взгляд видит внешнюю оболочку, проекцию, которую я демонстрирую, чтобы внушить ложное ощущение безопасности. Повторюсь, ты совершенно меня не знаешь.
— Тогда сделай так, чтобы никто тебя не знал, Джером, — с нажимом произносит она. Я улыбаюсь. Искренне. Это уже ближе к истине.
— Никто и не знает. Не беспокойся, Ребекка. Ты получишь свою должность. Не могу дать никаких гарантий, только мое слово.
— Ты мне нравишься, Морган, — тушит сигарету в хрустальной пепельнице и тянется за стаканом с виски, не отрывая от меня пронзительного взгляда. — Это то, что я называю стальным стержнем. У тебя бешеная энергетика, знаешь об этом? Уверена, что девушки с ума по тебе сходят.
— Я бы так не сказал, — ее слова льстят, но я не испытываю удовлетворения. Небрежно пожимаю плечами.
— Ты просто не замечаешь, — продолжает захмелевшая и разговорившаяся Ребекка Томпсон играть в плохого психолога. — Переступаешь и идешь дальше или выбираешь определённую категорию женщин, причем делаешь это опять же интуитивно. Тебе не нужны сложности, проблемы, и купить тебе проще, чем приручить. Последнее предусматривает эмоциональную отдачу, а к такому повороту ты не готов.
— Я не покупаю женщин, — резко отвечаю я. Раздражение вызвало упоминание о категориях. Слишком хорошо я запомнил слова Кертиса Моргана.
«Женщины, Джером, глупые существа, и бесполезные. В большинстве, но бывают приятные исключения. Я разделяю их на две категории с разными степенями полезности. К первому относятся сучки, которых я трахаю или использую для работы, вторые — секретное оружие, предназначенное для особых целей. Все остальные — скот, которым я торгую.»
— Тебе это только кажется, — возражает Ребекка. — Цена не обязана быть фиксированной. Чистая и искренняя девушка, скорее всего, сбежит от тебя, сломя голову, если ты обратишь на нее свое внимание. Это я сейчас плавно подхожу к вопросу о невезении для твоей подружки. Привычка покупать у тебя уже закрепилась на подсознании. Ты будешь причинять ей боль, предавать, изменять, и платить за это. По-другому вряд ли умеешь.
— Ты снова ошибаешься, Ребекка, — мрачнею я. Это уже оскорбление. — Сейчас в тебе говорят личные обиды и печальный опыт. Я знаю, какой должна быть семья и отношения между любящими людьми.
— Даже не могу представить, где ты мог увидеть подобную модель, — с иронией отвечает мисс Томпсон. Ее стакан пуст, как и мой, и, похоже, алкоголь влияет на ее развязавшийся язык пагубным образом. — Возможно, ты знаешь. Я не спорю. Но воображать в голове и проецировать в реальность идеальную картинку не одно и то же. Время, жизненные события, наши грехи меняют нас, иногда слишком сильно, необратимо сильно. Мы самоуверенно полагаем, что по щелчку можем вернуться назад, стать теми, кем были когда-то. Но это невозможно. Когда ты придешь туда, к своей долгожданной цели, у тебя не останется ничего, совсем ничего, что казалось важным в самом начале пути.
— У меня уже ничего нет, Ребекка, — твердо отвечаю я. — Мне нечего терять. Кроме собственной жизни.
— Вот и ответ на твой вопрос. Точнее подтверждение моему предположению. Ты уже предал свою девушку подобным заявлением. А чуть позже изменишь. Если она узнает, ей будет больно. Как ты будешь платить за это? Вариантов много. Потрясающий секс, клятвы, обещания, горы цветов, комплект драгоценностей, может быть, даже брак?
— Все это звучит очень логично и захватывающе, Ребекка, но это ты решила, что у меня есть девушка, — сдержанно улыбаюсь уголками губ. — Я лишь не стал опровергать твои выводы.
— Брось, Джером. Я же не слепая, — мисс Томпсон хмурится, и заметно нервничает, чувствуя свой промах. Уверен, что она привыкла считать себя здесь самой умной, опытной, мудрой и словила немало кайфа, наставляя несмышленого юнца.
— Я не готов к серьезным отношениям. Мне всего двадцать четыре года. Все мои связи носят кратковременный обоюдно приятный характер. Никаких привязанностей — вот мой основной девиз, — обольстительно улыбаюсь я. Ребекка все еще сбита с толку своей рухнувшей теорией. А так ровно все получалось…
— Я редко ошибаюсь, но должна признать, ты меня обескуражил, — тряхнув черными волосами, нехотя признает она. — Вот, что значит, истинный Морган. Я сказала что-то не то? — поспешно спрашивает Ребекка, заметив, как мгновенно потемнели глаза и напряглись мышцы на руках. Я отрицательно качаю головой, быстро справляясь с эмоциями, и возвращаю лицу невозмутимое выражение.
— Я могу задать тебе вопрос, Ребекка? — спрашиваю абсолютно ровным голосом. Она медленно кивает, вопросительно глядя на меня. Я выжидаю паузу, вовремя которой нам приносят по новой порции виски.
— Если тебя интересует какая-либо инсайдерская информация о Логане, то я тебя разочарую. За свои секреты вы держитесь очень крепко, — дождавшись, пока официант удалится, произносит Ребекка с нескрываемым сожалением. — Мы не были близкими друзьями, и он точно бы не стал угощать меня виски. Твой дядя закрытый и не очень приятный человек, но он прирожденный лидер, обладающий деловой хваткой, которой остается только позавидовать. К нему можно относиться по-разному, но это