XIX. (1) Он питал некоторую страсть к вину, которое, однако, всегда было чем-нибудь приправлено – то розой, то полынью, то душистой смолой и всем тем, что доставляет величайшее удовольствие желудку. (2) В еде он был умерен, так что завтрак – в тех случаях, когда он завтракал, – и обед он кончал в одно мгновенье. (3) Женщин он любил страстно. Говорят, что у него были двадцать две заведомые наложницы и от каждой из них он оставил по трое-четверо детей. (4) Его называли Приамом своего времени, причем из-за его чрезмерного сластолюбия в шутку часто звали Приапом вместо Приама[37]. (5) Жизнь он проводил в удовольствиях – в садах, банях, прелестнейших рощах. Отец не осуждал его за это и очень часто говорил, что сын его когда-нибудь скоро умрет в великой славе. (6) Отличаясь от хороших людей своим образом жизни, он, однако, не уступал им в храбрости, считался всегда одним из славнейших граждан и был готов подать совет в государственных делах. (7) Наконец, сенат очень охотно провозгласил его Августом, возлагая на него надежды государства. Одевался он очень изысканно. Был дорог рабам и всем своим домашним. (8) Корд говорит, что он никогда не хотел жениться. (9) Напротив, Дексипп полагает, что его сыном был Гордиан третий, который после этого еще мальчиком достиг императорской власти вместе с Бальбином и Пуппиеном, или Максимом.
XX. (1) Однажды, когда старший Гордиан совещался о гороскопе сына с астрологом, последний, говорят, сказал, что тот будет сыном и отцом императора и сам будет императором. (2) Когда старший Гордиан рассмеялся, астролог, как рассказывают, показал ему расположение звезд и, приводя слова древних книг, доказал, что он сказал правду. (3) С непоколебимой уверенностью в правдивости своих предсказаний астролог указал старику и молодому день и вид их смерти, а также место, где им суждено погибнуть. (4) Все это, как говорят, старший Гордиан рассказывал впоследствии в Африке, будучи императором и еще ничего не опасаясь, и говорил о смерти своей и сына и о роде смерти. (5) При виде своего сына старик очень часто пел следующие стихи:
Юношу явят земле на мгновенье судьбы – и дольшеЖить не позволят ему. Показалось бы слишком могучимПлемя римлян богам, если б этот их дар сохранило[38].
(6) Имеются изречения Гордиана младшего и в прозе, и в стихах, которые и ныне повторяются его родственниками; они не блестящи, не ничтожны, но занимают среднее место. Они явно принадлежат человеку даровитому, но ведущему роскошную жизнь и губящему свое дарование.
XXI. (1) Он был в высшей степени жаден до фруктов и овощей, вообще же – весьма умерен в пище; он постоянно поглощал какие-нибудь свежие фрукты. (2) Ему очень нравилось холодное питье, летом он охотно пил только холодное и притом в большом количестве. Он отличался крупным телосложением и потому предпочитал холодное. (3) Вот что мы знаем о Гордиане младшем и что достойно упоминания. Ведь мы не считаем нужным говорить о том, о чем так смехотворно и глупо написал Юний Корд – по поводу домашних развлечений и прочих лишенных значения вещей. (4) Тот, кто пожелал бы познакомиться с этим, пусть читает самого Корда, который говорит и о том, какие рабы были у каждого государя, и какие друзья, и сколько дорожных плащей[39], и сколько хламид[40]. Знание таких вещей не может принести никакой пользы, – если историографы должны заносить в историю лишь то, чего нужно избегать или чему нужно следовать. (5) Считая, что нельзя оставить без внимания то, что я прочитал у Вулкация Теренциана, который также написал историю своего времени, я записал – так как это показалось мне удивительным, – что Гордиан старший чертами лица в такой степени напоминал Августа, что, казалось, был подобен ему также голосом, нравом и осанкой; сын его, как казалось, чрезвычайно походил на Помпея, хотя и утверждают, что Помпей не был тучен; внук же, изображения которого мы видим и теперь, был похож лицом на Сципиона Азиатского[41]. Все это так удивительно, что я не счел возможным умолчать об этом.
Гордиан Третий
XXII. (1) После смерти двух Гордианов встревоженный сенат, еще сильнее опасаясь Максимина, провозгласил Августами бывших консулов Пуппиена, или Максима, и Клодия Бальбина – из числа двадцати мужей[42], которые были избраны для защиты государства[43]. (2) Тогда народ и воины попросили провозгласить маленького Гордиана, которому в то время, как утверждают многие, было одиннадцать лет, по словам некоторых – тринадцать, а согласно Юнию Корду – шестнадцать (ибо он утверждает, что этот Гордиан погиб на двадцать втором году жизни). (3) Его унесли в сенат, затем поставили перед сходкой, облачили в императорскую одежду и объявили Цезарем. (4) Родился он, как утверждают многие, от дочери Гордиана, а по словам одного или двух писателей (больше я найти не мог) – от сына, который погиб в Африке[44]. (5) Став Цезарем, Гордиан воспитывался у матери. Когда после гибели Максимина были также убиты во время военного мятежа Максим и Бальбин, которые были императорами в течение двух лет[45], юноша Гордиан, бывший до тех пор Цезарем, при проявлениях необыкновеной любви, необыкновенной привязанности[46] и расположения был провозглашен Августом[47] воинами, сенатом и всеми племенами. (6) Его любили за заслуги деда и дяди или отца, которые – оба – взялись за оружие против Максимина за римский сенат и народ, и погибли – один смертью воина, а другой вследствие стечения обстоятельств, вызванных войной. (7) После этого ветераны подошли к курии, чтобы узнать, что произошло[48]. (8) Двое из них взошли на Капитолий, когда там происходило заседание сената, и были убиты перед алтарем бывшим консулом Галликаном и бывшим военным начальником Меценатом. (9) Возникло междоусобие, так как сенаторы были также вооружены, а ветераны не знали, что императорская власть принадлежит теперь одному только юноше Гордиану.
XXIII. (1) Дексипп уверяет, что третий Гордиан родился от сына Гордиана. После того как ветеранам стало известно, что императором является один только Гордиан, между народом, воинами и ветеранами установился мир[49]. Присвоение консульства мальчику Гордиану положило конец междоусобию. (2) Но было указание о том, что Гордиан будет императором недолго: произошло солнечное затмение, так что, казалось, наступила ночь и нельзя было ничего делать без зажженных светильников. (3) После этого римский народ, чтобы загладить жестокие поступки, предался удовольствиям и наслаждениям. (4) В консульство Венуста и Сабина[50] в Африке имело место выступление против Гордиана третьего под предводительством Сабиниана. Благодаря наместнику Мавретании, осадившему заговорщиков, Гордиан так стеснил Сабиниана, что все восставшие пришли в Карфаген, чтобы выдать Сабиниана, каялись в своем преступлении и просили прощения за свою вину. (5) После прекращения беспорядков в Африке, в консульство Гордиана (уже вторичное) и Помпеяна началась Персидская война[51]. (6) В это время, прежде чем отправиться на войну, юноша Гордиан взял в жены дочь Мизитея[52], ученейшего человека, которого Гордиан счел за его красноречие достойным своего родства и немедленно назначил префектом. (7) После этого правление Гордиана не казалось уже ребяческим и заслуживающим презрения[53], так как ему помогал своими советами превосходный тесть и сам он, проникнутый чувством благоговения, стал несколько более рассудительным и не давал евнухам и придворным слугам своей матери торговать его волей, пользуясь его незнанием или попустительством.
XXIV. (1) Имеются, наконец, письма тестя Гордиану и самого Гордиана тестю[54], из которых явствует, что государство стало в это время управляться лучше и исправнее благодаря помощи тестя. Вот их копии: (2) «Владыке, сыну и Августу Мизитей, тесть и префект. Мы избежали тяжкого позора нашего времени, когда евнухи и люди, которые казались тебе твоими друзьями (в действительности же они были злейшими недругами), торговали всем. Это тем более отрадно, что ты приветствуешь это улучшение, вследствие чего становится совершенно очевидным, что ты, мой уважаемый сын, не причастен к имевшим место злоупотреблениям. (3) В самом деле, никто не мог выносить того, чтобы назначения на руководящие военные посты зависели от ходатайства евнухов, чтобы отказывали в наградах за труды, чтобы убивали или освобождали по прихоти и за деньги тех, кого не следовало, чтобы государственная казна опустошалась, чтобы те, кто с коварнейшими замыслами бывал у тебя, плели интриги с целью обмануть тебя, причем наихудшие люди заранее сговаривались между собой относительно тех решений о хороших людях, которые следует внушить тебе: хороших людей они изгоняли, привлекали достойных ненависти и, наконец, торговали всеми твоими словами. (4) Поэтому поблагодарим богов за то, что по твоему собственному желанию управление государством улучшилось. (5) Приятно быть тестем хорошего государя, который обо всем осведомляется и хочет знать все, который удалил от себя тех, кто его самого как бы выставил для продажи с аукциона».