— Ведёшь к тому, что дальше его карьера стремительно пошла в гору и отпала необходимость в подрывной деятельности? — предположил Эдуард Лаврентьевич.
— Не просто отпала необходимость! Тайная жизнь поставила под угрозу безоблачное будущее. Дыбу он взял к себе и начал усиленно тянуть по служебной лестнице. Эльвире тоже подыскал тёпленькое местечко. А когда узнал, где именно задержали диверсантов, то незамедлительно отправил Дыбу обрубить хвосты. И как вишенка на торте — устранение последнего подручного. Всё! Финита ля комедия! Он всех переиграл!
Альберт Павлович похлопал в ладоши.
— Безупречно и абсолютно недоказуемо!
Я захлопал глазами.
— Но как же — недоказуемо? Неужели ничего нельзя сделать?
— Совершенно ничего! — подтвердил Городец. — Мы можем начать искать хвосты в Новинске, но это ни к чему не приведёт. Даже допросить его не получится. Баюн и Рогач негласно условились, что госбезопасность не трогает генералитет. Придётся действовать через военных, а с такими вот выкладками мы только на посмешище себя выставим.
Я уставился на Эдуарда Лаврентьевича.
— А если зайти через Стригаля? Раз Дичка прочат в его преемники, он точно не откажется утопить конкурента!
— Не всё так просто, — покачал головой контрразведчик. — Если Стригаль инициирует разбирательство на основании наших предположений, это сочтут попыткой сведения счётов. Только быстрее в отставку вылетит. Да, Василия после таких обвинений могут в должности не утвердить, но не факт, что даже на менее ответственное направление переведут. Рогач ему благоволит. Да и Марина на днях за внука адмирала Лунского выходит. Замнут дело. Как пить дать, замнут.
— К тому же широкая огласка не нужна и нам, — вздохнул Городец. — Надо выбить из него все контакты и данные об агентах, но сделать это тайно. Только тогда мы сможем начать свою игру.
Он взял тряпку и принялся размеренными уверенными движениями стирать схему.
У меня аж сердце упало.
Да как так-то⁈ Это ведь предатель! Враг! У него руки по локоть в крови!
Я задохнулся от возмущения, не сразу даже нашёл, что сказать.
Зараза! Да я вовсе не нашёл, что сказать! Лишь выдавил из себя:
— И что теперь?
Георгий Иванович хмыкнул.
— А что теперь? — Он посмотрел на контрразведчика. — Скажи, Эдуард!
Тот пожал плечами.
— Включу в отчёт все подозрительные моменты, присовокуплю к нему показания фон Винека… — Эдуард Лаврентьевич посмотрел на Городца. — Могу я рассчитывать на это в рамках межведомственного взаимодействия? Могу? Ну вот и чудненько! Дам рекомендацию опросить Дичка касательно обстоятельств смерти его порученца и отработать связи четы Хариус. Что-нибудь да нароем.
— Вот видишь? — указал на товарища Городец. — Мы тоже в этом направлении работать начнём, я со своей стороны проинформирую о возникших подозрениях рескома. Размотаем этот клубочек, не сомневайся даже. Невозможно всё предусмотреть и зачистить все улики.
Альберт Павлович поджал губы.
— Если Дичок сообразит, что его обкладывают, дожидаться ареста он точно не станет. Уйдёт за кордон и заберёт с собой все материалы, которыми уже располагает и к которым ещё получит доступ за время следствия.
Георгий Иванович развёл руками.
— Мы вынуждены действовать в рамках действующего законодательства. Увы.
— Ну-ну, — выдал Альберт Павлович и посмотрел на меня. — Пётр, ты ведь сегодня свободен? Есть предложение поужинать с Иваном и его очаровательной супругой. Что скажешь?
Я выжидающе уставился на Городца. Тот усмехнулся.
— А что ты на меня смотришь? У тебя три дня законных выходных. Погуляй по городу, полюбуйся на столичные красоты. Не трать время попусту, на следующей неделе возвращаемся в Новинск.
— Понял. Так и сделаю. Разрешите удалиться?
Георгий Иванович ухмыльнулся в прокуренные усы.
— Удаляйся!
— Пора и мне честь знать! — засобирался Альберт Павлович.
Мы вышли в приёмную, молча пересекли её и точно так же, не произнеся ни слова, спустились на первый этаж, миновали проходную и покинули здание комиссариата. Не знаю, о чём думал мой спутник, а я размышлял над словами Горского о манипуляции людьми, поэтому спросил:
— Ну и чего хотел от меня Городец?
Альберт Павлович вопросу нисколько не удивился, лишь счёл нужным указать на неточность формулировки.
— Почему только от тебя, а не от нас?
— Ну… — Я на миг замялся, правда, именно что на миг. — Меня вводить в курс дела точно никакой нужды не было, а кто бы ещё фон Винека выпотрошил, если не вы?
— Мне чрезвычайно лестна твоя оценка, но не в моих принципах преувеличивать собственную значительность. Именно что в столице специалисты такого профиля отнюдь не редкость. Доводилось ведь уже с Эдельманом общаться? Так он мне сто очков вперёд в этом плане даст.
— Скажете тоже!
— Или даже все двести! — улыбнулся Альберт Павлович. — Повторный допрос фон Винека поручат именно ему, не сомневайся даже. Тот факт, что Эдельман способен показать результат лишь в эталонных лабораторных условиях, никакой роли не играет. Не так уж и сложно их ему в столице обеспечить.
Я задумчиво кивнул.
— Выходит, Городец переложил проблему на теневой ректорат?
— Нет никакого теневого ректората, мы — клуб! — отрезал Альберт Павлович. — И Георгий переложил на клуб не проблему, а ответственность за возможные последствия.
— Это если документы уйдут за кордон?
— В том числе. Но возможна и другая крайность. Представь, что в логические выкладки закралась ошибка. Официальное следствие может оправдать человека и принести извинения. Последствия неофициального вмешательства окажутся много более серьёзными. Для кого-то, вполне допускаю, даже фатальными.
— И как тогда быть? — поставил я вопрос ребром.
— Не пороть горячку и не суетиться, — мягко улыбнулся в ответ Альберт Павлович. — А ещё не забывать о том, что сколько верёвочке ни виться, а конец непременно будет. И хорошо бы на её конце болтаться не нам. Как ты считаешь?
— Вы о вреде юношеского максимализма упомянуть забыли.
— В точку! — рассмеялся Альберт Павлович, приобнял меня за плечи и повёл по Якорной площади. — Нет ровным счётом никаких оснований для спешки! Мы всё обдумаем, на семь раз перепроверим и лишь при полной уверенности в собственной правоте — отрежем. Только так и никак иначе. Авантюризм и волюнтаризм не совместимы с социалистической законностью!
Мне очень хотелось поверить куратору и отпустить проблему, позабыть о предателе, предоставить разбираться с ним другим. Прогуляться по набережным, походить по музеям. Выпить пива, завести скоротечный роман или хотя бы просто пофлиртовать с какой-нибудь столичной красоткой. Расслабиться в конце концов!
Но куда там! Я наперёд знал, что всё выйдет совсем не так, а мой собеседник прекрасно знал, что я это знаю. И знаю, что он знает. И так далее и тому подобное.
Мы просто ломали комедию и не более того. То ли циничные практики, то ли кровавые скоморохи — это с какой стороны посмотреть.
Впрочем, плевать! Денёк был чудо как хорош…
Эпилог
Эпилог
В следующий раз свиделся я с Василием Архиповичем уже на похоронах. К сожалению — или к счастью? — не его, а четы Хариус. В некрологе причину смерти деликатно опустили, но кое-какие подробности всё же стали достоянием общественности, и публика на кладбище вовсю шепталась о нападении диверсантов. А вот о возможной причастности усопших к делам некоего Гросса разговоров не было. Полагаю, во всей столице об этих подозрениях пока что не был осведомлен и десяток человек. Иначе очень многие из присутствующих не удосужились бы и венок прислать, не то что засвидетельствовать своё почтение лично.
Я стоял поодаль и не прислушивался к словам Дичка, что-то вещавшего собравшимся со слезами на глазах, просто смотрел на него и никак не мог определиться со своими эмоциями.
Ненавидеть не получалось. Нет, не из-за такого уж хорошего отношения к человеку, приложившего руку к моему обучению, просто в голове до сих пор не укладывалось, что это интриган, хладнокровный убийца и просто враг. Я до конца в это не верил, но хотел во всём разобраться и потому испытывал нечто сродни болезненному интересу.