Эштон поднял голову и окинул ее жадным взглядом. Порой любовь налетает и стихает, как порыв ветра, дующего с моря; а бывает, любовь подобна бесконечности, которую не победят ни расстояния, ни годы, ни беды. Для Эштона это были не просто три года, эта женщина вошла в самую глубину его жизни. В записке, которую она оставила, говорилось, что она другая и что ей нужно уехать, но как согласиться с этим, если она взяла с собой его сердце?
— Забудь о Малкольме и обо всем, что он говорил. Останься со мной, Лирин, и тогда я уеду. Если нужно, я на край земли тебя увезу.
Слезы потекли у нее по щекам.
— О, Эштон, разве ты не понимаешь? Ведь тебе не я нужна — она.
— Мне нужна ты!
— Но ведь я другая, не та, о которой ты думаешь. Я не Лирин, я Ленора.
— Твоя память, — начал он неуверенно, почти с испугом, — она что, вернулась?
— Нет. — Ленора отвернулась, не выдерживая его взгляда. — Но это не может быть иначе. Я Ленора. Ведь так говорит мой отец.
— Не забывай, твой отец ненавидел меня. У него есть причины разлучить нас.
— На это он не пойдет, — запротестовала она.
Эштон тяжело вздохнул.
— Ну что ж, если ты так настаиваешь, я буду звать тебя Ленорой. Но это ничего не меняет. В моем сердце ты по-прежнему мне жена… ты по-прежнему часть меня самого.
— Тебе надо уехать, — настойчиво повторила она. — Иначе будет беда.
— Ты уедешь со мной? — так же настойчиво спросил он.
— Я не могу, Эштон. — Ее было едва слышно. — Я должна вернуться. Мне надо узнать правду.
— Тогда и я останусь… и буду бороться за тебя, до конца.
— Пожалуйста, ну, пожалуйста, Эштон, — устало проговорила она. — Я ведь не вынесу, если что-нибудь с тобой случится.
— Я не могу вернуться. Я должен остаться.
Она безнадежно покачала головой.
— Ты и впрямь такой упрямый, как о тебе говорят. Почему ты не хочешь примириться с неизбежным?
— С неизбежным? — Он перевернулся на спину и хрипло засмеялся, глядя на низкий потолок. — Три года мне не было покоя, но я не нашел женщины, которая смогла бы занять твое место. Я ведь мужчина, мне тяжело было вести холостяцкий образ жизни. Все во мне горело, но я так и не мог ничего с собой поделать. Считай, что я одержим бесами. Считай меня сумасшедшим. Считай, что я полностью и безнадежно влюблен в мечту, осуществить которую можешь только ты. — Повернув голову, лежавшую на подушке, он посмотрел на нее. — Я знаю, каково это — жить без тебя, и больше не хочу. Я приехал сюда бороться, дорогая, и от своего не отступлюсь.
Ленора приподнялась на локте и положила голову ему на грудь. Она даже не пыталась прикрыться, прижавшись обнаженной грудью к его сильному телу. Глаза ее светились любовью и ласкали его лицо, губы изгибались в задумчивой улыбке.
— Мы с тобою похожи друг на друга. Двое, как один. Хотим недостижимого. Я должна возвращаться, а ты не хочешь уезжать. Но как бы я хотела убедить тебя, что так надо.
Она немного поколебалась, а затем, как бы стыдясь того, что сейчас скажет, продолжила, избегая его взгляда:
— Если я сейчас, представив себе на минуту, что я все же твоя жена, отдамся тебе, ты уедешь, пока не случилась беда?
Эштон приподнял ее и положил на себя. Казалось, в том, что он готов принять ее предложение, сомнений быть не может, и все же он покачал головой.
— Нет, дорогая, такого договора я подписать не могу, хоть он и удовлетворит мое сиюминутное желание. Я слишком люблю тебя, чтобы принять этот жест расставания. Мне ты нужна навсегда, на меньшее я не соглашусь.
Она тяжело вздохнула.
— Тогда мне надо идти.
— Куда торопиться? Побудь со мной немного. Позволь мне любить тебя.
— Нельзя, Эштон. Теперь я принадлежу Малкольму.
Он хмуро сдвинул брови и отвернулся, терзаемый ревностью. Челюсти его сомкнулись, и лишь с трудом подавил он искушение рассказать ей, как нашел ее драгоценное убежище. Переходя в Билокси из таверны в таверну, Эштон встретился не только собутыльниками Роберта. Попадались ему и проститутки, иные из которых удовлетворяли желания Синклера.
— Мне не нравится то, что ты к нему возвращаешься.
— Это мой долг! — прошептала она. Слегка прикоснувшись к его губам, Ленора поднялась в постели. Отвечая улыбкой на его настойчивый взгляд, она накинула порванную рубашку и куртку, стянула волосы узлом.
— Я провожу тебя, — вздохнул он, поднимаясь вслед за ней.
Память об изнурительном плаванье все еще была свежа, и Леноре не хотелось спорить с ним.
— Но как же ты доберешься назад?
— Я прицеплю другую лодку и вернусь на ней. — Он потянулся за рубашкой и почувствовал, как она любовно поглаживает ему грудь. Мягкое прикосновение заставило его вздрогнуть. Он взглянул на нее, с трудом подавляя желание заключить ее в объятия, но все-таки удержался, ибо знал, что, уступи он своему порыву, — все кончено. Он только прошептал слова, бывшие у него на языке:
— Я люблю тебя.
— Я знаю, — тихо ответила она, — я тоже люблю тебя.
— Если бы я не думал, что потом ты меня возненавидишь, я бы удержал тебя здесь. Но это должен быть твой собственный выбор. А пока ты его не сделаешь, я буду поблизости, в любой момент готовый прийти к тебе на помощь. — Он вложил ей в ладонь небольшой пистолет. — Я показывал тебе, как им пользоваться. Выстрел я услышу. Только сохраняй осторожность, пока я не доберусь до дома.
Эштон довез ее до берега, и, поцеловав его на прощанье, Ленора неслышно прошла на верхнюю веранду. Облокотившись на балюстраду, она посмотрела, как он выгребает назад, а затем вернулась в комнату, подавив тяжелый вздох. Ей уже было одиноко.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сдержанные рыдания и лучи утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь шторы, прервали сон Леноры. То и другое беспокоило, от того и другого было трудно отделаться, как ни старалась Ленора вновь погрузиться в благотворный сон. Вернувшись с «Русалки», она сразу же предалась сладостным мечтаниям. Ей от души хотелось, чтобы и утром было то же самое, и пусть весь остальной мир катится к черту. Но это было невозможно. Хотя бы потому, что в комнате было много окон и широкие застекленные двери выходили на восток, открывая беспрепятственный доступ солнцу. Рассветные лучи обстреливали ее кровать, а подушка становилась свидетельницей ее сдавленных рыданий. Тут она поняла, что на крыльце кто-то есть и этот кто-то плачет.
Окончательно проснувшись, Ленора вскочила с постели, набросила на себя халат и кинулась к дверям. Она выбежала на веранду и, осмотревшись, заметила Мейган. Та стояла, прислонившись к балюстраде. Она смотрела в сторону моря, и ее сотрясали тяжелые рыдания. Ленора удивленно проследила за ее взглядом и увидела рядом с лодкой Малкольма и Роберта. Двое других мужчин заглядывали под холстину, натянутую между бортами. Откуда она взялась? Когда Эштон доставил ее сюда, ничего подобного не было. Что они там в лодке нашли, понять было трудно, и уж вовсе странным казалось поведение служанки.