Читать интересную книгу Сейчас и на земле. Преступление. Побег - Джим Томпсон

В любом случае, Док никогда не вносил изменений в свои планы в последнюю минуту. Если станет ясно, что изменения необходимы, он просто отменит дело — либо насовсем, либо отложив на более поздний срок. Так что раз он сказал, что будет сигнал...

Кэрол завела машину. Вытащила из бардачка пистолет, сунула его за пояс своих слаксов, натянув сверху свитер. Потом поехала — теперь быстро!

Завтрак Дока Маккоя остыл прежде, чем он успел выпроводить Чарли, ночного дежурного. Но он съел его с удовольствием, может быть, настолько же истинным, насколько явным, а может быть, и нет. В случае с Доком это трудно было определить: неизвестно было, действительно ли кто-то или что-то нравится ему настолько, насколько это казалось. Вряд ли это знал и сам Док. Приятность в обхождении была его оружием. Он настолько впитал в себя это качество, что, казалось, все, к чему бы он ни притрагивался, преображалось и начинало видеться в розовом свете.

Своим лучезарным добродушием и берущим в нем начало неотразимостью натуры Док по большей части был обязан своему отцу, овдовевшему шерифу маленького округа на юге страны. Чтобы как-то компенсировать потерю жены, старший Маккой постоянно собирал полный дом гостей. С любовью относясь к своей работе — и зная, что ему никогда не найти другой, хотя бы даже вполовину настолько хорошей, — он принял надежные меры к тому, чтобы ее сохранить. От него никогда не слышали слова «нет», даже в ответ на просьбу бандитской шайки в отношении заключенного. Он всегда был готов сыграть на скрипке в день свадьбы или всплакнуть на поминках. Ни одна игра в покер, петушиный бой или холостяцкая пирушка не считались полноценными без его присутствия, хотя он регулярно причащался в церкви и был непременным гостем и на самых чинных посиделках. Неизбежно он сделался главным любимцем всего округа, единственным человеком, которого все искренне считали другом. А еще он ничего не смыслил в своей работе и был самым дорогостоящим украшением окружного административного аппарата. Но единственный человек, придравшийся к нему, — кандидат от оппозиции, — едва избежал линчевания разгневанной толпой.

Таким образом, Док уже родился популярным; появился на свет, где его тотчас же все полюбили и постоянно уверяли в его желанности. Все улыбались, все были настроены дружелюбно, все из кожи вон лезли, чтобы сделать ему что-то приятное. Не будучи избалован — сугубо мужское окружение в доме отца позаботилось об этом, — он обрел непоколебимую веру в свои собственные достоинства; он был убежден, что не только станет, но просто не может не стать любимцем, куда бы он ни отправился. И, живя с таким убеждением, он неизбежно обрел приятные черты и индивидуальность, призванные его постоянно оправдывать.

Руди Торренто замышлял убить Дока, но, как ни злился, его влекло к нему.

Док намеревался убить Руди, но он ни в коей мере не испытывал к Торренто неприязни. Просто тот нравился ему меньше, чем некоторые другие люди.

Закончив завтракать, Док аккуратно сложил тарелки на поднос и выставил его за дверь. Горничная чистила пылесосом коридор, и Док сообщил ей о своем предстоящем отъезде — «на несколько дней» — и о том, чтобы она не утруждала себя и не занималась его комнатой, пока он не уедет. Он справился о здоровье ее мужа-ревматика, отпустил комплимент по поводу ее новых туфель, дал ей пять долларов на чай и, улыбаясь, закрыл дверь. Он принял ванну, побрился и стал одеваться. В нем было пять футов и десять с половиной дюймов роста и сто семьдесят фунтов веса. Его лицо было несколько вытянутое, рот — широкий, с немного тонковатыми губами, глаза — серые и широко посаженные. Его седеющие рыжеватые волосы стали очень редкими на макушке. На одном из его покатых, могучих, хотя это и не бросалось в глаза, плеч белело два шрама от пуль. За исключением этого, не было ничего отличавшего его от многих других сорокалетних мужчин.

Ложе и ствол винтовки были подвешены на петлях с изнаночной стороны его пальто. Док достал их, снова повесив пальто в стенной шкаф, и начал сборку. Ложе было от обычной винтовки 22-го калибра. Ствол и остальные детали оружия были либо изготовлены, либо переделаны самим Доком. Его самой главной особенностью был приваренный цилиндр, с одного конца оснащенный плунжером. Он походил на маленький воздушный насос, каким, собственно, и являлся.

Док заправил в казенник пулю 22-го калибра, закрыл, запер его и, встряхнув, поместил пулю на место. Он принялся закачивать воздух, налегая все сильнее, по мере того, как росло сопротивление внутри воздушной камеры. Когда больше плунжер не проталкивался, он быстро повернул его несколько раз, задраив конец цилиндра.

Закурив сигарету, Док просмотрел утреннюю газету, которую Чарли принес вместе с завтраком, время от времени отрываясь, чтобы бесцельно потрогать намечающуюся заусеницу. Он снова и снова обдумал свое решение разделаться с Руди и не нашел никакой причины, чтобы его изменить. По крайней мере — никакой достаточно веской причины.

Когда они доберутся до Западного побережья, им необходимо будет временно залечь на дно: чтобы разведать обстановку, поменять машины и вообще, как говорится, проложить трассу, прежде чем они рванут в Мексику. В любом случае это будет благоразумно, пусть даже и не абсолютно необходимо. И Руди уже подыскал место, где они смогут на время укрыться. Это была маленькая туристическая база, принадлежавшая каким-то его дальним родственникам. Они были местными гражданами, эта пожилая супружеская чета, почти до болезненности честная. Однако они испытывали не поддающийся разумному объяснению страх перед полицией, который вывезли из страны, где жили раньше. Но еще больше они страшились Руди. Так что скрепя сердце они подчинялись его требованиям как в этом случае, так и в некоторых других.

* * *

Док был уверен, что он вполне управится с ними и без Руди. Он был уверен, что супруги еще более охотно пойдут ему навстречу, если узнают, что он избавил их от жуткого родственничка.

Взглянув на часы, Док закурил еще одну сигарету и взялся за винтовку. Стоя в глубине комнаты, скрываемый полумраком, он прицелился через окно, прищурив один глаз от сигаретного дыма. Сейчас охранник банка мог прийти с минуты на минуту. Он...

Кто-то постучал в дверь. Док поколебался долю секунды, потом пересек комнату двумя размашистыми шагами и приоткрыл дверь на несколько дюймов. Горничная просунула ему охапку полотенец.

— Простите, что побеспокоила вас, мистер Крамер. Я подумала, что, возможно, они вам пригодятся.

— О, это очень любезно с вашей стороны, — сказал Док. — Подождите минутку, я сейчас...

— Да что вы, ничего не нужно, мистер Крамер. Вы и так уже дали мне слишком много.

— А я настаиваю, — приветливо проговорил Док. — Вы подождите прямо здесь, Рози.

Оставив дверь приоткрытой, он прошел через всю комнату на прежнее место и поднял винтовку, прицеливаясь на ходу. Мак Уингейт в этот момент как раз переступал порог банка и почти уже скрылся в его темном нутре. Док нажал на спусковой крючок — и последовал резкий звук выпущенного воздуха, будто кто-то внезапно выдохнул.

Он не стал дожидаться, чтобы посмотреть, как охранник упадет; когда Док стрелял во что-то, он всегда попадал в цель. Будь винтовка помощнее, он прицелился бы и с пятисот ярдов так же точно, как сделал это с пятидесяти.

Он вернулся к двери, дал горничной однодолларовую бумажку, еще раз поблагодарив ее за любезность. Закрыв и снова заперев на ключ дверь, позвонил дежурному:

— Чарли, этот поезд, что идет в город, отправляется в девять двадцать или в девять тридцать? Отлично, я так и думал. Нет, такси не нужно, спасибо. Я, пожалуй, немного прогуляюсь пешком.

Он повесил трубку, перезарядил винтовку и снова стал нагнетать давление: отсоединил ложе, запер его в свой чемоданчик, а остальное снова рассовал по петлям на пальто.

Вытащив пальто, небрежно перебросил его через руку. Какое-то время он прохаживался взад-вперед, потом удовлетворенно кивнул и повесил его обратно в стенной шкаф. А Руди будет невдомек, что у него появится винтовка. Для него это станет полной неожиданностью. Но на тот крайний случай, если не станет...

«Что-нибудь придумаю», — заверил себя Док и перешел к обдумыванию более насущной проблемы.

Среди его багажа было необычно много туалетных принадлежностей: ароматические составы для ванны, тонизирующие средства для волос и тому подобное. А точнее, в нем были емкости для этих составов, заполненные не тем, о чем говорили этикетки, а такими разнородными вещами, как лигроин, сырая нефть, завернутая в марлю четверть динамитной шашки и два часовых механизма.

Они являли собой ингредиенты двух зажигательных дымовых бомб. Док начал их собирать, расстелив сначала на кровати газету, чтобы не запачкать покрывало. Несколько маленьких капелек пота выступило у него на лбу. Движения его пальцев были уверенными, но чрезвычайно деликатными.