— Сказано тебе — нездешние мы… — Фауст тронул треугольное ушко собеседницы. — Лучше просвети провинциала: откуда берутся эти полуживые машины?
Кошка переменилась в лице, и Фауст понял, что сумел сделать невозможное — сказал непристойность, шокировавшую даму-папарацци. Свободные от густой белой шерсти части кошачьей мордочки покраснели, и девица пробормотала:
— Вы умеете задавать непростые вопросы…
— Это у нас семейное, — похвастался нирванец. — Короче говоря, вы не знаете ответа?
— Никто не знает, — понизив голос, призналась белая кошка. — Машины рождаются где-то в южных степях. Во время их сезонных миграций охотники отлавливают там еще дикий молодняк, потом дрессируют… А теперь вот тигры нагрянули, выставили кордоны, отстреливают дикие автобусы и мотоциклы, а мясо — на консервный завод. Собакам на корм продают…
— Большого ума кошки, — повторил Фауст. — Они б еще печки ассигнациями топили.
Он опять почесал кошечку за ушком, пообещал найти ее через несколько дней и поскакал по улице, стараясь держаться ближе к тротуару.
Смеркалось. Вдоль пешеходных дорожек неторопливо прогуливались пумы и пантеры в коротких обтягивающих юбках и ярких ажурных колготках. Некоторые носили золотые браслеты на щиколотках. Подкатил лимузин-крокодил, из которого вышел тигр с револьвером в расстегнутой кобуре. Ночные бабочки немедленно бросились к богатому клиенту.
Коротко рассмеявшись, Фауст пришпорил Волчка, и адский жеребец, обгоняя поток машин, вырвался за пределы города. Проследив направление следа, продавленного Змеей, герцог в очередной раз изменил теневые параметры.
Пустыня лучше, чем болото, но тоже плохо. Приятно хотя бы, что здесь не было зыбучих песков.
Просто очень сухая степь, на которой кое-где росли колючки и пальмы, но последние — только в оазисах.
После невесть которой по счету смены Отражений поблизости случился старик в халате, оседлавший большого упитанного пингвина. Обитатель Антарктики натужно махал коротенькими крылышками и медленно летел на высоте человеческого роста, изнемогая под тяжестью наездника.
Поравнявшись с колдуном — старикашка явно владел Искусством, — Фауст приветствовал его вежливым кивком и попытался завести беседу.
— Вид у вас какой-то загнанный. Бежим от неприятеля или ревнивого мужа?
— За мной гонятся прислужники Ска'алли, верховного террократа Заморья, — мрачно поведал старик. — Кстати, я — Грей Рейнкоут, чародей.
— Герцог Фауст из Нирваны, — представился Сын Вампира, страшно довольный, что подвернулся шанс скоротать дорогу за болтовней. — За какие же прегрешения на вас ополчился жестокий тиран Ска'алли?
— Он слишком строг насчет закона, — пожаловался чародей. — А мне вовсе не улыбается познакомиться с любимой игрушкой террократа. Есть у него такая шкатулочка, выпивающая душу из живого тела.
— Выпить душу из неживого тела гораздо сложнее, — к месту заметил Фауст. — Но я не понял, какое отношение этот ларчик имеет к моему вопросу. В чем же заключается ваш проступок, любезный аксакал?
Старик долго пыхтел, но потом все-таки сообщил: дескать, террократ подозревает, будто он, Грей Рейнкоут, сумел проникнуть в библиотеку Аль-Дамира, величайшего волшебника-библиофила позапрошлой эпохи. По словам пингвиньего наездника, в этом рукописном фонде было два миллиона страниц (Фауст снисходительно подумал, что дедуля привирает — наверняка речь идет о пачке макулатуры листов этак в тысячу, не больше) с изложением самых изысканных заклинаний на все случаи жизни. Из-за этих подозрений террократ и сослал его на каторжные работы, с коих Грей сумел сбежать, слегка заколдовав подвернувшуюся под руку полярную птичку.
— Каторга — это ужасно, — без особого сочувствия в голосе признал герцог. — Серебряные рудники?
— Если бы! — прохныкал старик. — Мы ровно семнадцать лет отчищали от крови центральный зал в Юго-Западном аббатстве.
Много крови в заштатном аббатстве? История принимала пикантный оборот. В подкорке проснулся бес любопытства, и Фауст спросил:
— Там было побоище, массовая дефлорация монашек? Или аббат устроил гладиаторские развлечения с драконом?
Укоризненно поглядев на бестактного попутчика в темно-синем плаще, старый колдун поведал, что в монашеской обители было сотворено ужасное чародейство. Все началось за сто лет до прибытия Рейнкоута на каторгу, когда в аббатство явился темный маг, которого трудно назвать иначе как подлым гадом. При упоминании о «подлом гаде» Фауст заинтересовался всерьез — обычно подобными комплиментами одаривали его старшего братца. Или, на худой конец, младшего…
— Как запрет, понимаешь, на засов все двери, как зажжет свечи в центральном зале, — с возмущением рассказывал мастер Грей Рейнкоут. — Да как вскричит на демонском диалекте…
Фаусту надоело задирать голову к маячившему над макушкой пингвиньему брюху, поэтому герцог деликатно посоветовал:
— Ты бы расколдовал птицу на четверть и спустился пониже. А то разговаривать неудобно.
— На четверть? — засомневался теневой колдун, — Может, на треть лучше будет?
— Не надо спорить. Ежели переусердствуешь — тебя так шмякнет, что придется отчищать от крови мой плащ. А он, в отличие от твоего, отнюдь не серый… — Внезапно проснулись отцовские гены, и нирванец невольно шепнул, облизнувшись: — Хотя крови будет много. Чуток поменьше, чем в вашем аббатстве, но вполне достаточно для плотного завтрака.
— Вы — вурдалак? — испуганно пискнул Рейнкоут.
— Что вы, как можно? — Фауст сделал обиженные глаза.
Опасливо поглядывая на него, колдун прочитал опускающее заклятие, пингвин грузно плюхнулся на бархан, и Грей, покряхтев, слез с птичьей спины. Два человекообразных двинулись пешочком по пустыне, а Волчок чинно ступал рядом с хозяином. Утомленный пингвин вразвалочку ковылял за ними, отстав на полдюжины шагов.
Собравшись с мыслями, Рейнкоут продолжил повествование о событиях более чем вековой давности:
— Он прокричал три сотни и еще три десятка слов на языке неведомых демонов, а потом достал кинжал, клинок которого был испещрен рунами, и одним движеньем кисти как метнет это потусторонее оружие…
Тут герцог вновь прервал старикашку:
— Погоди, почтенный. Я знаю одного мага, который именно таким образом кидает именно такие кинжалы. Но его заклинания обычно бывают длиннее в два раза и еще на шесть слов.
Он уже почти не сомневался, что речь идет о диверсии, предпринятой Мефом в момент обострения обстановки вокруг одного Отражения, в котором тогда был заинтересован Артаньян. Братьям пришлось потрудиться, но опасность удалось ликвидировать. Само Отражение давно исчезло, а вот отголоски тех событий продолжали будоражить соседние Тени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});