Только словами могла я поблагодарить его, но все понимал старый Омунд и знал, как дорог мне его подарок. Много держали мои руки разных полезных вещей, но редко бывали они так красивы. Улыбнулся он в ответ, взял мою ладонь обеими руками и склонил к ней седую голову, и прикоснулся губами к моим мозолистым пальцам, словно и впрямь была я его госпожой.
Тогда поняла я, что хоть и чужой частенько ощущала себя в Роби, близкими мне были все эти люди и, расставаясь с ними, теряла я немало. Не все, конечно, относились ко мне, как Омунд, вот и родня его радовалась моему уходу.
С плащом на плече отправилась я к Офрике — больше прощаться было не с кем. К моему удивлению, в хижине был Джервон. Он сидел у очага, стол был уже пуст, но Офрика все еще укладывала свертки в заплечный мешок. Улыбался Джервон, попивая из чаши заваренный Офрикой травяной настой, подслащенный диким медом.
Он встал сразу, когда я вошла. Никогда не видела я его таким радостным и нетерпеливым.
— Мудрая говорит, что завтра вы уезжаете, госпожа.
— У меня есть срочное дело…
— Похоже, что это и мое дело, ведь я проболтался здесь так долго. Кстати, в наше время никто, если только может, не ездит по дорогам в одиночку — у человека всего одна пара глаз и уследить за дорогой в обе стороны невозможно. Едем-ка вместе!
Не спрашивал он моего согласия и говорил так, словно все было уже решено. Возмутилась я, хоть и понимала, что он прав и лучше путешествовать вместе, тем более с воином, который знает все опасности дальней дороги лучше меня, но и отказывать ему просто из гордости было бы неразумно. Пришлось мне взять себя в руки, но не удержалась, спросила я:
— А что, если мой путь лежит в другую сторону, мечник?
Он передернул плечами:
— Разве я не говорил вам, что не знаю, где стоит войско моего господина? На юг ли, на запад ли поедем мы с вами, всюду могу узнать я о нашем войске, но предупреждаю вас, госпожа, любая дорога может привести нас прямо в пасть дракона, а точнее — прямо в зубы к Псам.
— Ну, тебе придется позаботиться, чтобы этого не случилось, — возразила я. И твердо решила, что не как нежная дама из Долин отправлюсь я в путь под опекой внимательного путника. Нет, если уж ехать вместе, то как два друга, свободных и равных. Но как сказать ему об этом — не знала.
Завидев плащ, шагнула Офрика вперед, восхитилась им и сказала, что теперь я могу не опасаться холодов. Сразу же достала она из коробочки брошь, чтобы заколоть плащ у горла. И без всяких слов понимала я, что уже заговорила ее Офрика мне в дорогу самым сильным заклятьем из всех, что знала.
Джервон оставил чашку.
— Итак, на рассвете, госпожа? Пешком идти не придется. Ведь у нас два коня: мой и Пелла.
— На рассвете, — согласилась я и обрадовалась, услышав его предложение — конному дальняя дорога быстрее. Сперва на юг, потом на запад, но куда, в какие края и далеко ли придется ехать?
4. Ложбина ФромеВолей-неволей выбрали мы ту дорогу, по которой приехал сюда Джервон, — иного пути через окрестную глухомань не было. Ни один человек так и не появился на ней после его приезда.
Это была очень старая дорога, то тут, то там видно было, что поработал кто-то, прокладывая ее. Но кто? Люди? Едва ли… Ведь до нас в этих краях бывали только пастухи, охотники да бродяги. Значит, была эта дорога путем Древних.
— Она проходит в лиге от брода, — сказал Джервон, — но там она как раз поворачивает в сторону от моря. Мы воспользовались ею лишь потому, что коням легче было выдержать погоню на этой дороге. Но откуда и куда она ведет… — Он пожал плечами.
— «Древние ее делали, и кто знает, что они при этом думали», — так говорят в Долинах, но я — то знала, что какая-то мысль была в основе всего, что оставалось от Древних, пусть и непонятная всем.
— Но вы-то ведь не из Долин, — арбалетной стрелой, смертельной, нацеленной прозвучала эта фраза.
Смертельной? Почему пришло мне в голову это слово? Но я ответила правду.
— Я родилась в Роби, и потому народ Долин — мой народ. Но родители мои приплыли из-за моря, и не из Ализона, а из другой страны, уже воевавшей с Псами. Как только отец услышал про их вторжение, он сразу же отправился воевать. И раз мы с тех пор ничего не слыхали о нем, он, должно быть, погиб. А мать моя умерла, родив Элина и меня. Таково мое происхождение, мечник.
— Нет, от людей Долины в вас нет совершенно ничего, — продолжал он, словно пропустив мои слова мимо ушей. — Они рассказывали о вас странные вещи, эти жители брошенной Роби…
— Как и о любой Мудрой, — возразила я. Нечего было сомневаться, что наговорили ему всякого, ведь только с Офрикой была я близка. А женщины Омунда давно отворачивались, если я проходила мимо. И мужа у меня не было, нельзя Мудрой выходить замуж. Это тоже отделяло меня от остальных. Если бы у нас было побольше крепких мужчин, меня бы, конечно, заставили выбрать себе пару, а поскольку предпочла бы я этому… словом, не мне хранить очаг любого из мужчин Роби.
— Больше, чем о Мудрой. Они шепчутся о ваших сделках с Древними. — Ни благоволения, ни отвращения не было в его голосе, одно только любопытство. Словно воин, который интересовался неведомым оружием.
— Если бы я только могла! Тот, кто имеет дело с Древними, будет жить совершенно иначе, не так, как мы… Разве не рассказывают люди, что они всемогущи: могут возвести за ночь твердыню, в одночасье разогнать вражьи полчища, вырастить дивный сад на голой скале? Все это видел ты в нашей Долине?
К моему удивлению он расхохотался.
— Конечно, нет, щитоносица. Не мне судить о познаниях Мудрой, из деревни она или из Храма. А по-моему, Древние не слишком интересуются нашими делами. Возможно, им они кажутся мышиной возней, и потому они равно не церемонятся со всяким, кто дерзнет нарушить их покой.
— Их надо искать, незваными они не придут, — невольное предсказание слетело с моих губ, но не знала я тогда этого.
Мы ехали по пустоши ровным шагом, стараясь поберечь коней, — ведь остаться здесь пешим было бы ужасно. В полдень мы свернули со старой дороги, пустили попастись лошадей, а сами перекусили сухарями, запивая их водой из ручейка. Лежа на спине, Джервон разглядывал раскинутую корявым деревом над ручьем прозрачную сеть ветвей с уже редкими листьями.
— А я — коренной житель Долин, — молвил он. — Мой отец был третьим, а значит, безземельным сыном. По обычаю он присягнул родственнику матери, Властителю Дорна, и стал у него маршалом конницы. Девушкой моя мать жила, при дворе госпожи Гуиды. Она хорошо воспитала меня. А отец все мечтал уйти на север, на свободные земли, и осесть там. Главы четырех или пяти домов обещали помочь ему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});