и столкнуться с незаурядным мышлением.
Быстро отрезвев, по проверенной дороге он зашагал вниз, где его уже заждалась карета, с ворчливым кучером на козлах. Старик по глупости решил спросить, как прошла встреча, дала ли госпожа положительный ответ. На что Геральд с моральной усталостью ответил.
– Представьте Джейн Эйр и мистера Рочестера. И недавно я был не кем иным как гувернанткой.
Впрочем, через несколько дней пришло письмо от Элизабет Прэй, к сожалению, для Геральда оно оказалось кратким и почти бесчувственным. В нем леди Прэй извинялась за недоброжелательность, поспешность в выводах. Она за это время прислушалась к графу, и сменила гардероб, духовное состояние ее пришло в норму, на это джентльмен надеялся, но по правде не ожидал, что леди столь мгновенно снискала, испытала уверение в своих решениях, так быстро переменилась, значит, не так уж он сильно обидел ее. Однако о бале в письме не было ни строчки.
Глава седьмая
“Жалок мудрец, ищущий оправдания”.
В ту непогожую осень, когда природа медленно засыпала, и увлекала за собою былые радушные дни, бессонные ночи, часто моросил прозрачный дождь. По редким каплям, стекавшимся по стеклу окна, можно было распознать дождь. Небо походило на ковер, выполненный в стиле гризайль. Мечты несбывшихся надежд призраками блуждали средь столетних крон. Ощущение законченности, время чрезмерной задумчивости. Кажется там вдалеке на краю равнины, где небо сходиться с землею, остановился усталый путник, черный силуэт, он не желает приближаться, всматривается туда, где ждет его лишь горечь утраты, где его уже не ждет возлюбленная. Дрогнув, он последует далее за угасающим солнцем, ему суждено изредка чувствовать тепло, покуда не окончатся его странствия. Иным же предстоит жить в холоде, ради ветхого тепла.
Вдоль замка прогуливалась молодая девушка, походка ее была резвой и даже беспечной, иногда она останавливалась, чтобы посмотреть на заинтересовавшее ее видение, дождя она не замечала, только руки покраснели от холода. Синего кобальта платье в ту пору облегало ее женственную фигуру, прекрасное сочетание с изумрудной травой. Временами она закрывала глаза, для того чтобы представить пейзаж в других красках, она одна и поэтому никто не мог смутить ее, и к несчастью дождь усилился, но она не побежала в дом, или под крышу, ведь приятно ощущать на своем лице хладные капельки. Вдруг она услышала, как ее окликнули, сначала не разобрала голос, но вскоре до девушки донеслись слова гувернантки.
– Даниэла, пора!
Леди не ответила, а прямо с той же грацией поспешила прямиком в замок, где ее уже заждались, находясь в нетерпении. Как только она шагнула через порог, женщина предстала перед ней, то была хозяйка замка матушка Даниэлы, с явным, чересчур заносчивым налетом аристократии, жесткостью, не проницательностью, строгостью поведения.
– Тебе не хватает чуточку расторопности и чувства времени, моя дорогая. И впредь, не желаю видеть тебя в подобном наряде.
– Мне нравится это платье. Оно старо, но не потеряло свежесть молодости.
– Жаль что женщины не так часто слышат подобных слов, как хотелось бы. – проговорила дама. – Надеюсь, в следующий раз ты будешь предусмотрительна. Мы опаздываем, так что не будем терять ни минуты.
Кортеж нагружен, пассажиры стоят в ожидании, все готово к отправке. Даниэла повиновалась, безмолвно села возле матушки, напротив отца. Путь предстоял недолгий. Всем семейством они спешили в церковь на богослужение.
Каждый человек индивидуален, но почему случается так, что одни выделяются более других. Может быть более талантлива, сведуща в речах людских и небесных, наделена дарами, нет, она не обладает сверхъестественными способностями, лишь деяния ее переворачивают людям душу. А как именно, это мы сейчас познаем на определенном коротком фрагменте из жизни Даниэлы.
На самом деле никто не опаздывал, весь сумбур произошел из-за излишней щепетильности миссис Краусвеа, она хотела раньше других прибыть в церковь, зная, что прихожане, все горожане в воскресное время слетаются в одно место, поэтому спешка происходила ради произведения впечатления. Ее отец держался спокойно, давно привыкший к выходкам своей жены, беззвучно листал газету, ища что-либо интересное в скучных хрониках королевства. Редко озираясь, он, как принято, находился под женским гнетом, раньше подолгу спорил, высказывал свое мнение, сейчас же когда дочь повзрослела, сам он постарел и осунулся, всё реже вступает в дискуссии с чужой жизнью, даже родных. Карета плавно двигалась, будто не касаясь земли, парила, по сторонам мелькали редкие деревья, за которыми раскинулись обширные поля и луга. Несколько миль и вот уже показался город.
Возница, остановив возле ворот церкви коляску, спрыгнул с козел, открыл дверь. Семейство Краусвеа в полном составе вышло, поправив платья и костюм, они двинулись к входу в храм. Прихожане приветствовали знатных людей. К мистеру Краусвеа подошел один джентльмен, с виду старый знакомый, они тут же завязали неуместный разговор.
А тем временем Даниэла, достала несколько монет, заранее припасенные, с кротостью подошла к мужчине, сидящему на земле. Нищий был легко одет, загорелый, тот не видел девушку, не взывал к состраданию, не кричал о помощи, не смотрел на проходивших мимо людей. И они его не замечали. Девушка протянула руку с монетами и вложила их в коричневую десницу нищего, он поднял на нее глаза, и произнес.
– Благослови вас Господь.
Даниэла поклонилась и удалилась с чувством как бы скрыться, ибо никто не должен знать о ее деянии, потому вернулась к матушке. Мысленно она произнесла – “Господи спаси раба твоего”. Миссис же в свое время наблюдала за происходящим, противясь поведению дочери.
– Дэни, зачем ты дала денег этому человеку?
– Потому что он нуждается в них.
– Разве. Посмотри на него, у него есть руки, ноги. Он вполне сам может прокормить себя. Я бы никогда не преподнесла подношение человеку, который не заслуживает подати. А о пьяницах я даже промолчу. – протестовала миссис.
– Вы неправы, нужно помогать всем кто просит, и тем, кто не в силах просить. Разве мы знаем его жизнь, что ждет его впереди, не нам судить, кто достоин, а кто нет. Человек с Христом на устах не способен желать злое, посему нам должно дарить добро всем, более тем, кто меньше всего этого заслуживает. Разве не знаете, что и язычники чтут “своих”, родителей, тех, кто поступает с ними по совести, мы же и врагов обязаны прощать и любить. Сейчас этот человек упал, придается страстям, но может, увидев вашу доброту, он одумается, попытается исправиться, мы не можем знать будущее, один крохотный поступок, и чья та судьба навсегда изменится.
– Поступай как знаешь. – ответила миссис Краусвеа и дернув мужа за рукав, поспешила