Читать интересную книгу Вторая Мировая война - Уткин

Гитлер, по словам Кейтеля, отдал приказы по осуществлению в России беспрецедентного террора «брутальными» методами. Ни один из присутствовавших генералов не выразил ни своего несогласия, ни своего неодобрения. 16 июня 1941 года Геббельс записал в дневник: «Фюрер заявляет, что мы должны добиться победы, не важно, правы мы или нет. Мы должны любым путем достичь победы, в противном случае немецкий народ будет сметен с лица земли»{37}.

Наконец, 21 июня Гитлер продиктовал письмо Муссолини: «Дуче! Я пишу это письмо вам в момент, когда оканчиваются месяцы беспокойных размышлений и продолжительного нервирующего ожидания перед принятием самого трудного решения моей жизни. Я полагаю - после просмотра последних карт, указывающих на положение в России и после оценки многочисленных других документов, - что я не могу взять на себя ответственность ждать дольше, и, прежде всего, я полагаю, не существует иного пути избежать опасности - если он не заключается в дальнейшем ожидании… Что бы ни случилось, дуче, наше положение в результате этого шага не может стать хуже: оно может лишь улучшиться.

Даже если я обязан буду в конце этого года оставить шестьдесят или семьдесят дивизий в России, это будет лишь часть войск, которые я ныне сохраняю на Восточном фронте».

Дуче жаловался на позднее прибытие письма Гитлера: «Я не беспокою ночью даже слуг, но немцы заставляют меня вскакивать с постели в любое время без малейших предупреждений». В те минуты, когда Муссолини читал письмо Гитлера, тишина на Востоке уже взорвалась.

Прочитав письмо, Муссолини тотчас же распорядился об объявлении войны Советскому Союзу. Теперь он был более чем когда-либо зависим от немцев. Но он не мог не понимать грандиозного характера предпринимаемой ими авантюры: «Я надеюсь только на то, что в ходе этой войны на Востоке немцы потеряют немало перьев», - сказал он Чиано. У дуче пока не было сомнений в том, что немцам удастся превозмочь сопротивление своего противника, но он был уже уверен, что эта кампания не будет для вермахта легкой.

К началу войны Гитлер построил себе центр управления восточной кампанией в сосновом лесу Мауэрвальд в Восточной Пруссии. Ближайшим городом был Растенбург, бывшая цитадель тевтонского ордена. Гитлер назвал этот центр «Волчье логово» - Вольфшанце. В глухом и мрачном лесу был создан подземный бункер. Никакие химикаты не могли летом уничтожить мириады комаров. Зимой над местностью расстилался туман - вокруг были озера и болота. Центр был окружен тремя рядами колючей проволоки. Сверху бункер был выкрашен под местную зелень, камуфляж скрывал постройки от железной дороги. Дальние подходы к Вольфшанце были заминированы, повсюду стояли посты охраны и слежения.

Радиостанция, узел телефонной связи, железнодорожная станция. Шесть метров бетона для сотрудников, семь метров для фюрера. (Самое поразительное во всем этом то, что немцы смогли взорвать Вольфшанце в 1944 году.) Гитлер намерен был провести здесь короткий период восточной кампании, но обстоятельства, как известно, задержали его.

Характерно, что Вольфшанце не нравилось никому из его обитателей, в том числе и Гитлеру. Генерал Йодль определил его как «нечто среднее между монастырем и концентрационным лагерем». Большинство же видело в нем скорее второе. Это место размещения Гитлера так и не было обнаружено разведками противостоящих Германии стран. Служба Геббельса сообщала, что фюрер находится «в полевых условиях», и большинство немцев думало, что Гитлер перемещается между фронтами. В малом пространстве среди минных полей, отдавая приказы даже когда он был один (тренируя овчарку), Гитлер провел три с половиной года. Здесь, среди туманов и снегов, Гитлер пытался реализовать план «Барбаросса».

Он прибыл в Вольфшанце в ночь на 22 июня 1941 года. В маленькой комнате с достаточно непритязательной дубовой мебелью на стене висел портрет Фридриха Второго. В его компании Гитлер проведет годы осуществления и агонии «Барбароссы».

Для официальной пропаганды Гитлер выдвинул два тезиса: Россия готовилась выступить против Германии летом 1941 года; нежелание Британии признать свое поражение базируется на вере в конечное вступление в войну России и Америки, фактически Британия уже вступила в негласный союз с Россией. Гитлер молчал о том, о чем так красноречиво писал пятнадцать лет назад: о призвании немцев покорить Восток, о том, что туда «Германию влечет судьба», о том, что в его планы входило аннексирование территории до Урала. Но все германские офицеры и солдаты читали «Майн кампф», им дарили власти это сочинение на свадьбах и юбилеях, это евангелие нацизма имелось в каждом доме.

Рейх был идеологически вымуштрован, армию не нужно было убеждать.

Теперь предстояло убедиться в возможности покорения России в ходе одной скоротечной кампании. Фельдмаршал Клейст скажет после войны:

«Надежды на победу базировались в основном на том, что вторжение произведет политический взрыв в России… и что Сталин, если последуют тяжелые поражения, будет свергнут своим собственным народом». Гитлер заверял Йодля: «Нам нужно только постучать в дверь, и вся прогнившая структура рухнет». Как пишет английский историк А. Буллок, «Гитлер не был слеп в отношении численного превосходства русских, но он был убежден, что политическая слабость советского режима и техническое превосходство немцев обеспечат ему быструю победу в кампании, которая, по его мнению, должна была длиться не дольше, чем та, в ходе которой он сокрушил Францию годом раньше. А когда он выйдет к Уралу и захватит Кавказ, его противнице Британии не поможет присоединение к ней Америки. Гигантская Евразия будет у его ног, и не будет на земле силы, способной совладать с Германией, контролирующей самый обширный континент Земли». Итак, на пути к мировому господству стояла лишь Россия, и это препятствие следовало ликвидировать в течение краткосрочной кампании.

У верховного командования вермахта не было дурных предчувствий.

Грандиозность предстоящей операции странным образом лишь возбуждала.

Накануне нападения, ночью, фон Браухич вернулся после инспекции войск, приготовившихся к нападению по плану «Барбаросса». Он был в высшей степени удовлетворен. Гальдер записал его оценки в дневник: «Офицеры и солдаты находятся в пике формы». 20 июня 1941 года Альфред Розенберг заявил, что СССР не является более субъектом европейской политики, он является объектом германской Weltpolitik - мировой политики. «На Западе ничто не угрожает интересам Германии, а на Востоке Германия вольна делать все что угодно по желанию фюрера - frei fur alles und jedes, was der Fuhrer wunscht»{38}.

Для Гитлера день 22 июня имел два символических значения. Первое - именно в этот день Наполеон перешел Березину и начал свой восточный поход. Второе, более близкое и лестное, - именно в этот день год назад он добился своего величайшего военного триумфа: в историческом спальном вагоне Фоша посреди Компьенского леса он принял капитуляцию Франции. Автор наиболее полной биографии Гитлера Й. Фест назвал решение выступить против СССР «последним и наиболее серьезным среди самоубийственных решений фюрера»{39}.

Отметим особо, что, согласно директиве ОКВ, скрупулезные и методичные немцы должны были всячески маскировать свои приготовления только до 18 июня. Предполагалось, что из-за гигантской концентрации войск советская разведка неминуемо «прочитает» намерения германской стороны и поэтому дальнейший камуфляж будет излишен. В любом случае 13 часов 21 июня - это последний срок, после него вообще не нужно было придерживаться маскировочных усилий. Армия получила два пароля:

«Альтона» - отмена операции, «Дортмунд» - начало операции.

ОКВ послало в войска пароль «Дортмунд» вечером 20 июня. Военная машина развернулась с немецкой пунктуальностью в 3.00 22 июня.

Началась война на уничтожение России как страны, ее населения как неполноценных биологически и психологически индивидов.

Было ли у Сталина предчувствие? Едва ли. Судя по его и Молотова действиям, они предпочли закрыть глаза на все предупреждения. На то у них были свои резоны. На Западе Германия еще воевала с Британией, партизанская Югославия не была покорена. Вооруженные силы Германии были распылены по всей Европе, новые образцы германского вооружения еще не были запущены в производство. Импровизация на западных рубежах России отчасти, по меньшей мере, выглядела как авантюра. План «Барбаросса» строился на идее блицкрига, это был план войны без резервов, без больших материальных запасов - план одноактной операции.

С точки зрения не одного только Сталина, Германия, даже с учетом ресурсов всех ее сателлитов, в потенциале уступала Советскому Союзу в соотношении материальных и военных сил. И если делать расчет на трезвомыслящего противника, то он должен был предусмотреть вариант затяжной войны с СССР. Но Гитлер был авантюристом. У него был другой опыт. Опыт Первой мировой войны был слишком лестным для германской армии. Нацизм создал мощное государство. Его критика была в Советском Союзе однобока - здесь с трудом представляли себе умного, твердого, рационального немецкого рабочего как неколебимого солдата вермахта, а не лояльного стране трудящихся классового союзника. Вина Сталина, что он этого не учел и не предусмотрел.