Читать интересную книгу На вулканах - Гарун Тазиев

Раскрыв происхождение этих геологических формаций, Ритман назвал их гиалокластитами, от греческих слов hyalos - стекло и klastein - разбивать. Действительно, оболочка подушек состоит из самого настоящего природного стекла, то есть из изверженной породы полностью или почти полностью лишенной кристаллов. Все это можно видеть и сегодня у Ачи-Тредза и Ачи-Кастелло на берегу Ионического моря, где в незапамятные времена народилась Этна.

Отступления - одна из моих слабостей, и если я вдруг принялся рассказывать о том, как лавы идут под водой, то лишь для того, чтобы доказать: лаву не остановишь ни с помощью пожарных катеров, как делалось совсем недавно, ни колотя по ней мокрыми вениками, как это делал некогда Диего Паппалардо.

Итак, поскольку просто взять и остановить лавовый поток никогда не удается (кроме тех редчайших случаев, когда этому способствуют исключительно благоприятные топографические условия как это было в 1971 г. на склоне выше Форнаццо), единственное что можно попытаться сделать, - это отвести огненную реку в сторону. То есть не мешать ей течь вниз, но попытаться заставить ее принять иное направление, с тем чтобы уменьшить ущерб, а то и свести его к нулю. Это и предлагали сделать мои друзья.

Глава девятнадцатая,

в которой рассказывается об ожесточенной кампании в прессе, развернутой противниками проекта отклонения русла лавового потока.

Идея новой смелой попытки захватила меня. Условия казались благоприятными и предвещали успех. В случае удачи подтвердилось бы на практике наше давнее убеждение, что перспективным путем является вскрытие стенки, ограничивающей поток с помощью взрыва а вовсе не бомбардировка потока с воздуха. Ранее как только речь заходила о попытке отвести в сторону поток лавы угрожающей населению, все как один начинали толковать об авиационных бомбах и артиллерийских снарядах, о постройке плотин и даже о поливке лавы водой.

Проект донельзя воодушевлял меня. Единственное, о чем я горько сожалел, это о том, что не могу сам принять участие в этом выдающемся событии. Но присутствие мое следовало считать в высшей степени нежелательным, в основном из-за моего выступления против некоторых катанийских вулканологов после жертв 1979 г., а также в связи с моим нынешним официальным положением. Я даже начал жалеть, что согласился занять эту должность, из чего можно понять, как сильно захватила меня идея.

Правильность моих опасений подтвердили те вопросы, которыми журналисты осыпали меня в первый приезд по случаю начала извержения. Стоит мне теперь вновь появиться на Этне, как все начнется сначала, а я не был уверен что смогу держаться "в рамках" и ограничиваться осторожными и уклончивыми ответами. Это поставило бы моих друзей в затруднительное положение, в которое они не раз уже попадали по моей милости как в связи с моими заявлениями, так и после искаженного толкования моих слов, появлявшегося в прессе. В нашей "латиноязычной" отнюдь не беспристрастной прессе в самых казалось бы серьезных газетах бытует довольно своеобразное представление о том, насколько объективными должны быть ведущие журналисты.

На сей раз требовалась особая осторожность. Едва проект был обнародован, как в прессе разгорелись бурные страсти, хотя сейчас я не делал никаких (обычно "резких") заявлений. О реакции мне сообщали по телефону с Сицилии, хотя положение вещей выглядело по-разному в зависимости от того, кто звонил - Антонио или его брат Орацио, Фанфан, Франко или Лилло. Однако факт оставался фактом: идея защитить от гибели Рагальну, Николози и Бельпассо, уведя лаву в сторону, вызвала яростные споры.

Противники выдвигали массу аргументов, в том числе и довольно любопытных, как, например необходимость защитить от исчезновения спиносанто - "колючку святого духа", произрастающую пучками на верхних склонах Монджибелло. Отведение в сторону лавового потока в пределах этнейского природного заповедника якобы грозило исчезновению этого растения, которое навеки останется в памяти всякого, кто, подобно мне, прельстившись его безобидным видом, хоть раз в жизни рискнет присесть на мягкую зеленую подушечку. Не думаю что ему захочется повторить этот опыт! Ничто не смущало отважных защитников природы - ни то, что пучки спиносанто в изобилии раскинулись на тысячах гектаров, ни то, что в любовно оберегаемом ими секторе горы как нигде много бетона, железа и пластмассы, за четверть века заполонивших эти места.

К ним примыкали другие, утверждавшие, что взрыв, устроенный с целью пустить огненную реку по новому руслу, может привести к тому, что на горе откроется новая трещина, и даже, не дай бог, новый кратер! Если вспомнить, что энергия взрыва одной тонны динамита не достигает и миллиардной доли общей энергии среднего извержения, становится очевидным, сколь невежественны не только подобные слова, но и мысли.

Были и более серьезные возражения: так, например, говорилось, что непосредственной опасности для населенных пунктов пока нет. Действительно, фронт потока находится в тот момент на отметке 1200, а Рагальна расположена на высоте 1000 м над уровнем моря. За месяц чуть меньше, лава спустилась на 800 м по вертикали, но, поскольку по мере удаления от источника скорость падает, можно было предполагать, что до Рагальны она будет идти еще столько же, а до Николози и Бельпассо - вдвое дольше. Спешить, стало быль, некуда, следует подождать и не торопиться вкладывать огромные средства в операцию, а там, глядишь, извержение утихнет само собой.

Такие рассуждения были более обоснованными, однако их авторы не учитывали двух обстоятельств: во-первых, надлежало отработать методику отвода лавы, не дожидаясь, пока она двинется в направлении густонаселенных районов (что не исключалось), а во-вторых, столь широкомасштабные земляные работы нельзя оставлять на последний момент, когда возникнет непосредственная угроза. Следовало воспользоваться случаем и действовать.

Выдвигался, наконец, и такой довод: те суммы, которые поглотит предлагаемое мероприятие, - причем, как позволил себе выразиться один высокоученый "спец", "это произойдет наверняка, а поглотит ли лава жилые дома, еще неизвестно", предпочтительнее было бы отдать в распоряжение новоявленных "вулканологов". Ну что тут скажешь... Достаточно вспомнить, что эти эксперты прозевали начало извержения, назревавшего у них под носом. К сожалению, противников проекта активно поддержала пресса. Скандалы для нее хлеб насущный, и порой она не гнушается поднимать их своими силами.

Сложилась ситуация, при которой противники имели широкий доступ к газетам, радио и телевидению, в то время как Барбери, Легерн, Виллари и их помощники сидели на верхушке Этны возле очагов извержения. Никого другого, в том числе и представителей прессы, полицейские туда не допускали, разве что на весьма короткий срок и опять-таки под контролем полиции. Журналисты посему были вынуждены часами и даже сутками впустую околачиваться в Катании, где их окружали в основном яростные противники проекта - так называемые "экологи" (кого только среди них не встретишь сегодня!), салонные и кабинетные вулканологи, вулканологи-чиновники и просто конформисты всех мастей, встречающие в штыки все, что ломает установившийся порядок. В спор, активно подогреваемый средствами массовой информации, мало-помалу вовлекались и неспециалисты, в первую очередь, естественно, жители Катании, а вскоре и вся страна. На что один итальянский министр заметил: "Я и не знал, что в Италии тридцать миллионов вулканологов!"

С вулканологией дело обстоит точно так же, как с любой темой, вызывающей интерес публики, - со спортом, музыкой, театром, политикой, войной: начитавшись газет, наслушавшись радио, насмотревшись телепередач, а то и поприсутствовав, так сказать, на месте, увидев все "своими глазами" на концерте или на стадионе, а в данном случае - на склоне вулкана, человек немедленно превращается в знатока, не терпящего возражений. Он начинает вкривь и вкось толковать о том, что следовало сделать ранее, и о том, что надлежит делать теперь. Ему кажется, что объем знаний, которые он почерпнул из своей газеты, вполне достаточен для специалиста, каковым он себя отныне мнит. До чего вы живучи, великие стратеги, сидящие в кафе на углу!

У подножия Этны в апреле-мае 1983 г. буквально каждый судил и рядил о том, что надо и чего не надо делать. Общественное мнение, подогреваемое газетами, радио и телевидением, начинало проявлять себя все более агрессивно, поскольку на конец июня были намечены парламентские выборы и в связи с этим высказываемые в интервью мнения и заявления комментаторов приобретали прозрачною политическую подоплеку.

Следует признать, что определенная ответственность за широкую поддержку, встреченную в прессе противниками проекта, ложилась на моих друзей, не жаловавших вниманием журналистов. Воспитанные (в отличие от своих англо-саксонских коллег) в убеждении что наука - дело благородное и не нуждается в популяризации, раздраженные высказываниями отдельных специалистов, не обремененных излишней научной честностью, мои коллеги избегали журналистов, вместо того чтобы привечать их. В результате пресса примкнула не к тому лагерю.