Читать интересную книгу Холодное солнце - Евгений Крестовский

– Слушай, земеля, а с чего это вы решили столько народу за раз вывезти? Пароход-то не резиновый! Они там, в трюме, сейчас, наверное, как пауки в банке, – друг другу головы откусывают!

– Это не мы решили. Начальство. Так дешевле, да и хлопот меньше: сам знаешь, как возить этих корейцев! – нехотя ответил охранник.

– Так что мы, значит, всю эту банду так и повезем на Материк? Или, может, – Богданов хитро улыбнулся, – на необитаемый остров высадим?

– Хорошо бы на остров! Я бы их навсегда там оставил! Для общей безопасности!

– Понятно тогда, зачем вам автоматы. Они ведь и корабль захватить могут!

– Ты, дядя, много говоришь, – хмуро сказал охранник. – Иди занимайся своим делом! Давай-давай!

Подмигнув охраннику, Богданов открыл первую же дверь и вошел в коридор. С камбуза несло подгоревшей пищей, гремела посуда. Задраив за собой дверь, майор огляделся. Он стоял в коридоре, вдоль которого тянулись каюты. Майор осторожно взялся за ручку ближайшей к нему двери и подергал. Дверь оказалась закрыта.

Крадучись майор дошел до середины коридора и тут услышал совсем рядом чьи-то дробные шаги. С нижней палубы сюда поднимался кто-то из членов команды. Не раздумывая, Богданов бросился вверх по лестнице. Он все еще не знал, что ему делать, и хотел только одного – спрятаться.

На следующей палубе находились двери рулевой рубки, радиостанции и кают. Вслед за ним кто-то поднимался: Богданов увидел лохматую с проседью голову. Схватившись за ближайшую дверную ручку, он потянул ее вниз. Щелкнув замком, дверь открылась. Вваливаясь в каюту, Богданов взглянул на картонную табличку со старательно выведенным на ней красным карандашом словом «Капитан».

15

В зоне на Васильева покушались дважды, но неудачно. После смерти сына он стал как робот – перестал чувствовать боль и ничего не боялся. В нем словно сгорела душа, и если б не память о том, что на воле осталась дочь – беззащитная и одинокая Полина, которой грозит смертельная опасность, – он бы, пожалуй, удавился. Сознанием Васильева овладела идея мщения. Месть стала кровью, стучащей ему в виски.

Когда однажды в конце рабочей смены к скамье, на которой он отдыхал, подошли двое с папиросками, глумливо улыбаясь и пряча руки в карманах, он не испугался и понял, что пора действовать. Сбросив оцепенение, Васильев с усмешкой посмотрел на урок и зашагал в дальний угол ангара – за штабель шестиметровых бревен.

Урки переглянулись и, хохотнув, двинули следом: овца сама шла на заклание. Через несколько минут, тяжело дыша, в строй встал лишь Васильев. Урок обнаружили на бревнах. У обоих были проломлены головы.

После этого случая в глазах Васильева загорелись диковатые огоньки, а на губах появилась блуждающая улыбка. Урки всерьез побаивались коммерсанта Васильева и сторонились его. В зоне не находилось добровольца, который бы выполнил заказ с воли. Наконец объявились два отморозка с мутными глазами на бессмысленных лицах.

Перед отбоем они затеяли с Васильевым драку и вытащили приготовленные заранее заточки, но Васильев сломал об одного из них табурет, а второго кинул спиной на угол кровати. Отморозки уползли, затаив лютую злобу, а Васильев перестал спать по ночам, поджидая мутноглазых. И как-то ночью дождался.

Одному из них удалось проткнуть Андрею бок, но Васильев захохотал. Он не почувствовал боли.

Вырвав заточку из руки изумленного урки, он принялся колоть ею отморозков. Истекающие кровью урки были в ужасе: они так и не смогли понять, почему Васильев смеется…

Теперь он снова жил! Месть питала его и толкала его кровь. Выжигающая изнутри, как расплавленное олово, она держала его на поверхности жизни, отключив в мозгу страх и боль.

Васильеву должны были добавить срок, и теперь Мелех мог успокоиться: его бывший компаньон оставался в тюрьме пожизненно. Но Леня нервничал: только гроб с телом Васильева устроил бы народного депутата.

С тяжелой раной Васильев лежал в больнице. Санитар предупредил его, что в третий раз осечки не будет, люди с воли прилично приплатили за него паханам.

Васильев не боялся смерти. Он боялся, что не успеет убить Зверя. Мало того, что за него теперь всерьез брались паханы, хирург, латавший Андрея после схватки с урками, сообщил, что обнаружил у него злокачественную опухоль. Жить ему осталось примерно…

И Андрей сбежал на третий день после операции, когда швы еще только-только схватились и никто из медицинского персонала не мог ожидать от прооперированного такой прыти. Вырвав из вен иглы капельниц и позаимствовав у какого-то врача халат с шапочкой, он не торопясь вышел из больницы, сел в медицинский рафик и, ненароком показав шоферу скальпель, попросил провезти его через проходную. Васильев ни секунды не сомневался, что побег ему удастся…

И ему повезло. Никем из охраны не замеченный, миновав все КП, он остановил на шоссе дальнобойщика. Водитель спрятал его среди ящиков с рыбой и, едва не заморозив, провез через милицейские кордоны, выставленные на окрестных дорогах.

Было раннее утро. Сообщение о побеге Васильева еще только шло к Мелеху, а Андрей Владимирович был уже в городе и подходил к своему дому в белом больничном халате поверх синей пижамы.

Болезненно ссутулившись и прижимая ладонь к незажившей ране, Васильев нажал на кнопку звонка своей квартиры. В кармане у него лежал скальпель. Васильев был готов ко всему.

Ах, как он хотел, чтобы дверь ему открыла Полина! Он был согласен и на то, что дверь откроет Мелех, тогда бы все можно было разом решить…

Но дверь открыл пьяный детина со слипающимися от сна глазами. Детина был приставлен к Полине Мелехом, который к тому времени выполнил свою угрозу – посадил Полину на иглу. Отчасти это было сделано и для того, чтобы оправдать действия местной милиции перед очередной московской комиссией: ведь в комнате девушки милиционеры когда-то «нашли» наркотики…

Если бы народный избранник мог предположить, что его бывший компаньон сбежит, он бы непременно засунул Полину в какой-нибудь сырой погреб и держал бы там в качестве заложницы.

Но Мелех был уверен, что компаньону конец, ведь лагерные авторитеты получили такие деньги! Народный депутат верил в силу денег больше, чем в третий закон Ньютона!..

Васильев увидел за спиной быка испуганную Полину, и у него отлегло от сердца. Бык попытался было вытолкнуть санитара с порога, но не рассчитал своих сил… Он только и успел, что открыть рот от изумления.

Андрей помог плачущей дочери одеться, оделся сам, прихватил кое-что из небольшого тайника, и они покинули квартиру. Телефон уже раскалился от звонков – люди Мелеха хотели предупредить сторожа, что их враг сбежал из лагеря.

Куда податься больным и гонимым людям, у которых отняли здоровье и будущее?

Они пошли к человеку, некогда питавшему симпатию к Полине. Правда, тогда Андрей Владимирович не желал, чтобы его дочь встречалась с бездельником Димой Кориным, который только и мог, что читать книжки, скалить зубы да ходить в научно-исследовательский институт, зарабатывая там на буханку хлеба в день и папиросы.

Васильев все рассказал Диме: и о том, за что его посадили, и как он жил в зоне, и как сбежал оттуда, но главное, что сделал с ним и его детьми Леня Мелех. Добродушный бездельник не помнил зла, он с радостью приютил Васильевых, не думая о том, что это может быть опасно для него самого.

Около недели Андрей Владимирович с дочерью зализывали раны на квартире Корина. Васильев лежал на диване, прислушиваясь к своей разраставшейся внутри болезни, а Дима как мог помогал Полине, у которой началась жестокая ломка. Днями и ночами он, счастливый оттого, что ухаживает за любимым человеком, не отходил от девушки ни на шаг, лишь порой выбегая из дому за продуктами. В настоящий момент Дима нигде не работал – его институт закрыли, и он время от времени разгружал вагоны и разносил газеты.

Угнетенное состояние у Полины не проходило. У нее была тяжелейшая депрессия. Требовалась доза, и Корин, взяв деньги у Васильева, отправился ее добывать.

И тут их обнаружили люди Мелеха.

Недаром Леня контролировал в городе оборот наркотиков. Он знал, что рано или поздно Полина или Васильев появятся на одной из точек, где крутились продавцы зелья. Все торговцы были предупреждены…

16

Просторная каюта была разделена пополам тяжелой занавеской. В левой части, за полупрозрачной перегородкой, текла вода. Хозяин каюты, фыркая и отплевываясь, принимал душ.

Богданов на цыпочках прошел направо и сел на неприбранную кровать с разбросанными поверх грязных простыней мятыми банками из-под пива и кусками вонючей вяленой рыбы.

На стуле рядом с кроватью висел синий китель, на самодельных погонах красовались три отливающие желтым металлом полоски, вероятно, вырезанные из фольги от чайной заварки.

Стены каюты были увешаны портретами замечательных людей и киногероев, среди которых Богданов сразу приметил профиль Наполеона и торс «терминатора» Шварценеггера с горящим красным глазом. Остальные – крепкие ребята с оружием в руках и монстры из фильмов ужасов.