Читать интересную книгу Повседневная жизнь британского парламента - Уна Макдональд

Такая ситуация сохранялась до «Соглашения Страстной пятницы» 1998 года между политическими партиями Северной Ирландии, которое привело к новым условиям самоуправления и принятию нового Акта о Северной Ирландии. Новая Североирландская Ассамблея состоит из 108 членов, избранных по системе голосования с указанием кандидатов в порядке предпочтения. Власть делят между собой юнионисты и националисты по достаточно запутанной схеме. Первый министр, заместитель первого министра и все остальные члены правительства назначаются на основании соглашений о разделении власти; министры образуют Исполнительный комитет Ассамблеи.

Делегированные полномочия в очередной раз были ограничены: оборона, иммиграция, авиация, уголовное законодательство, чрезвычайные полномочия и т. д. остались за общенациональным правительством и Вестминстерским парламентом. Специальный комитет по делам Северной Ирландии наблюдает за деятельностью только министерства по делам Северной Ирландии, а не Североирландской Ассамблеи. Большой Североирландский комитет собирается от случая к случаю, чтобы обсудить положение дел в области в целом. Деятельность самой Ассамблеи была приостановлена в 2002 году, а после выборов в ноябре 2003 года ее окончательно распустили из-за непримиримых расхождений между политическими устремлениями националистов (союз с Ирландской Республикой) и юнионистов (сохранение в составе Соединенного Королевства). Трудно сказать, когда и как национальная Ассамблея будет восстановлена.[49]

В настоящее время в Англии нет региональных ассамблей, и если не считать двух регионов на севере Англии, общественность их и не требует. Тем не менее правительство планирует провести референдумы, чтобы понять, какое существует настроение в обществе. Однако многие считают, что очередное умножение числа властных структур не будет способствовать эффективному управлению или представительству народа.

Глава пятнадцатая

Репортажи из парламента

В Средние века кое-какая ограниченная информация о деятельности парламента все же просачивалась за его стены. Парламентские акты доводились до сведения судов графств, а клерки по требованию предоставляли рукописные отчеты о судебных процессах — по одному пенни за десять строк. Члены парламента отчитывались перед своими округами, требуя себе жалованье в те дни, когда получали плату от своих избирателей. Сообщается, что в 1449 году депутат от Лайм-Реджиса «остроумно описывал деяния парламента». Подобные упоминания редки и совершенно исчезают к концу XVI века, когда отмерла и практика выплаты жалованья депутатам избирателями.

В XVI веке на повестке дня стояло соблюдение тайны, и парламент стойко оборонялся от попыток внешнего вмешательства вплоть до конца XVIII века. В отчете об обязанностях спикера «Порядок и обычай управления парламентом», опубликованном Джоном Хукером в 1571 году, сказано, что «каждый человек в парламенте должен хранить в тайне и не разглашать секретов того, что делается и говорится в здании парламента, какому-либо другому лицу, не являющемуся членом той же палаты, под страхом изгнания из палаты или другого наказания, назначенного палатой». В задачу парламентского пристава входило не впускать в палату посторонних. Входная дверь была на запоре, а у пристава имелась книга с именами всех депутатов, так что он знал, кого пускать. Любого человека со стороны, которому удавалось проскользнуть внутрь, пристав брал под стражу и не отпускал до тех пор, пока тот не поклянется у стойки палаты не разглашать услышанное.

Причиной тому был попросту страх репрессий, в случае если монарху не понравится то, что говорилось в парламенте. Подобную информацию до короля должен был доносить спикер, который, поскольку выступал лишь по воле палаты, не нес личной ответственности за сказанное. В те времена уже велись протоколы парламентских заседаний. Известен случай, когда Карл I в 1623 году потребовал для просмотра протоколы палаты общин, чтобы проверить, что сказал один депутат, и в 1628 году парламент решил, что «запись клерком речей отдельных людей издавна не сопровождается никакими гарантиями».

И все же даже в начале XVII века, как мы уже видели в первой главе, протоколы велись. Джон Сеймур, бывший депутат от Грейт-Бедвина, был назначен секретарем палаты в 1548 году и сохранил этот пост за собой до самой своей смерти в 1567 году. Он вел дневник, начав с записи петиций, но потом стал перечислять присутствовавших депутатов, распоряжения спикера, а с 1553 года — исход голосований. Следующий секретарь, Фульк Онслоу, был более амбициозен: он стал записывать краткое изложение речей, заслужив за это упреки. Однако палата общин все же согласилась с тем, что кое-какие записи вести необходимо, поэтому был назначен комитет, в задачу которого входила «проверка книги записей клерка» по субботним дням. С тех пор ведение протоколов стало обязанностью младшего секретаря. Поначалу клерк хранил их у себя дома, но в конце концов их перенесли в здание палаты, где большинство протоколов, за исключением «Журналов», было уничтожено пожаром 1834 года. Секретарь палаты лордов хранил свои записи в Каменной башне во внутреннем дворе Старого дворца.

Правило, запрещающее секретарю записывать речи, было подтверждено в 1640 году, когда помощником клерка был назначен мистер Рашворт, а годом позже распространилось и на депутатов. Они не имели права делать списки или печатать речи, которые собирались произнести в парламенте, и выносить их за пределы палаты. В 1681 году палата приняла решение о том, что только результаты голосований и протоколы ведения заседаний можно публиковать ежедневно. С тех пор так и было, за исключением 1702 года. Данные об участии в голосовании отдельных депутатов не публиковались регулярно до 1836 года, а после перечни участвовавших в голосовании разделением обнародовались на постоянной основе, хотя Эдмунд Бёрк рекомендовал делать это еще в 1770 году. Иногда списки голосовавших публиковались в ходе предвыборных кампаний — так было уже в 1689 году, хотя тогдашние выборы ничем не напоминали нынешние.

Члены палаты общин всегда придерживались более строгих взглядов на публикацию речей, чем лорды. Информация, которой мы располагаем о них сегодня, почерпнута из личных дневников депутатов, например «Дневника палаты общин» Уиллоби Д’Юза, опубликованного через целых пятьдесят лет после событий и основанного на записях, которые он делал в качестве члена елизаветинского парламента. Веком позже другой депутат, Эндрю Марвелл, написал своим избирателям о том, что происходило в палате общин с 1660 по 1678 год, а его современник Анкителл Грей вел записи дневных заседаний с 1667 по 1694 год, а затем опубликовал их под заглавием «Дебаты Грея».

XVIII век прошел под знаком ссор между газетчиками и авторами информационных бюллетеней. Последние занимали прочные позиции, и их работа пользовалась большим спросом со стороны знатных семейств, негоциантов и торговцев, желавших знать, какие решения парламент может принять в области налогов, надзора за предприятиями, торговлей и т. д. Авторам информационных бюллетеней было четко сказано, чтобы они даже не пытались совать свой нос в дебаты или другие виды деятельности палаты. В 1722 году этот запрет был распространен и на газеты.

14 мая 1803 года спикер Эбботт записал в своем личном дневнике, что договорился с парламентским приставом, чтобы тот разрешал репортерам занимать свои обычные места в заднем ряду галереи для публики, прежде чем в зал начнут пускать посетителей. Речь идет о старом помещении палаты общин, где не было предусмотрено галереи для прессы. В том же году Уильям Коббетт решил опубликовать свой «Политический журнал» — перепечатку сообщений о дебатах в палате общин из газет, но только без всякой партийной окраски. Он издавал журнал восемь лет, а потом продал свое имущественное право типографу Томасу Гансарду, отец которого, Люк Гансард, был официальным типографом протоколов заседаний палаты общин. Это семейство публиковало отчеты еще восемь лет, и ежедневные отчеты о заседаниях стали называться «Гансардом». Поначалу «Гансард» печатали по системе Коббетта, компилируя газетные сообщения. Тогда, в 1812 году, это был ежемесячный отчет, а не ежедневный, как сейчас, и у него скоро появились конкуренты — например газета «Зеркало парламента», репортером которой в 1830-е годы какое-то время работал Чарлз Диккенс.

Жизнь репортера была полна неожиданностей; могло случиться, что ему и вовсе не удавалось послушать дебаты. Доктор Джонсон основывался в своих репортажах из парламента на разговорах с одним из швейцаров, а в остальном полагался на «память и воображение». Чарлз Диккенс рассказывает, как его не пустил швейцар, «высокий крепкий мужчина в черном», потому что не было мест, но при этом «выразительно поглядывал» на его кошелек. Швейцар был бы оскорблен до глубины души, если бы кто-нибудь назвал этот гонорар взяткой. В то время все сотрудники дворца зарабатывали на жизнь, получая вознаграждение такого рода. Журналистам стало легче жить, когда Вестминстерский дворец перестроили после пожара 1834 года и залы обеих палат снабдили галереями для прессы. На публикации в газетах сообщений о парламентских дебатах в конце концов дали добро, и галереи заполнились джентльменами в цилиндрах. К 1881 году даже провинциальным газетам позволили направлять своих репортеров в парламент. В 1884 году возникло «лобби»: после терактов, осуществленных фениями,[50] доступ в парламент был ограничен, а аккредитованных журналистов пропускали по списку, составленному парламентским приставом.