Шут натянул поводья, и лошади перешли с рысцы на неспешный шаг. Бесстрашный позвал Илдана, и они оба придержали коней, пока телега не оказалась далеко впереди. Беглецы медленно двинулись по дороге в Халгир, стараясь сделаться неотличимыми от снующих по дороге телег и конников.
Незадолго до полудня появилась погоня. Кэндо вдруг насторожился и вполголоса сказал Илдану:
– Не оглядывайся. Сзади едет несколько конников, галопом.
Илдан прислушался и уловил частый стук копыт. За полдня он привык к несуетливой обстановке дороги и понял, что это не простые проезжие, отвыкшие от спешки за дни и недели пути.
Вскоре их догнал десяток всадников. Старший в отряде поравнялся с Кэндо и перевел коня с галопа на шаг:
– Вас не обгонял конный отряд? С ним должны быть две женщины.
– Нет, – равнодушно ответил Кэндо. – Никаких воинов здесь не проезжало.
– Да не воинов, а просто всадников, – нетерпеливо поправил его стражник.
– Тоже не было.
– Я же говорил, нечего сюда ездить, – проворчал другой стражник, ехавший рядом с ним. – Что они, ненормальные – бежать в эту сторону?
– Кеннет велел осмотреть все дороги. Рвет и мечет – лучше с ним не спорить.
– Все пpоезжие говорят, что никого не видели.
– Он разозлится, если мы рано вернемся. Давай еще вон тех спросим. – Он указал на маячившую впереди телегу.
Всадники поскакали дальше. Илдан переглянулся с Кэндо.
– Ну, теперь все зависит от них…
В телеге тоже заметили погоню. Гэтан, который сидел, свесив ноги с задка телеги, и наблюдал за дорогой, оглянулся на спутников:
– Кажется, едут.
Ина улеглась на солому, спрятав лицо за узлом с вещами. Кириан, полулежавший на мешке с овсом, вынул цитру и забренчал незатейливую мелодию. Касильда, повязанная белым в цветочек платком так, что виднелась только передняя часть ее лица, потупила глаза и поджала губы, напустив на себя сонный и скучающий вид, отчего ее лицо стало выглядеть лет на десять старше. Теперь она казалась уже не девушкой, пусть и в возрасте, а крестьянкой средних лет, уставшей от дороги.
Когда отряд догнал телегу, старший окинул взглядом сидящих в ней. Три сонных от жары крестьянки, парнишка-подросток, с простодушным любопытством уставившийся на мечи и форменные куртки воинов, рядом с ним оборванный бродяга, лениво щиплющий струны своей цитры. И парень-горбун за вожжами – наверное, хозяин.
– Здорово, хозяин, – обратился к нему стражник.
– Здорово, – откликнулся Энкиль.
– Куда едете?
– Из Баргаса в Халгир, на рынок.
– Вас не обгоняла группа конников?
– Да мало ли кто тут ездит…
– Этих ты заметил бы. Они спешили, и с ними были две женщины.
– Нет, таких не видел, – с крестьянской рассудительностью ответил Энкиль. – Верно говоришь, таких бы я заметил. Может, они раньше нас проехали? Мы припозднились с выездом.
– Я же говорил! – снова буркнул один из стражников.
– Ладно, до следующего села – и возвращаемся, – нехотя согласился старший.
Отряд ускакал вперед. Немного спустя он вернулся и без остановки проскакал мимо, не обращая внимания на уже знакомых путников.
XVIII
В эту поездку Дахат не взял ни обозных телег, ни наложниц. Он спешил, поэтому оставил с собой только личную гвардию – три десятка отборнейших воинов Хар-Наира, суровых, закаленных бойцов, посвятивших себя холодному лезвию и выше жизни ставящих воинскую честь и доблесть. Кое-кто из этих воинов пятнадцать лет назад штурмовал стены Ар-Бейта, еще в юности приняв на себя ореол победы в прославленной битве. Любому из них правитель без колебаний доверил бы собственную жизнь.
Отряд скакал без промедлений, задерживаясь только на ночлег, и две недели спустя подъехал к крепости Кай-Дамар, стоявшей под Киклином. Дахат остановился там и приказал военачальнику крепости доставить ему прорицателя из киклинского храм-оракула.
В тот же день за прорицателем послали карету и к вечеру привезли его в крепость. Это оказался высокий и сухопарый, добела поседевший старик. Он со спокойным достоинством поклонился Дахату и молча взглянул на него, ожидая слов. Тот повелительным кивком выслал остальных из комнаты.
– Мне нужен наследник, – сказал он старику. – У меня есть женщина, которая подходит для этого. Я приехал сюда, чтобы узнать день и час, благоприятные для зачатия наследника. Я женюсь на ней примерно месяца через два, поэтому смотри соответствующие сроки, старик. Завтра в это же время за тобой пришлют карету.
– Осмелюсь заметить, ваше величество, ваш вопрос касается будущего.
– Конечно, будущего, – раздраженно сказал Дахат. – Мне ни к чему настоящее, а тем более – прошлое. Я не потащился бы сюда из-за подобной чепухи.
– Ваше величество, чтобы ответить на вопросы о настоящем или прошлом, мне достаточно своих слабых сил. Но с вопросами о будущем я должен обращаться к богам. Это возможно только во время трех ночей полнолуния – в одну ночь я могу задать один вопрос. А до полнолуния осталось около двух недель.
– Ты хочешь сказать, что я должен ждать здесь две недели? – вспылил Дахат, не привыкший, чтобы с его поручениями тянули.
– Я хочу сказать, что боги ответят на этот вопрос во время полнолуния, если пожелают, – пояснил старик. – Ждать или не ждать – это решайте вы сами.
– Да знаешь ли ты, с кем говоришь! – рассвирепел Дахат. – Я могу сравнять с землей и ваш храм, и весь ваш паршивый город!
– Можете, – согласился с ним прорицатель. – Но какой смысл запугивать смертных, если отвечают боги? Запугайте богов – и если они ответят, я скажу вам их ответ хоть сегодня.
Спокойные, негромкие слова старика заставили Дахата одуматься. Нехотя он вынудил себя признать, что даже правителю не изменить привычек богов. Значит, оставалось либо подчиниться им, либо уйти ни с чем. Взвесив эти возможности, Дахат решил подчиниться.
– Ладно, я подожду две недели. В первую ночь полнолуния ты задашь богам мой вопрос, а наутро приедешь сюда.
Прорицатель ушел. Дахат остался жить в крепости, проводя дни за военными упражнениями. Заодно он потребовал от военачальника полный отчет о состоянии местного гарнизона, селений, дорог. В скором будущем здесь должна была пройти его армия, чтобы разместиться в Саристане перед нападением на Лимерию и Кригию. Эти государства были в тесном союзе, значит, воевать предостояло одновременно с обоими. Брак с дочкой Тубала, «саристанской гадюкой», как Дахат называл ее про себя, был важен не столько потому, что пpавитель Хаp-Наиpа был сторонником мирных политических решений, сколько потому, что треть его армии состояла из саристанских наемников. Их можно было послать на войну с Лимерией и Кригией, но в случае войны с Саристаном они наверняка перешли бы на сторону Тубала, чтобы защитить свою страну. Мало того, что Дахат лишился бы трети армии – ему пришлось бы противостоять добавочному, собственными руками подготовленному вражескому войску. Однако, брак с Касильдой решал эти затруднения, а Касильда была заперта в Кай-Кеноре до его возвращения. Две недели ожидания ничего не значили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});