Костры уже догорали, так что, пока перевязывали раненых, все остальные (и я в том числе) постарались собрать побольше топлива и набросать его на тлеющие угли. И тут я снова услышал в дубовой роще голос богини и сказал Эвтакту, что рабы сейчас возобновят атаку.
Эвтакт поднял голову – он стоял на коленях возле умиравшего спартанца – и спросил, почему я так думаю. Ответить я не успел: из-за деревьев донесся рык льва, которому вторил волчий вой. И, словно все они тоже были львами и волками, послышались страшные вопли сотен людей. У каждого из нападавших был в руках камень, они подбегали как можно ближе, с силой бросали его и тут же стремительно исчезали в ночном лесу. Мы подбирали некоторые из камней и бросали в убегавших, но никого во тьме разглядеть не успевали.
В конце концов они окружили нас. Я бился, прижавшись спиной к одной из опор поверженного алтаря, хотя она была явно недостаточно высока, чтобы как следует защитить мне спину. Рядом со мной упал спартанец, потом второй, и после этого я больше уже не слышал зычного голоса Эвтакта, который все старался подбодрить своих гоплитов. Я продолжал биться, со всех сторон окруженный рабами, вооруженными дубинками и серпами. Все, правда, заняло куда меньше времени, чем мне потребовалось, чтобы описать это в дневнике.
И тут старушечий надтреснутый голос богини воззвал: "Прекратите!"
По-моему, илоты не могли слышать ее, однако они тут же подчинились этому приказу.
Великая Мать, широко шагая, приближалась к кострам; огромное количество пролитой крови, должно быть, восстановило ее силы, хоть и не вернуло ей молодости. Лев и волк ластились к ней, как собаки, прыгали и пытались лизнуть ее. Илоты не могли видеть самой богини, однако зверей они видели и в ужасе отшатнулись. Когда она остановилась предо мной, я почувствовал себя ребенком из сказки, которого настигла страшная карга и хочет утащить в свою горную пещеру.
– Значит, ты снова явился в гости к Матушке Ге? – спросила богиня. – Что ж, Европа передала твою просьбу, а дочь моя рассказала мне, что она тебе пообещала. Помнишь Европу? Или дочь мою, Кору?
Если я когда-либо и встречался с ними, то теперь они растворились в тумане забвения, исчезли в нем навсегда, словно их и не бывало.
– Нет, не помнишь. – Теперь богиня казалась огромной, но голос ее звучал по-прежнему слабо, я еле слышал его сквозь рычание зверей и крики илотов. – Ну, что ж ты не грозишь мне своей мотыгой? – спросила она. – Ты же пытался грозить моей Коре мечом? Или все еще льва боишься?
Я молча покачал головой: она еще не договорила, как воспоминания о Коре и Европе молнией вспыхнули в моем мозгу.
– Разве могу я желать твоей смерти, Великая Мать? Кто даст мне исцеление, кроме тебя?
– Клянусь волками, которых сосали твои предки-воины: ты быстро умнеешь.
Илоты смотрели на меня так, словно я сошел с ума. Они опустили оружие, и я, когда заговорила Матушка Ге, тоже уронил свою мотыгу. Потом подошел к ней и коснулся ее руки.
Илоты ужасно развопились, стоило мне это сделать, но вскоре снова притихли и стали подходить ближе. У многих из глаз струились слезы – плакали и мужчины, и женщины, и дети. Они бы, конечно, тоже хотели ее коснуться, если б могли, но лев и волк бросались на них и отгоняли прочь – в точности как пастушьи собаки, охраняющие отару овец.
– Богиня! – вскричал один из илотов. – Услышь нашу мольбу!
– Я слышала ваши мольбы много раз, – ответствовала Матушка Ге, и теперь ее голос был нежен и подобен пению райской птички, радующейся ласковым утренним лучам солнца.
– Пять столетий люди Спарты держат нас в рабстве…
– И будут держать еще пять столетий. Но здесь вас семеро против одного.
С какой же стати мне помогать вам?
Тогда илоты вывели вперед слепую жрицу. Она вскричала:
– Мы твои верные слуги! Кто станет поить кровью твои алтари, если мы утратим нашу веру?
– У меня миллионы последователей в других странах, – ответила ей Матушка Ге. – Есть и такие, кому я не кажусь старой и сгорбленной каргой.
– Она пожевала ввалившимися деснами. – А сегодня мне бы хотелось получить еще одну жертву. Дайте ее мне – с охотой и верой! – и я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить вас. Убивать никого не нужно. Ну как, отдадите мне мою добычу?
– О да! – крикнули разом и жрица, и тот мужчина, что просил богиню освободить рабов Спарты. Все вокруг тоже выразили свое согласие, и Матушка Ге объяснила, что именно ей требуется. Слепая жрица отыскала острый осколок кремня (для чего, точно зверь, долго ползала по земле на четвереньках) и подала тому мужчине.
Дважды пытался он нанести удар, однако стоило показаться крови, и он отдергивал руку. Хотя Матушка Ге и сказала, что умирать ему необязательно, его потомство в ту ночь умерло на десять тысяч поколений вперед, и он понимал это не хуже других. Этот несчастный стоял довольно далеко от Матушки Ге и от меня, спиной к нам; илоты толпились вокруг, подбадривая его и обещая жалкие подарки – новую крышу или молочную козу. Я понимал, что сейчас легко могу ускользнуть прочь, никем не замеченный в темноте, однако ждал развязки, точно зачарованный.
Затем последовал решительный удар, и мужчина поднял руку с зажатым в кулаке мужским членом – так мясник поднимает куски требухи, показывая их покупателю. Кто-то принял от него страшную жертву и возложил на сокрушенный спартанцами алтарь, а скопец стоял, широко раздвинув ноги и истекая кровью, как женщина в свои лунные дни или, точнее, как только что кастрированный бычок. Илоты уложили его на землю и постарались унять кровотечение с помощью паутины и мха.
– А теперь слушайте, – сказала Матушка Ге и выпрямилась. Мне показалось, что вокруг нее разливается яркий свет, обволакивая и скрывая от нас ее тело. – Отныне этот человек будет для меня священным, пока жив.
В уплату за жертву я перейду на вашу сторону и постараюсь сделать вашего повелителя, принца Павсания, царем этой страны.
Илоты что-то протестующе забормотали, а кое-кто даже возмутился вслух.
– Вы считаете его своим главным врагом, – продолжала богиня, – однако уверяю вас, он будет вашим лучшим другом и, надеюсь, вашим правителем и повернется спиной к собственным сородичам. И все же мы с ним можем проиграть. Если это случится, я сотру Спарту с лица земли…
Восторженный рев илотов был ей ответом, и больше я ничего не мог расслышать.
– …тогда вы должны подняться против спартанцев – с косами против копий, с серпами против мечей, – донеслись до меня слова Матушки Ге. – Но сперва вы разобьете их шлемы камнями, как сегодня ночью! Запомните мои слова!
И она исчезла. Поляна сразу показалась мне темной, пустой и страшно далекой от человеческого жилья. Один костер догорал, второй уже превратился в груду тлеющих угольев. На носилках, сплетенных из лозы, полдюжины мужчин потащили прочь того несчастного, что оскопил себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});