В 2007 г. в региональном командовании «Юг» все еще не хватало по меньшей мере 3000 военнослужащих до запланированной численности, поэтому его оперативные возможности в перспективе были ограниченны. Генерал Ричардс на слушаниях в британской Палате общин заявил, что численность личного состава вызывает у него наибольшие опасения: «Я совершенно не считаю решением проблемы простую переброску войск с севера на юг, потому что на севере у нас ровно столько войск, сколько нужно, чтобы контролировать ситуацию, которая в целом стабильна… А вот чего я реально хочу добиться – это увеличения общей численности личного состава»37. В середине 2007 г. в Афганистане находилось примерно 47 000 военнослужащих, из них приблизительно 36 000 – под командованием НАТО и 11 000 – США в рамках операции «Несокрушимая свобода». Кроме того, в стране находились небольшие по численности подразделения сил специальных операций из Канады, Великобритании, Польши, Объединенных Арабских Эмиратов, Италии и Иордании 38.
Ситуация ухудшалась из-за отказа большинства государств НАТО участвовать в боевых операциях. На самом деле основные разногласия состояли не в том, вводить ли войска в Афганистан, а в том, что там делать. Некоторые союзники, включая Германию, решительно возражали против участия войск НАТО в рискованных боевых операциях. Министр обороны Германии Петер Штрук на встрече министров обороны НАТО в Берлине в сентябре 2005 г. говорил, что слияние миротворческой миссии НАТО с боевыми операциями, проводимыми американцами, фундаментально изменит роль НАТО, «сделает положение наших солдат вдвойне опасным и ухудшит текущую ситуацию в Афганистане». Более того, он заявил, что «НАТО не готово к проведению контртеррористических операций» и «это не то, что оно обязано делать»39.
В ноябре 2006 г. на саммите НАТО в Риге (Латвия) разногласия по вопросу национальных ограничений обострились еще сильнее.
Франция, Германия, Испания и Италия наотрез отказались дать согласие на отправку своих солдат в южный Афганистан. Эти четыре страны заявили, что направят войска в проблемные районы за пределы отведенных им зон только в случае крайней необходимости. Но осталось неясно, как и когда командующие контингентами затребуют разрешение на это у своих гражданских правительств. Среди стран, согласившихся ослабить ограничения на использование своих войск против «Талибана», были Нидерланды, Румыния и совсем небольшие Словения и Люксембург.
Американское командование назвало отказ участвовать в боевых операциях «национальными ограничениями», которые были вызваны, по меньшей мере, двумя проблемами. Во-первых, некоторые страны НАТО по-своему понимали то, как действовать в Афганистане и как осуществлять противоповстанческие операции. Они были непреклонно убеждены, что рецептом успеха является восстановление и строительство, а боевые операции вызовут отчуждение афганцев, особенно если они будут сопровождаться жертвами среди мирного населения. Во-вторых, политические лидеры не хотели направлять войска в опасные районы из-за низкой поддержки их участия в боевых действиях в своих странах.
В исследовании, проведенном британской Палатой общин, говорится: «В Мадриде политики и ученые сказали нам, что испанское общественное мнение поддерживает участие войск в восстановительных проектах в Афганистане, но их участие в боевых действиях оно не поддержит. В Берлине нам рассказывали о конституционных ограничениях на ведение боевых действий за границей»40. Проведенный в 2007 г. германским фондом Маршалла опрос общественного мнения, например, показал, что 75 процентов немцев, 70 процентов итальянцев и 72 процента испанцев не поддерживают участие своих войск в боевых действиях в Афганистане 41. «Политическая ситуация у нас в стране определенно ограничивает нашу деятельность здесь», – отметил в 2006 г. немецкий генерал Маркус Кнайп, глава регионального командования «Север»42.
Поэтому Франция, Германия, Италия, Испания, Греция и Турция без энтузиазма смотрели на миссию НАТО и постоянно уклонялись от участия своих войск в противоповстанческих операциях на юге. Постепенно в рамках НАТО образовались две группы государств – войска одних участвовали в боевых действиях (к ней принадлежали США, Канада, Великобритания, Нидерланды), войска других (все остальные), соответственно, не участвовали. Хотелось бы внести ясность – страны, чьи войска вели боевые действия, также участвовали в проектах по восстановлению. Одно не исключало другое.
Министр обороны Рамсфелд выразил мнение многих американцев, недовольных бездействием НАТО, сравнив альянс с «баскетбольной командой, которая только и делала, что тренировалась в течение полугода. Но когда пришло время игры, пара игроков сказала: «Мы играть не будем»43. Однако не только американцы были недовольны сложившейся ситуацией. Возникшие разногласия вызвали серьезное недовольство и у других государств. Многие британские и канадские военные и дипломаты, у которых я брал интервью, были очень раздражены. «Национальные ограничения стали источником очень серьезных конфликтов в НАТО», – заявил канадский посол Дэвид Спроул 44.
Германию, занимавшую непреклонную позицию относительно участия своих солдат в боевых действиях, часто называли самым злостным виновником раскола. Германский парламент не разрешил Бундесверу (германским вооруженным силам) принимать участие в боевых операциях против «Талибана» на юге и востоке Афганистана, за исключением крайней необходимости. Германские политические лидеры прилагали огромные усилия, чтобы избежать риска в Афганистане. Я неоднократно посещал немецкие войска в Кундузе и Мазари-Шарифе и обратил внимание на несколько ограничений. Например, германским солдатам запрещалось принимать участие в операциях наступательного характера. Кроме того, германским войскам было разрешено проводить патрулирование на бронемашинах только в светлое время суток. Патрулирование неоднократно ограничивалось правилами Бундесвера, гласящими, что все германские патрули за пределами Кундуза должны сопровождаться санитарными автомобилями. Руководство группы по восстановлению провинции, как правило, не выражало желания направлять своих солдат на патрулирование опасных районов. Реакция немцев на ухудшение ситуации на севере в 2006–2007 гг. обычно заключалась в принятии дополнительных мер по укреплению обороны, в частности, сокращении дальности и длительности патрулирования. Действия командования вызывали недовольство немецких военнослужащих. Военнослужащие сил специальных операций были разозлены тем, что им не позволяют воевать с террористами, чему они, собственно, и обучались 45.
Другие задавались вопросом о способности германских военных проводить длительные противоповстанческие операции. Германская армия, в частности мотопехотные и воздушно-десантные бригады, имела значительный опыт миротворческих операций. Однако они не располагали обученным личным составом, а также вооружением, средствами связи и разведки, необходимыми для ведения наступления, длительных рейдов и разведывательных дозоров. Бундесвер имел на вооружении примерно восемьдесят ударных вертолетов «Тигр» – в течение первых нескольких лет миссии НАТО в Афганистане ни один из них туда не направлялся. Германское правительство отказалось дать разрешение на их использование в боевых действиях. Германские ВВС располагают многоцелевыми реактивными самолетами «Торнадо». Однако переоборудование их в самолеты непосредственной авиационной поддержки вызвало бы большие проблемы. Германскому парламенту потребовалось бы выдать разрешение на перевооружение самолетов для нанесения ударов по наземным целям, пилотам потребовалось бы пройти соответствующую подготовку, наземным службам обеспечения потребовалось бы усиление – при царящих в Германии мощных антивоенных настроениях все это было невозможно.
Вооруженные силы большинства других государств не имели подготовленного личного состава и соответствующего оснащения – разведчиков, саперов, медицинского персонала, тыловых служб, ударных и транспортных вертолетов, высокоточных боеприпасов, цифровых средств связи и управления – для полноценных военных действий 46. Но еще важнее то, что отсутствовало единое командование. Во время миссий по «государственному строительству» в недавнем прошлом, в частности в Боснии, международное сообщество создало группу (во главе с Высоким Представителем), задачей которой является руководство процессом восстановления и стабилизации. В Афганистане это сделано не было ни в гражданской, ни в военной областях. В итоге сложилась ситуация, когда в одном и том же районе действовали несколько подразделений, имевших различные задачи и подчинявшихся различным правилам применения оружия.