мне было неудобно, но главное – я держал в голове то, как сорвал печать архимага с пещеры портала в скрытый храм. Здесь ведь тоже можно было бы попробовать тот же самый метод.
Зачем изобретать новое? Надо просто будет придумать, как заполнить этот тоннель водой, и ждать, когда энергия заклинаний покойного архимага израсходуется. Вода будет давить на стены постоянно, а подпитывать заклинания маной сейчас некому. Может быть, это и сработает. Через пять часов ударной работы я пробил тоннель длиной двести пятьдесят метров и перепадом высот – около сорока пяти.
То, что в конце концов я уперся в непробиваемую стену, было ожидаемо. Как я и предполагал – архимаг зачаровал стены своих покоев изнутри. Но потери истраченного времени совсем не жалко. Приобретен ценный опыт в прокладке подземных ходов, он мне может пригодиться при создании убежищ, а может быть – и при штурме вражеских замков.
Одно теперь знаю точно – я смогу это сделать сам. Что хорошо и наверняка пригодится. Подумав еще некоторое время, я максимально расширил часть пробитого мной тоннеля в месте, где он соприкасался с зачарованными архимагом стенами. Чем больше площадь, на которую вода будет оказывать давление, тем быстрее будет получен нужный результат.
– Слушай, Философ, а ты не мог бы принести сюда пару ведер и постепенно заполнить тоннель водой из озера? Дело неспешное и не особенно трудное. Зато в случае удачи мы сможем попасть вовнутрь личных покоев архимага.
Мешать тебе никто здесь не будет. Что думаешь об этом?
– Попробую, а когда начинать?
Похоже, что мысль пробраться в покои в одиночку ему пришлась по душе. Что же он все-таки от меня скрывает?
– Да хоть завтра – тебе решать. Будет свободное время – и начинай.
Если честно, то в успех я не очень верил. Свое личное и тайное жилье архимаг должен был защитить особенно тщательно, но попробовать-то надо. Обсудив все это, мы тронулись в обратный путь.
В этот раз мы с Философом возвращались из пещер не спеша. В кои-то веки я никуда не торопился и получал удовольствие от прогулки по лесу. Денек выдался на славу, было тепло и солнечно. Я разомлел и размечтался – так, ни о чем конкретном, мысли перетекали с одного на другое. Вдруг я споткнулся. Размечтался настолько сильно, что споткнулся о Философа. Мой спутник прижался к земле и напряженно слушал. То, что он слышал, ему не нравилось.
Вся его поза выражала ярость, он явно собирался на кого-то напасть. Нападать на кого-либо в локации новичков надо очень избирательно. Местные жители и игроки находятся под защитой. И прямое нападение на них приведет к жестким санкциям. Для игроков – это удаление персонажа и пожизненный запрет играть в Терре. Для местных – еще хуже – все может кончиться смертным приговором, в лучшем случае – каторга на рудниках по добыче свинца.
– Тихо, друг мой, тихо. Я иду вперед, ты тихо крадешься за мной по пятам. Ничего без моего ведома не делай.
Крадущуюся походку охотника я давно освоил, умение скрытность хоть и не на максимуме, но и не ноль. Двигались мы довольно быстро, направление движения я определял по взгляду Философа – он напряженно смотрел в одну сторону. Через пару минут шум услышал и я.
Шум мне не понравился. Показалось, что плачет маленькая девочка. Теперь уже кому-то надо было сдерживать меня. Лада!!! Дом Прокла отсюда не так далеко, а Лада с братом иногда далековато убегали от опеки взрослых.
Если «красные» обидели детей Прокла, – я не знаю, что с ними сделаю. Хотя, может, это хитрый план спровоцировать меня…
Я уже почти бежал. Но перед выходом на опушку леса убавил ход и к месту событий подошел уже крадучись, стараясь скрыться за кустом сирени.
На опушке сидела довольно взрослая девушка и горько плакала, так плачут дети, взрослые этого уже не умеют.
Игрок! В одежде новичка она сидела на земле и ревела в три ручья. Рядом стоял парень, такой же нуб, и явно защищал ее от группы красноармейцев. Те стояли вокруг и смеялись. Должно быть, опять гадость сделали. Что за натура у людей? Может, это вынужденная трезвость так сказывается? А эти двое, когда появиться успели? Раньше я их точно не видел. Развернувшись, отполз немного назад и проконсультировал Философа:
– Делаем все очень тихо. Незаметно обогни опушку и зайди с противоположной стороны, когда я подниму руки вверх, ты пострашнее завоешь, потом еще страшнее зарычишь и, наконец, совершенно ужасным образом вылетишь на поляну. Нужно их напугать до икоты, но трогать никого не надо, – я заглянул в его глаза, и от того, что я там увидел, мне стало не по себе. Страшен был в гневе добряк
Философ. Не наломал бы дров…
– Или ты делаешь все, как я сказал, или я делаю все сам, – мой голос прозвучал достаточно решительно, и, тихо ворча, он, наконец, кивнул.
Дождавшись, когда Философ исчезнет в лесу, и, уже не скрываясь, я из лесу вышел. На мое шумное появление все прореагировали по-разному. Двое униженных и оскорбленных смотрели с надеждой, остальные – с раздражением. С удивлением, среди «красных» я увидел местного парня, кажется, его звали Тихон. Он-то как сюда затесался? Хотя это, кажется, сын торговца, если это так, тогда мне все еще понятнее.
– А, опять ты… Задолбал ты нас, смотри, настанет и твоя очередь.
Вожак и его свора озверевших придурков смотрели на меня угрожающе. В том, что их жизнь здесь стала менее комфортной, виноват я, и, возможно, они об этом догадываются. Что не так и сложно. Их проблемы начались с моим здесь появлением.
– Иди куда шел, пока мы добрые.
– Вы не добрые, вы – сумасшедшие. Как вам в голову пришло напасть на несовершеннолетнюю с целью изнасилования? Тихон, а ты знаешь, что тебе за это будет смертная казнь?
Деревенский парень позеленел, видно, он полагал, что об этой истории не узнают, или просто в голову ему ударил самогон. Сами «красные» пить перестали, но спаивать молодежь могли. Он начал бочком двигаться в сторону от компании, в которой ему только что было так весело. – Какое насилие, ты что несешь? – насмешливо возразил самый толстый парень из всей компании.
– Я вижу плачущую девочку в разодранной одежде и группу криминальных элементов с явно преступными намерениями. Либо вы извиняетесь и уходите, либо я приму крайние меры.
Моей задачей было подвести их своими словами к нужной мне реакции.
– Мы ей одежду не рвали, она