Охрана этого не заметила, потому что смотрела наружу и не ждала опасности изнутри.
Неприступных крепостей не бывает.
Минц поднял с травы забытую малярами стремянку, прислонил ее к забору и перебрался на улицу.
Рассвет только подбирался к Великому Гусляру, и воздушная синева была густой, как в чернильнице минцевского детства.
Звук шагов профессора легко пронесся над примолкшими садами и зелеными крышами.
За несколько минут профессор дошел до дома № 16 по Пушкинской улице.
Знакомый двор. Стол для игры в домино под кустом сирени. Куст разросся, стол покосился — увлечение этим видом спорта осталось в прошлом.
У двери в двухэтажный дом сверкала медная доска.
Мемориальная.
На ней были выбиты буквы:
В ЭТОМ ПОДЪЕЗДЕ В КВАРТИРЕ ДВА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА ПРОЖИВАЛ ПОКОРИТЕЛЬ ЗЕМЛИ ЛЕВ ПЕРВЫЙ НЕСГИБАЕМЫЙ
«Лакеи, челядь, блюдолизы! — с тоской, свойственной великим завоевателям, подумал Минц. — Какая убогая фантазия!»
Минц вошел в общий коридор и остановился перед своей дверью. Он опасался, что здесь уже успели соорудить музей, но, на его счастье, музея пока не было, зато на двери оказалась сургучная печать.
Минц сорвал печать и отворил дверь.
Странное предчувствие опасности охватило его. Настолько, что Минц замер, протянув руку к выключателю. И лишь сделав над собой усилие, смог на него нажать.
В комнате были гости.
Трое сидели в ряд на постели. Один на стуле, один в кресле за этажеркой, еще один стоял у окна.
Минц нащупал пистолет, который был прикреплен под мышкой.
Другая рука потянулась за пазуху, за мобилем.
Гости смотрели на резкие и даже суетливые движения диктатора без страха и удивления.
— Не узнаешь? — спросил один из них.
Единственное знакомое лицо… Корнелий Удалов!
— Что ты здесь делаешь? — строго спросил Минц. И добавил, обводя ледяным взглядом остальных: — А вы все что здесь делаете?
— Лев Христофорович… — Удалов развел руками. Он был в пижаме. Пижама разъехалась на животе. — Ты ж меня с молодости знаешь. Зачем тебе все это?
— Уходите, а то буду стрелять, — приказал Минц.
— Еще неделю назад ему бы такое и в голову не пришло, — заметил мужчина средних лет с величественным лицом римского императора. — Поднять руку на ближних — нет, настоящий ученый так не поступает!
И тогда Минц хладнокровно нажал на курок. Спасенья нет. Его пустое сердце билось ровно, в руке не дрогнул пистолет.
И все-таки в Удалова он стрелять пока не стал — пуля попала в грудь суровому гостю.
Следов на одежде не обнаружилось.
Минц выпустил остатки обоймы в молодую женщину, стройную, как тополь.
— Щекотно, — сказала она.
— Татьяна! — строго произнесла другая женщина, постарше. — Ты не на вечеринке.
Выпустив все пули, Минц со злобой бросил на стол дефектный пистолет. И стал отступать к двери.
— Погодите, Минц, — сказал строгий мужчина. — Что вам нужно от жизни?
— Это я вас должен спросить — что вам нужно?
— Мы испугались за вас, — ответил тот. — Мы испугались за ваш рассудок и за наших читателей. В течение своей жизни в науке и Гусляре вы совершили немало добрых дел. Да и люди, прочитавшие о ваших делах, стали лучше и добрее. Неужели вы теперь перечеркнете все усилия, которые вложил в вас автор?
— Кто?
Гость указал на пожилого человека с седой бородой и красным лицом гипертоника:
— Вы что, своего автора и создателя не узнаете? Это же Кир Булычев! Писатель!
— Не имею чести, — сказал Минц. — Пули бы на тебя не пожалел. А эти, остальные, кто?
— Таких людей полезно знать в лицо, — сказал Удалов. — Это редакция журнала «Если» почти в полном составе, во главе с редактором!
Суровый мужчина склонил благородную голову.
— Бред какой-то! — возмутился Минц. — Мы, простите, находимся в различных измерениях. Вы — жители Земли, я — существо высшего, литературного порядка. И вообще, не понимаю, кто вас сюда пустил.
— Я! — заметил Кир Булычев. — Когда слухи о перемене в вашем характере достигли нас, мы решили с вами связаться. Остановитесь, профессор! Я вас таким не придумывал, читатели вас таким не знают. Прекратите проявлять инициативу, помогайте людям, не вредите им.
— Не могу, — обреченно сказал профессор. — Пока на Земле остается хоть один жулик, взяточник, убийца, насильник или демократ, я не прекращу борьбы за счастье моего народа. До последнего олигарха! До последнего масона! Огнем и мечом!
— У вас большое и доброе сердце, — с чувством произнесла Елена. — Об этом знают читатели и критики. Неужели вы хотите, чтобы в литературоведении появилась фраза: «В конце жизни профессор Минц переродился в банального злодея»?
— Я не переродился, — ответил Минц. — Я таким родился, только не знал об этом раньше.
— Тогда сделай над собой усилие, — вмешался в разговор Удалов. — Ради людей.
— Это выше меня! Слышишь, как танки разогревают двигатели? Слышишь, как ревут моторы истребителей? Слышишь, как бьются в унисон сердца смелых борцов за мои идеи?
— Ах, у него и идеи есть! — воскликнул тут человек с грубоватыми, но привлекательными чертами лица, по имени Эдуард. — Вы посмотрите на бандита с идеями!
— Да! У меня есть идеи! — прокричал Минц. — Мои идеи — очистить мир от скверны!
— И дальше? — спросил Эдуард.
— А дальше все будут счастливы.
Пока присутствующие, к негодованию профессора Минца, предавали осмеянию его идеи, вошла привлекательная женщина-врач по имени Ольга.
— Лев Христофорович, — сказала она, — войска построены. История ждет у порога.
— Вот видите! — обрадовался подмоге Минц. — А вы говорили!
И тут, когда все, включая автора, поняли, что битва за Минца проиграна, Удалова посетила мысль.
— Простите, доктор Ольга, — произнес он. — Но мне кажется, что вы еще не добрались до истинной сущности Льва Христофоровича. Вижу я в нем некоторую неуверенность и даже внутреннюю слабость…
— Да как ты смеешь! — взревел будущий диктатор.
— А так смею, что ты сюда пришел, на свое моральное пепелище. В свой дом. Значит, осталось в тебе что-то человеческое. И я уверен, что для завершения образа придется тебя еще поглубже копнуть, до самого дна.
Доктор Ольга была человеком строгих логических правил.
— И что вы предлагаете? — спросила она.
— Еще одну капсулу, — ответил Удалов, — и тогда мы посмотрим.
— Ни в коем случае! — закричал Кир Булычев. — Вы нам тогда такого монстра сделаете, что у меня рука не поднимется его описать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});