В то же время она начала понимать, почему он окружил себя головорезами. Эти заброшенные руины были, без сомнения, идеальным убежищем для банды разбойников и контрабандистов. Бухта защищала и укрывала корабли, перевозящие незаконные грузы, и мало кто из блюстителей закона рискнет сунуться на эту населенную индейцами территорию в поисках нарушителей. Не удивительно, что Модифорд жаждал прибрать к руками это место. Кажется, он хозяйничал здесь во время поездки Себастьяна за границу и в спешке убрался прямо перед их прибытием.
– Где он сейчас, Адам? – спросил Себастьян, когда, закончив дела с охотниками так, что все остались довольны, он подошел к бочке, стоящей в пустом углу, и налил себе кувшин крепкого пива.
Адам взглянул на свои босые ступни, прежде чем ответить:
– Он на другой стороне реки, хозяин. Это факт. Он перетрусил, когда услышал, что вы возвращаетесь, и быстренько убрался. Он хозяйничал здесь, и я ничего не мог поделать, никто из нас не мог. Он появился, словно ураган – мы ничего не могли сделать – это сущая правда, как на духу говорю вам!
Его жена, которая и содержала дом в таком беспорядке, стояла рядом, согласно кивая. Ее пышное тело так и выпирало из ярко-синего ситцевого платья. Себастьян медленно кивнул. Все так и было.
Он не ожидал такой выходки от Модифорда и оставил место практически без охраны, потому что никогда не строил серьезных планов относительно Бакхорн-Хауса, купив его по случаю у одного знатного господина, который находился в тяжелом финансовом положении. Он мог бы быстрее добраться сюда морем, но выбрал более длинный путь по суше, чтобы застать врасплох Модифорда.
Ходило много легенд об этом старом доме, построенном в семнадцатом столетии неким дворянином, изгнанным из Англии во время диктатуры Оливера Кромвеля после того, как королевские силы потерпели поражение. Он приобрел участок земли и жил здесь, как отшельник, разлученный с единственным сыном. Себастьян почти не занимался восстановлением дома; он всегда был поглощен делами в Чарльстоне или Оквуд Холле или участвовал в очередных авантюрах. Но все же он любил это одно из своих многочисленных владений, был рад приехать сюда и оглядывал эту убогую, невзрачную кухню с облегчением возвратившегося блудного сына.
Даже досада и раздражение при виде сердитого лица Беренис не могли помешать Себастьяну сполна насладиться чувством удовлетворенности. Его душа, казалось, тянулась к жизни на этой щедрой земле, где он мог охотиться, когда требовалась пища, общаться с Зорким Соколом, мудрым вождем лесных индейцев, с которым он обычно проводил много времени. Стоя у очага и глядя на пляшущие языки пламени, он вспомнил недавние походные костры и запах поджаренного мяса.
Он расправил плечи, твердо решив отправиться в ближайшее время на охоту и пополнить запасы оленины и мяса буйвола. Но снова взглянув на Беренис, он помрачнел, увидев, с каким презрением та оглядывает кухню и всех, кто был в ней. Она по-прежнему держалась самоуверенно и гордо. Только в его объятиях в ночные часы она становилась мягким, трепещущим созданием. Кажется, даже «встреча» с Модифордом мало чему научила ее.
Она сидела за выскобленным столом с Грегом и Дэмианом.
– Поешь что-нибудь, – предложил Себастьян, подвигая к ней миску с едой.
– И выпить тоже не помешает, – добавил Грег, поднося кружку ко рту.
Она была голодна, и еда была вкусной, а бесконечная суета на кухне отвлекала от мрачных раздумий. Краем глаза Беренис заметила Джульетт, стоящую с надутым видом. Грег подошел к огню, достал нож, отрезал толстый, поджаристый кусок мяса и с усмешкой обратился к ней:
– Что это с тобой? – спросил он, игнорируя ее свирепый взгляд. – Такое выражение лица! От него может скиснуть молоко.
С возгласом проклятия Джульетт попыталась ударить его, но он отскочил, продолжая смеяться и зло подшучивать, в то время как она чуть ли не визжала от бешенства, метая громы и молнии. Себастьян не обращал внимания на этот шум, сосредоточившись на еде, состоящей из крутых яиц, пшеничного хлеба и жареной говядины. Он не слишком высоко ценит ее, решила Беренис, понемногу успокаиваясь и даже находя удовлетворение в том, что Грег оскорбляет девушку, а Себастьяна, кажется, это ничуть не беспокоит.
Поев и выпив немного вина, она почувствовала усталость. Здесь было жарко и душно от запаха подгоревшего мяса и немытых тел. Ей захотелось сбросить с себя эту колючую накидку, грязную рубашку и брюки, и она неожиданно наклонилась вперед.
– Как насчет ванны? – спросила она Себастьяна, который откинулся на спинку стула, скрестив под столом длинные ноги. «Хозяин этого воровского логова», – подумала она.
– Ах, тысяча извинений! – протянул он саркастически, медленно достал сигару и указал ею на деревянную лохань, висящую на крюке, вбитом в каменную стену. – Я прикажу отнести это в мою комнату прямо сейчас.
– Не стоит беспокоиться, – сказала она решительно. – Ведь ты же не можешь всерьез предположить, что я буду мыться вот в этом?
Он равнодушно пожал плечами, словно дело было слишком незначительным, чтобы тратить время на дальнейшие препирательства, и поднялся со стула, зазвенев шпорами.
– Единственное, что еще могу предложить – это ручей неподалеку. Но там ты не найдешь желаемого уединения.
– Ты варвар, и больше никто! – Беренис вскочила на ноги от негодования. Она никогда не любила сидеть, если он стоял, чувствуя себя карликом по сравнению с ним.
– Вовсе нет, – сказал он, ухмыляясь. – Просто грубоватый парень с чувством юмора.
– Извращенным чувством юмора! – не осталась в долгу Беренис, направляясь к двери.
– Джесси! – приказал он жене Адама. – Отведи графиню в мою спальню.
Беренис подняла сумку. За ней, со своими вещами, следовала Далси, глубоко возмущенная тем, что ее госпожа должна выполнять домашнюю работу. Беренис покинула кухню с высоко поднятой головой, хотя последнее, что она видела, были Джульетт и Себастьян, стоящие рядом. Она тянула его за руку, приставая с настойчивыми жалобами на Грега…
Беренис не могла забыть ее лицо, эти злые черные глаза, которые наполнялись ненавистью всякий раз, когда Джульетт смотрела на нее, этот нос с горбинкой и полные алые губы, и эти длинные волосы цвета воронова крыла, ниспадающие ниже талии гладким, непрерывным потоком.
Джесси провела ее через холл, распахнула резную дверь и отступила в сторону, чтобы Беренис могла войти. Она широко улыбнулась, разведя свои пухлые руки в извиняющемся жесте:
– Конечно, она немного запылилась…
Оглядывая комнату, Беренис пришла к твердому убеждению, что еще никогда не слышала более сдержанной и скромной оценки. Огромное помещение когда-то, должно быть, было импозантным салоном. Высокий потолок, несомненно, сохранял остатки прежнего величия, но сейчас штукатурка осыпалась, позолота поблекла. Возможно, тоскуя по Англии, джентльмен, построивший этот дом, добавил большой камин, отделанный дубом, украшенный резным орнаментом из листьев, с двумя атлантами высотой почти в человеческий рост, поддерживающими массивный, достигающий потолка дымоход.