— нормальный, слегка завышенный. Редкие, часто заросшие ползучими растениями руины, оплавленные руины. Живность — мелкие птахи и суслики, обычные насекомые. Крупные и агрессивные твари в мёртвый город не проникали, как ни удивительно.
— Возможно — память, Жора, — предположила Света на моё выраженное вслух удивление. — Память о времени, когда тут был светящийся по ночам могильник.
— Светится по ночам, да и днём, тут и сейчас, — кивнул я в направлении энергожгута. — Но Свет, мы говорим о животных. Хищных, агрессивных. И у них — память? Очень маловероятно.
— Но — возможно, Жора, — озвучила Света. — Как вариант, конечно. Или растительность, утилизирующая радионуклиды в местах запредельной ионизации становится слишком… — задумалась она.
— Мопс, в чём отличия от норма окружающей среды? Я имею в виду, в пределах города.
— Сильно повышенное электромагнитное поле, товарищ Жора!
— Это даже заметно, Мопс. Что-то еще? Токсины? Вирусы? Микробы? Грибки? Пыльца? — перечислял я всё, что приходило в голову.
Но Мопс отрапортовал, что всё вроде как в порядке, в лесу вне округи Нижневартовска — похуже. Ну, за исключением электромагнитной бури, постоянно бушующей вокруг работающего вхолостую энергожгута.
— Электромагнитная буря, конечно, может быть причиной отсутствия живности. Но, во-первых, в прошлом городке её не было, — вслух рассуждал я. — А, во-вторых, не было бы живности вообще. А тут бабочки-суслики. Если мирная живность иммунна к ЭМ, а агрессивная — нет, выходит бред какой-то неэволюционный и нелогичный.
— И прошлый город, — напомнила Светка.
— И он, — кивнул я.
— Тогда остаётся биологическая опасность, как вариант, Жора. Помимо долгой памяти мутантов.
— Так Мопс утверждает — в норме всё. Ни бактерий, ни вирусов повышенной опасности.
— Так точно, товарищ Жора!
— Я не про микро-, а про макроопасность, Жора, — уточнила Света.
— Какая-то живность, повышенной опасности и сволочизма? — на что подруга кивнула. — И где она? И если она такая лютая, почему суслики и бабочки всякие, как дома?
— Жора, я просто высказываю предположения. Знаю не больше, чем ты, — развела Светка руками. — Если есть — столкнёмся.
— А может, не столкнёмся. А может, и нет этой угрозы.
— Может, и так.
Тем временем Вездетанк объезжал Нижневартовск по сужающейся спирали. Мопс ничего не докладывал, мы смотрели на дисплеи, как вдруг я вроде что-то узнал.
— Стоп! — распорядился я.
— Слушаюсь, товарищ Жора!
— Опасность?!
— Тяв?
— Нет, не опасность. Просто вот это, — указал я на две сплавленные, поблескивающие в прорехах между растениями сталью бесформенные болванки, — почти наверняка памятник Космическим Первопроходцам. Из нержавейки, мужчина и женщина в скафандрах, приобнимающие друг друга, — вздохнул я.
— Уверен, Жора?
— Уверен, Света, — решительно кивнул я. — Видишь там здоровенную рельсу четырёхугольного сечения? — указал я торчащую железку.
— Да, а что это?
— Часть системы орбитального лифта. Это — площадь перед НИИ Космонавтики. Там он был, — вздохнул я. — Я, Свет, отсюда на Нитронск не раз и не два поднимался. И спускался.
— То есть, лифта нет, — подытожила Света.
— Тут, похоже, нет, — признал я, — Но проверить не помешает.
Пошли втроём “проверять”. Вообще — какая-то дурацкая, слезливая ностальгия навалилась. По приборам было понятно, что ничего тут нет. Но нет, бродил я по бывшей площади, бывшему НИИ, ностальгировал. Даже слезу пустил, носом шмыгал, вспоминая, как оно было.
Потом присел на рельсу, рядом пристроились Света и Бейго. И стал бездумно смотреть на почти незаметный, бьющийся в небе след энергошнура.
— Ты как, Жора? — через пять минут сочувственно поинтересовалась Света.
— Нормально я, Свет, — встряхнулся я. — И теперь точно знаю одно — в Омск я больше в этой жизни не попаду. Слишком… Просто не хочу, — отрезал я. — И всё. Нормально всё. Ищем уцелевший лифт, — вскочил я, направляясь к Вездетанку.
Продолжили наш объезд, пока, наконец, Мопс не отрапортовал:
— Дальнейшее продвижение по сужающейся спирали невозможно, товарищ Жора!
— Да, вижу, — отметил я.
— Скалы?
— Остатки домов, Свет. Но можно сказать, что и скалы. Весь центр Нижневартовска, похоже, такой.
Ломаные камни-скалы-холмы, до четырёх метров высотой. Через такое Вездетанк не проедет никак. А значит — ногами.
— Я пойду, — поднялся я на ноги. — Надо найти лифт или убедиться, что его тут нет. И не было. А у меня на Нитронске были галюны после некорректного входа в состояние холодного сна.
— Мы с тобой, Жора, — поднялась Светка, как и Бейго утвердительно тявкнул, поднявшись.
— Вы учтите, что если тут эта самая “биологическая угроза”...
— То мы тебе поможем, — заключила Светка, поднимая свой розовый роторник.
— Ладно, но экипируюсь по полной. Спокойнее будет, — выдал я.
Хотя покидая Вездетанк, чувствовал себя идиотом, увешанным оружием, как новогодняя ёлка игрушками. Но лучше так выглядеть, чем и вправду на какую-то пакость нарваться без эффективного против конкретной пакости оружия. А по этим развалинам быстро не побегаешь, особенно со спутниками. Так что — нормально. Ну а вид — да и чёрт с ним! Кому тут смотреть? В Сибири люди не живут… вроде.
И стали мы обходить округу, прыгая, перелезая и перебираясь через руины. Скорость у нас был не ахти, особенно учитывая то, что я осматривал округу электрозрением, сверялся с приборами, ища лифт. Не считая того, что регулярно оглядывался и ждал нападения неведомой “биологической угрозы”.
Довольно выматывающее дело, но нужное. Да и с Мопсом на связь-пеленг выходил, прикидывал траектории возможной стрельбы по округе рельсами. А Мопс перегонял Вездетанк, хотя связь была, прямо скажем, дерьмовой. Повышенный электромагнитный фон, на части растений даже были заметные при вечернем солнце огни святого Эльма.
Так до темноты и протаскались, ничего не нашли, никто не нападал. Был бы я один — продолжил бы и ночью. Но даже если бы я был один — было бы это глупо. Так что озвучил я “отбой”, и вернулись мы по прямой к Вездетанку.
Темноты, кстати, так и не