Мы доехали на маленьком красном такси до ближайшего пригорода Хай-Хассани. Машина съехала с главной улицы и покатилась по череде переулков, которые становились все уже и уже, пока не уперлась в тупик. Улочка было всего на несколько сантиметров шире автомобиля. Нам пришлось вылезать из окон.
Камаль постучал по ржавеющей синей двери. Внутри отодвинулся засов, и на свет вышел человек, увидев которого можно было испугаться. Под два метра ростом, круглый как бочка и полностью лишенный шеи, он походил на персонаж из мультфильма. Я замер от удивления. Шофер такси глубоко вздохнул. Камаль подошел к хозяину дома и расцеловал его в обе щеки. Они обнялись, а потом снова расцеловались.
— Это Рашид. Он был моим телохранителем давным-давно, когда я еще занимался боевыми искусствами.
Телохранитель Рашид был из тех людей, кого вряд ли захочется встретить в темном переулке ночью. Но, как я вскоре узнал, его внешность оказалась обманчива. Он был мягким и добродушным, как котенок. Он сказал, что ему никогда не нравилось драться, что это плохо влияло на его нервы. Именно поэтому он сменил занятие, став плотником.
Рашид проводил нас в свою мастерскую. В ней стояли два огромных металлорежущих станка, на каждом из которых краской цвета слоновой кости было написано: «Leipzig».[10] Им было, наверное, лет по сто. Станки эти были сделаны тогда, когда человечество еще не приобрело привычки идти по пути наименьшего сопротивления и все — от тостеров до чайников — делалось из чугуна.
На верстаке лежал незаконченный журнальный столик. Кромки мастерски обработаны, а верхняя поверхность изящно отделана узором с концентрическими восьмиугольниками. Профессионализм был налицо.
Рашид смахнул пыль с наполовину законченного кресла и предложил мне сесть. После чего он подал нам мятного чаю и принялся стучать костяшками пальцами. Он стучал до тех пор, пока Камаль не велел ему прекратить. В последовавшей за этим тишине я объяснил Рашиду, что именно я хочу сделать в библиотеке. Я рассказал, что библиотека займет комнату площадью двадцать пять на пять метров и что полки в ней должны быть от пола до потолка.
— Я хочу, чтоб они были из кедра.
Бывший телохранитель Рашид озабоченно потеребил пальцем верхнюю губу.
— Это дорого.
— Черный рынок, — прошептал я, дотрагиваясь пальцем до кончика носа. — Мы собираемся купить кедр из-под полы.
— Вам придется выложить стены пробкой, иначе в помещение проникнет влага и повредит книги.
Я улыбнулся Рашиду. Он застенчиво опустил глаза. Мне нравилось его внимание к деталям.
— Я хотел бы поручить эту работу вам.
В конце февраля графиня Мадлен де Лонвик нанесла мне визит. Дар Калифа был еще не готов для приема посетителей, и я убедительно просил всех не приезжать. Большинство знакомых вняло моему совету, принимая во внимание близость трущоб, грязь и мальчишек-хулиганов, бросавших камнями во всех, кого они не знали. Но графиню, которая не боялась ни лачуг, ни грязи, ни мальчишек, тянули сюда воспоминания прошлого.
Я стоял на верхней террасе, когда вдруг услышал, как, расплескивая лужи, подъехала машина. Машины так редко заезжали в бидонвиль, что мы всегда спешили посмотреть, кто это был. На этот раз по нашей улице мягко катил «ягуар» ярко-синего цвета, принадлежавший графине. Он остановился у входа в сад. Из машины вышел шофер в ливрее и перчатках и открыл пассажирскую дверь. Сверху я сначала увидел шляпу из желтовато-зеленого бархата, размером с колесо спортивного велосипеда, увенчанную одним-единственным страусовым пером.
Графиня позвонила в звонок. Хамза бросился к двери. В следующее мгновение я уже рассыпался в извинениях. Я извинялся за состояние дома, за шум и за холод. Затем я представил Рашану, извинившись за ее прическу.
Графиня наклонилась и поцеловала Ариану в щеку.
— Вы не замечаете совершенство рядом с собой.
День выдался прохладный и ясный. В саду после зимнего дождя было не меньше тысячи оттенков зеленого. Мы сидели на лужайке и пили чай. Ариана уложила своих кукол на траву, отвернув им всем головы.
— Мне помнится, дом был темнее внутри, — наконец начала разговор графиня.
Я рассказал ей об армии каменщиков с кувалдами.
— Они были весьма энергичны. Фактически, их было не остановить.
— Все стало намного лучше, — сказала графиня. — Сад теперь просматривается насквозь. Думаю, что каменщики оказали вам услугу.
Я перевел разговор на то, чем закончилась наша последняя беседа, и спросил гостью о русском шпионе Сергее.
— Ах, да, — сказала она неспешно. — Я, кажется, припоминаю, что он снял этот дом у одного француза. «Столичная» здесь лилась рекой. Все комнаты просто провоняли водкой. Сергей завозил ее каждый месяц ящиками через дипломатическую почту. Водилась здесь и икра, и русские соленья. Сергей только это и ставил на стол: икру и соленья. Закуска под чистую водку.
— А что с ним случилось потом?
— Как любят дипломатично выражаться британцы, он был уличен в деятельности, не совместимой с его статусом.
— В шпионаже?
— Именно.
Мы замолчали, наблюдая, как Ариана пыталась протащить тележку через траву. Хамза со своими друзьями следили за нами сквозь кусты.
— Это просто оазис, — заметила графиня. — Во всей Касабланке не найти подобной виллы.
— Кто-то рассказывал мне, что некогда дом принадлежал калифу Касабланки, — сказал я. — Но мне ничего больше не удалось узнать про этого человека.
Графиня подвинула свой стакан, и я подлил гостье чаю. Она сидела молча и смотрела на первые весенние цветы.
— Сто лет назад калиф владел здесь землей, — сказала графиня немного погодя. — Это было крупное поместье. Его поля простилались отсюда до моря, а в другую сторону — до Тамариса. Семья калифа целых триста лет жила на этих землях. Это было могущественное семейство, богатства ну просто не счесть, и очень влиятельное.
— А что он был за человек?
— Вроде ваш родственник, — заметила графиня небрежно. — Он был ашариф, один из потомков Пророка.
— И что стало с ним потом?
— Калиф умер в двадцатые годы прошлого века, — сказала графиня, — а поместья унаследовал его старший сын. Он проиграл все семейное состояние и остался ни с чем. Я слышала, что он застрелился, когда кредиторы отобрали у него дом.
— Как вы думаете, бедняга покончил с собой в Дар Калифа?
Гостья глотнула чаю и кивнула:
— Думаю, что это так.
Следующей ночью меня разбудил грохот какой-то машины. Я посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре. Двигатель рычал громко и неравномерно, не как у легковой машины. Я подумал, что в бидонвиль вновь прибыл бульдозер. Но звук усиливался. Машина ехала через трущобы к нашему дому.