Читать интересную книгу Зеро - Эрик Ластбадер

Как мне могло взбрести в голову, что я впишусь в это общество? — подумала тогда Лилиан. По-моему, у меня не все дома, раз я приняла приглашение Джоунаса.

Ей стало стыдно, словно она совершила мошенничество. В любой момент, казалось ей, какая-нибудь мадам Пьер Круа де Гер-Сен Эстоф обнаружит, что Лилиан — самозванка. И позовет, четко и отрывисто выговаривая английские слова, охранников в военной форме, чтобы они на виду у всех выдворили Лилиан из зала.

«Что? Ее фамилия пишется не через дефис? А из какой она, кстати говоря, семьи? Дочь армейского генерала? Вояки? Боже мой! Правда? Но как она умудрилась проникнуть сюда? Она явно особа не нашего круга».

Лилиан содрогнулась. Слова, которые она мысленно вложила в уста собравшихся в зале, оставили у нее во рту горький привкус.

Джоунас рассказал юному, честолюбивому советнику австралийского посла анекдот о том, что в Америке мужчины жаждут власти, а женщины лелеют не менее прекрасную мечту о твердом члене.

Джоунас и его собеседник расхохотались, и Лилиан еще острее почувствовала себя тут чужой. В этом анекдоте потешались над женщинами, а на нее никто и вовсе внимания не обращал, словно ее вовсе не существовало. А ведь она тоже женщина, это и дураку ясно. Джоунас не имел права рассказывать такие анекдоты в ее присутствии! Но он даже не удосужился оговориться, обратившись к ней: «Разумеется, присутствующие не в счет». Лилиан была здесь лишь как дополнение к нему, как последний штрих, завершивший его образ.

Лилиан вспомнила, как внутри у нее вдруг похолодело. Она оглядела бело-голубую комнату, оформленную в колониальном стиле. Посмотрела на пятнадцатифутовые окна, богато украшенные французскими витражами. Официантки в униформе и белых перчатках — официантов мужчин здесь не терпели, Боже упаси! — обходили гостей, обслуживая увешанных медалями, лентами и прочими игрушками дядюшек.

Австралиец, не обращая внимания на Лилиан, по-прежнему громко болтал с Джоунасом. К ней подошел американский бригадный генерал из Пентагона, но Лилиан показалось, что он говорит на чужом, незнакомом языке. Когда Лилиан в панике попыталась что-нибудь ему ответить, из ее открытого рта вырвалось лишь нечто нечленораздельное.

Ее щеки пылали. Она покраснела еще до того, как услышала слова австралийца, обращавшегося к Джоунасу: «А эта симпатичная бабенка, кто она?»

Когда Лилиан, оправившись от шока, сообразила, что речь идет о ней, она и вовсе захотела умереть.

Лилиан отпрянула от Джоунаса и побежала в дамский туалет. Как несправедливо, что только здесь можно найти убежище, вырваться из мира, в котором властвуют мужчины!

Лилиан долго смотрела в зеркало. Очутившись в одиночестве, она поняла, что у нее похолодело внутри от ярости. Причем ее гнев был направлен не на австралийца, на которого — хотя он, конечно, вел себя свински — ей было глубоко наплевать. И даже не на Джоунаса, который мог бы оказаться посообразительней, но увы... а впрочем, что от него ждать?

В святилище под названием «дамский туалет» Лилиан наревелась от души; она никогда так не рыдала даже в собственной спальне, ведь, если разобраться, эта спальня не могла считаться целиком ее собственностью, она принадлежала и Филиппу.

Как она ненавидела Филиппа за то, что он ее бросил! За то, что обрек на муки одиночества, которые, похоже, не кончатся никогда. За то, что привязали ее узами любви к жизни, которую она глубоко презирала.

* * *

Наступило утро, а их тела все еще переплетались. Гирлянды, которые Майкл и Лилиан нацепили на шеи, пожухли, аромат побуревших листьев выветрился.

Майкл повернулся и открыл глаза. Жук прополз по его руке и исчез в прелых листьях, лежавших под скалой. Майкл дотронулся до Элиан, она вздрогнула и проснулась. Ее глаза широко открылись, уставились на Майкла, и он вздрогнул, увидев, что в них нет ровным счетом никаких эмоций. Между мужчиной и женщиной пробежал холодок. Но мгновение спустя это исчезло, Элиан вернулась из Бог знает каких жутких мест, куда ее занесли духи ночи.

— Доброе утро, — сказал Майкл, поцеловав ее в губы. Она подняла руку и провела пальцем по его подбородку.

— Ты хорошо спала? — спросил он. Она кивнула.

— Да, без сновидений. Этого со мной не бывало уже много лет.

— А я, наоборот, всю ночь видел сны, — сказал Майкл. — Мне снились битвы и воины с круглыми щитами, сделанными из панцирей гигантских черепах.

Майкл начал одеваться и хотел было снять с шеи засохшую гирлянду.

— Не надо, — остановила его Элиан. — Оставь ее до возвращения домой.

Он посмотрел на девушку, та еле заметно улыбнулась. Майклу вдруг пришли на память звуки, доносившиеся вчера из ночной мглы, и силуэты, которые он видел из их убежища.

— Элиан, — проговорил Майкл, — вчера ночью я слышал шум. И даже вроде бы видел, как там что-то двигалось, — он показал где именно. — Что там происходило, когда мы с тобой занимались любовью?

— Не знаю. Наверное, ничего. А может, там бродил какой-нибудь ночной зверь. Здесь водятся дикие кабаны и мангусты.

— Кабаны и мангусты — дневные звери, — возразил Майкл. — Они не шныряли бы тут по ночам. И потом ты ведь тогда заставила меня отвернуться, помнишь?

Элиан встала.

— Ладно, все равно это не имеет значения.

Она начала одеваться.

Майкл приподнял висевшую у него на шее гирлянду.

— Ты сказала, это нас защитит. Но от чего?

Элиан пожала плечами.

— Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить. Кахуны утверждают, что боги до сих пор обитают здесь, древние воины, которые столетия назад сражались в этих краях, истекали кровью и, может быть, погибали.

— Ты хочешь сказать, что именно это я и слышал? Элиан опять пожала плечами.

— Почему бы и нет? Тут, на острове, тьма-тьмущая духов.

— Одно дело ощущать, что здесь источник энергии, и другое — видеть духов.

— Если ты в это не веришь, — сказала Элиан, — то ничего и не случится. Но я хочу тебе кое-что сказать. Боги, сражавшиеся здесь, были с щитами из панцирей гигантских морских черепах.

Майкл не понимал, подшучивает ли она над ним или нет. Элиан наклонилась и поцеловала его в губы.

— Не смотри на меня так насмешливо. Я говорю правду. Ты можешь прочитать это в любой книге по истории Мауи. Одеваясь, Майкл раздумывал над ее словами.

— Сны — это не реальность, — сказал он. — Они возникают в человеческом подсознании, а не в окружающей действительности.

— Человеческое сознание рационально, Майкл. Тебе уже следовало бы это понимать. И тем не менее ты пытаешься заткнуть круглую дырку квадратной пробкой. Но это не получится, как бы ты ни старался.

Майкл сказал:

— Тебя завораживает мир духов? Но ты же понимаешь, что он не в состоянии заменить реальную жизнь.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что это тоже уход от действительности.

— Как разные формы психопатологии?

Элиан пожала плечами.

— Ты единственная, кто может это знать.

— Я ничего не знаю, — грустно сказала Элиан. — Я лишь усвоила, что никому и никогда нельзя доверять.

Элиан начала спускаться по крутой тропинке в долину.

— Даже самой себе нельзя доверять? — спросил Майкл, отправившись следом за ней.

— Да, особенно себе самой, — сказала Элиан.

* * *

Митико стояла на коленях перед алтарем лисицы и вдруг почувствовала, что сзади кто-то есть.

— Митико?

Это был голос Дзёдзи.

— Да, брат, — Митико по-прежнему молитвенно склонила голову. — Как ты поживаешь?

— Я должен поговорить с тобой.

— Когда я помолюсь, — откликнулась Митико, — мы сможем погулять по саду.

Дзёдзи исподтишка поглядел на охранников, которые стояли чересчур близко и наблюдали за ним и Митико. И сказал:

— Нет. Я должен поговорить с тобой наедине.

Он произнес это, повернув голову так, чтобы охранники не смогли ничего прочитать по его губам.

— Если это связано с Масаси, то мой ответ будет таким же, что и раньше.

— Митико! Прошу тебя! Я знаю, кто эти охранники. Я должен встретиться с тобой наедине.

Митико уловила ноту отчаяния в его голосе и согласилась.

— Ладно, — Митико прикинула все возможности. — Давай встретимся в тот час, когда я принимаю ванну. Ты помнишь, где у нас сломан забор?

— Ты про дырку, в которую обычно пролезают лисицы?

— Да, — подтвердила Митико. — Я не стала чинить забор, а посадила на месте пролома вьюнки. Очень важно, чтобы лисицы могли проникать сюда. Тут для них священное место. — Митико улыбнулась: она не хотела охранникам давать понять, что они говорят о чем-то серьезном. — Дырка довольно большая, ты в нее пролезешь. Войди около шести вечера через кухню. Я договорюсь с кухаркой, она тебя впустит.

Без четверти шесть Дзёдзи проскользнул в лаз, который лисицы прогрызли в бамбуковой изгороди, и пошел к дому своей сводной сестры.

Как и было договорено, кухарка, пожилая женщина, много лет служившая у Ямамото, открыла дверь и впустила Дзёдзи внутрь. Она молча провела его по дому. Наконец кухарка остановилось перед раздвижной дверью и тихонько постучала. Изнутри ее, очевидно, пригласили войти, и она взмахом руки подозвала Дзёдзи.