«Что же представляет собой альбом «Как тревожен этот путь»? Название ему дала одна из песен, записанных на первой пластинке, и это название, вопреки воле его авторов, проливает свет на всю неразбериху музыкальных, а главное – психологических тенденций, царящих в альбоме…
Более отрадная картина предстает перед нами на второй пластинке альбома. Бесспорной победой являются две песни Р. Паулса на стихи А. Вознесенского – «Маэстро» и «Песня на «бис», великолепно исполненные А. Пугачевой. Эти яркие и глубокие произведения привлекают прежде всего серьезностью и хорошим вкусом, качествами, которых так не хватает альбому в целом…»
Как и положено, в конце года творческие пути Ротару и Пугачевой снова пересеклись. Началось это еще в «Голубом огоньке», приуроченном к 7 ноября – дню Великой Октябрьской революции. На нем София спела песню «А музыка звучит», а Пугачева – «Жди и помни меня». Кроме них, в той передаче участвовали: Сергей Бондарчук, Игорь Горбачев, Алиса Фрейндлих, Людмила Чурсина, Людмила Зыкина и др.
Как оказалось, это был последний «Голубой огонек» в жизни большого симпатизанта Ротару – Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Дело в том, что рано утром 10 ноября он скончался на своей даче в Завидове. Несмотря на то что верха уже знали о кончине генсека, однако праздничный концерт ко Дню милиции отменять не стали, чтобы не будоражить раньше времени народ (показ в 19.30). Помимо Аллы Пугачевой и Софии Ротару, в нем участвовали: Татьяна Доронина, Мария Биешу, Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Геннадий Хазанов, Зиновий Высоковский, ВИА «Верасы» и др.
Новым Генеральным секретарем стал бывший шеф КГБ (а последние семь месяцев – главный идеолог партии) Юрий Андропов, который в равной степени симпатизировал и Ротару, и Пугачевой (Брежнев творчество последней не любил, считая его слишком продвинутым).
Между тем музыкальные критики продолжают копаться в глубинах творчества Пугачевой и Ротару. Приведу два подобных мнения. Первое принадлежит А. Демидову и было опубликовано в журнале «Театральная жизнь». Вот лишь небольшой отрывок из него:
«Я хочу отнести себя к серьезным почитателям творчества Пугачевой. Серьезным – не в смысле педантичным, поучающим и вообще на все смотрящим свысока. Просто искусство Пугачевой, переживающее ныне пору зрелости, требует сегодня внимательного – без любого рода скидок (на молодость, специфику жанра и т. д.) – к себе отношения. Оно – не развлекательно, ее искусство, в нем – «зеркало души», мир определенных чувств и настроений, коими живет современный человек; мир, выражаемый певицей искренне и самозабвенно, но в отличие от других видов искусств – в формах предельно демократичных, понятных каждому…
Мне кажется, что феномен популярности Пугачевой заключен отнюдь не в эффектной внешности, не в супероригинальном репертуаре (критерий отбора его, кстати, мог быть у нее и выше) и, конечно же, не в экстравагантных туалетах, в которых она выступает и которые лично мне не всегда по вкусу. Нет, иное: Пугачева создает свой стиль, идея и смысл которого в том, чтобы воспеть свободного человека. Свободного – в горе своем и своей радости, в своей печали, в своих невзгодах, в своем веселье. Мы в жизни порой прячем эмоции, порой боимся их, порой выражаем их шепотом. Она же – независимо и щедро – одаривает нас ими. Она учит не прятаться, не таиться, она, я бы сказал, учит «петь», так, чтобы и слезы, и смех имели свой голос. Вопреки здравому смыслу, трезвому, холодному уму, она погружает нас в мир эмоций, не страшась показаться ни излишне резкой, ни излишне откровенной. Она не знает «грани», и в этом как слабые, так и сильные стороны ее искусства. Оно не претендует на тонкость (в формах воплощения), ибо желаемой тонкостью обладает сама его душа, идущая смело навстречу победам и поражениям. Я думаю, что яснее всего это бесстрашие ее натуры, отмеченной странным соединением бесшабашного удальства с уязвимой трепетностью чувств, передает сам голос певицы, а не только пластика ее, основанная почти всегда на широте движения и даже некоторой показной лихости. В голосе же – другое: чистая интонация, обостренная специфическим говором, истовость, свойственная фольклорному плачу, нетерпение, обуздываемое ложным смирением, и вольное дыхание жаждущего, ищущего существа, требовательного и ранимого одновременно и порой, как чудится, скрывающего свою сердечную боль под маской этакой беспечной девчонки. Ее искусство и понятно и загадочно. Она – земная, но также и непостижимая. Она такая же, как мы все, и вместе с тем – чуть иная, увлекающая нас своей спрятанной вглубь романтичностью, которая и манит, и тянет, и обманывает…»
А вот что пишет уже не раз упоминаемый нами на страницах этой книги музыковед Р. Виккерс о творчестве Софии Ротару:
«…И вслед за печальной песней отчаянно мажорная. Это эстрада. В сборном концерте контрасты создаются сменой разножанровых номеров, участием разных исполнителей. В сольном выступлении актер сам должен переключать зрительское настроение, а это дело непростое. С веселой молдавской песней «Иванушка» София Ротару спускается с подмостков и направляется в зал. Веселое оживление, живой контакт…
Я пытаюсь проследить за зрителями Ротару, смотрю по сторонам, оборачиваюсь к сидящим сзади и встречаю удивленные или недовольные взгляды – люди не хотят, чтобы я подсмотрел их слезы в их глазах.
Певица в зале среди зрителей, на сцене ее товарищи по песне, ансамбль «Червона рута». Стоит видеть, как азартно подпевают солистке музыканты, хотя в этот момент все взоры устремлены на Софию.
Ротару сравнивает ансамбль с партнером в фигурном катании. Евдокименко считает солистку ярким, завершающим штрихом в создаваемой совместно картине.
Картина многокрасочна, и к палитре ансамбля предъявляются большие требования. София Ротару в постоянном поиске. Она ищет новые песни. Пишут много, но надо найти единственную, свою. Казалось бы, опыт должен вселить в нее уверенность в себе. Получается наоборот. Она как никогда боится ошибиться («Я не имею права провалиться!»). Зато «выйдя на песню», вынося ее на публику, она подолгу не может с ней расстаться, от концерта к концерту совершенствуя и оттачивая исполнение. Она любит работать до седьмого пота, веря в справедливость извечной крестьянской истины: «Белый хлеб родится на черной земле»…
…«Есть вечная любовь» (музыка Е. Ширяева, стихи В. Федорова) – наивысший взлет выступления, кульминация исповеди Ротару. Эта ария, песней ее не назовешь, возможна только в этом месте концерта, когда зрители доверились певице и она доверилась им, когда время измеряется не секундами, а ударами сердца, когда температура исполнения и восприятия допускает такую высоту. Ротару на пределе, она уже не боится быть неловкой и некрасивой, она импровизирует страстно и самоотрешенно. К. С. Станиславский считал подлинными актерами тех, «которые умеют говорить не только словами, голосом, а глазами, порывами души, лучами чувства, волевыми приказами». Такое пение когда-то называли «соловьиным», считая, что соловью его дар дан свыше. Но говорят, что в перерывах между трелями соловей ранит свою грудь шипами и колючими ветками. Наверное, это действительно так…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});