– Согласен, – коротко ответил я.
– Вот и ладно. А пока вы в Ганзе будете, я с московскими подсылами здесь разберусь. Новгородцы Степану Бородатому убийство князя Дмитрия Юрьевича Шемяки не простили, так что жарко Татарину в Новгороде будет! Ну а теперь пойдем пировать, нас в трапезной, наверное, уже заждались, негоже людей заставлять долго ждать, – закончил разговор Еремей, после чего мы отправились праздновать.
Я первый раз присутствовал на настоящем, пире, описываемом в русских летописях, поэтому для меня здесь все было в новинку. Да, любили и умели гулять наши предки, а пир на древней Руси не чета тусовкам 21 века. Здесь я впервые в жизни увидел на праздничном столе целиком запеченного быка и двухметрового осетра, а гусей, кур, солений и варений на столе было без счета. За хозяйским столом сидело 'всего' два десятка гостей, так как на пир были приглашена лишь властная верхушка 'Словенского конца' города, а также чиновники из городской администрации. Правда за столами для менее родовитых гостей, старшей дружины и приказчиков расселись еще человек сорок, но это считалось недостойным внимания, так как считалось делом обыденным. Новгородского посадника и тысяцкого за столом не было, так как пир считался малым и семейным, а поэтому высокие гости отказались от приглашения, сославшись на государственные дела, однако прислали своих представителей. Если такое грандиозное мероприятия считается малым пиром, то какой же большой? Еремей усадил меня на почетное место по правую от себя руку и произнес здравицу во славу своих гостей, после чего начался пир.
Поначалу я вел себя сковано, так как боялся нарушить правила заведенного этикета, но скоро выяснилось, что нравы за столом весьма демократичные, а после очередного кубка вина запитого хмельной медовухой, я подобрел и окончательно расслабился. К моему удивлению хозяин колесной мастерской Алексашка стал уже довольно известной личностью в купеческой среде, и имелось много желающих выпить со мной на брудершафт, чтобы завязать дружеские отношения. Колеса, щиты, а особенно стрелы прочно заняли верхние строчки в графе 'красного товара', который мне предлагали поставлять даже на экспорт. Я благоразумно открестился от всех заманчивых предложений и вежливо отправил своих собутыльников к своему приказчику Михаилу Жигарю. После этого заявления коммерческие предложения прекратились, так как коммерческую хватку псковского купца в Новгороде хорошо знали, и началась обычная русская пьянка с песнями и плясками.
Поддатых гостей развлекал местный 'Хор имени Пятницкого' состоящий из десятка дворовых девок, пятеро скоморохов с ручным медведем и два гусляра, которые по традиции затянули занудную былину про осточертевшего князя Ингваря. Меня снова перекосило, словно от зубной боли и я накатил очередной кубок вина, чтобы хоть как-то унять раздражение. Неожиданно из-за стола поднялся хозяин праздника Еремей и запустил в гусляров недоеденным свиным маслом и громко крикнул:
– Хватит выть на луну как волки зимой! Вас позвали гостей веселить, а вы скулите, аж зубы сводит! Кузьма, заплати им половину от обещанного, и гони взашей.
Затем Еремей, покачиваясь на нетвердых ногах, подошел ко мне и попросил:
– Спой Александр, порадуй душу! Я после твоих песен никого больше слушать не могу!
– Я бы с радостью, но тати украли у меня гитару, так что играть неначем. Извини друг! – попытался я отпереться.
– Этот не вопрос! Сейчас все будет! Марфа неси подарок гостю дорогому, который я в горнице оставил, да смотри не повреди вещь заморскую, это тебе не ухватом ворочать! – приказал Еремей стоящей неподалеку женщине, видимо ключнице и та через минуту принесла в трапезную настоящую испанскую гитару, удивительной работы.
Я под одобрительные крики гостей взял в руки это истинное произведение искусства неизвестного испанского мастера и провел рукой по струнам. Звук оказался сочным и насыщенным, поэтому мою прежнюю самоделку даже сравнивать с этим великолепным инструментом мог только человек абсолютно далекий от музыки.
На грифе гитары были натянуты всего пять сдвоенных струн из выделанных бычьих кишок, однако это нисколько не умоляло ее достоинств. Об этой особенности древнего инструмента, я знал еще из прошлой жизни, а настроить гитару под себя для опытного гитариста не составит особого туда. Ну, а если кто-то решит поспорить по этому поводу, то для них и существует народная мудрость гласящая, что плохому танцору даже …. мешают. В общем, окончание поговорки всем известно, поэтому не буду повторяться.
После печального опыта полученного на стезе новгородского шоу-бизнеса, я зарекся устраивать публичные концерты, но имея в руках такой великолепный подарок, я не смог удержаться, к томуже обильные возлияния притупили чувство опасности. Правда у меня хватило ума не исполнять свой политический хит 'Вставай страна огромная!', и я ограничился только застольным репертуаром, однако даже это выступление произвело настоящий фурор.
Начал я свой концерт песней 'Ехал на ярмарку ухарь купец', потом спел 'Выйду на улицу', ну а затем исполнил на бис 'Воеводу'. Хорошо поддатая публика не сдерживала своих эмоций, а при повторном исполнении двух первых песен народ пустился в пляс. Девушки из 'Хора имени Пятницкого' вместо того чтобы покинуть трапезную после своего выступления остались на месте и разинув рты слушали мое пение. К этому моменту я уже плохо контролировал себя, а поэтому ради прекрасных дам спел адаптированный под 15 век 'Сиреневый туман'.
***
Сиреневый туман над нами проплывает,Над избами горит полночная звезда.Извозчик не спешит, извозчик понимает,Что с девушкою я прощаюсь навсегда.Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь,Уеду я на год, а может быть, на два,А может, навсегда ты друга провожаешь,Вот скоро рассветет – и уезжаю я.Запомню все слова, что ты тогда сказала,Движенье милых губ, ресниц твоих полет.Как только рассветет – проснется люд посада,Ямщик взмахнет хлыстом – и конь наш понесет.Последнее прости, с любимых губ слетает,В глазах твоих больших – тревога и печаль.Как только рассветет – проснется люд посада.И я тогда умчусь в сиреневую даль.
***
От моих песнопений девки впали в ступор и, похоже, повторилась та же история, виновником которой я невольно стал в Верее. Одна из особо расчувствовавшихся девушек вдруг залилась слезами и выскочила из трапезной как угорелая.
– Видимо у красавицы тоже имеется друг сердечный, который уехал от нее за тридевять земель, вот и не выдержало девичье сердечко грустных воспоминаний. Хотя девичьи слезы легкие, пусть поплачет, главное чтобы не побежала на Волхов топиться, как та дура в Верее, – подумал я, купаясь в лучах славы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});