Читать интересную книгу Репетитор - Питер Абрахамc

Топ-топ-топ, остановка. Дверь в ванную открылась. Потом легкий скрип — отодвинулась занавеска. Совершенно неважно, прозрачная она или нет, все равно бы заметил. Потом услышала, как он сказал:

— Если А, то В.

У Руби затекли руки. Ладошки вспотели, хватка ослабевала. Вот бы подтянуть ноги и прислонить их к стенке трубы. Это можно сделать, только прямо сейчас, не медля, пока он в ванной. Руки соскальзывали. Вот теперь хорошо. Ноги взяли на себя часть нагрузки. Но не слишком ли громко она это сделала? Еще один кусочек отвалился.

Топ-топ. Шурх: поднялось покрывало. Кряк: Джулиан заглянул под кровать. Потом тук-тук-тук: стучит ногтями по столу. Один из них сломан и с кровоподтеком. Интересно, почему?

Руби почувствовала, что он размышляет. Его мысли, подобно атмосферному фронту, о котором так много говорят по телевизору, двигались в направлении Руби. Щелчок какой-то кнопки, потом гудок. Но он не стал звонить. Положил трубку на аппарат. Проверил последние вызовы? Узнал, что она звонила маме? Или прослушал сообщение о Кодеско? А может и то, и другое?

Топ-топ. Приближается. Топ-топ. Руби посмотрела вниз. В пространстве между ее левой ногой и стенкой трубы она могла разглядеть два ботинка около камина среди окурков и использованных спичек. Потом какой-то звук, пауза, спичка упала в камин. Она почувствовала запах табачного дыма.

— Если А, то В, — сказал он снова, на этот раз почти у самого ее уха.

Может, он не просматривал последние вызовы и не слушал сообщение? Если бы он это сделал, то, наверное, появились бы пункты С и D, а может быть, даже Е. Лучше бы это было так.

Джулиан стоял в комнате и курил. Руби висела в трубе и обливалась потом. Она чувствовала, как напряженно он думал. Потом наполовину выкуренная сигарета упала в камин. Дым поднялся по трубе. Она может раскашляться.

Ботинки повернулись со скрипом и скрылись из виду. Руби задержала дыхание, чтобы сдержать кашель. Топ-топ. Вниз по лестнице. Еще шаги, теперь уже внизу. Двигает что-то. Потом еще какие-то тихие звуки. Потом тишина. Дым все поднимался. Сдерживать кашель становилось все труднее.

Хлопнула дверь машины.

Она закашлялась. Ноги соскользнули.

Двигатель заработал. Руки соскользнули, и Руби упала в кучу окурков. Машина отъехала.

Линда смотрела в окно в гостиной. Проехал грузовик департамента социального обеспечения, посыпал дорогу песком; торговец оливковым маслом; приходящая медсестра; а вот и «триумф» мужа. Она поспешила на кухню.

Скотт вошел через гараж. Ей показалось, что он тоже заболел, заразившись от Руби. Он был белым как полотно, далее губы, а руки слегка дрожали.

— С тобой все в порядке?

Он не ответил и осмотрел кухню, как будто бы видел ее впервые.

— Я очень волнуюсь, — сказала она.

Он кивнул.

— Мне только что звонила Руби. Она вела себя довольно странно.

— Руби? Ее что, нет дома?

— Она поехала искать Зиппи.

Он вдруг повысил голос, напугав Линду:

— Пора положить этому конец.

— Я знаю. Джулиан поехал ее искать. Но она была так напутана.

— Напугана?

— Она боится Джулиана. Она просила предупредить тебя насчет акций.

Он повернулся к ней лицом. Он тоже был чем-то взволнован.

— Предупредить меня насчет акций?

— Скотт, у тебя все хорошо?

— В смысле предупредить меня?

— Я не знаю. Слушай, Джулиан имеет какое-нибудь отношение к «Кодеско»?

Скотт приложил руку ко лбу, сильно потер его. На бледной коже появилась красная полоска.

— Да что случилось, Скотт? Что-то с «Кодеско»? Скотт набрал воздуха в легкие. Все лицо его покраснело.

— Я все потерял.

— Что все?

— Абсолютно все.

— Все…

Дверь открылась, и вошел Джулиан. Она даже не слышала, как подъехала машина.

Он посмотрел на Линду, потом на Скотта и снова на Линду:

— Какие заботливые родители! Оба дома, чтобы проведать больного ребенка. Слава Богу, она дома, жива и здорова.

— Ее нет, — ответила Линда.

— Нет? Что это значит?

— Ее нет дома.

— Но вы же сказали мне, что она вернулась.

— Она почему-то боится вас.

— Боится меня? С чего вы взяли?

— Она позвонила мне, перепуганная до смерти.

— Она позвонила?

Он направился обратно к двери, по-прежнему держа в руках ключи от машины:

— Бедняжка! У нее, наверное, снова поднялась температура. Я поеду и привезу ее домой. А потом мы во всем разберемся.

— Вы знаете, где она?

— Точнее, я поеду и поищу ее.

— Подожди-ка минуту. Что ты знаешь о «Кодеско»?

— Об акциях, которые вы купили или продали? Не знаю, что уж вы там с ними сделали. А какое это имеет отношение к Руби?

— Линда говорит, что это имеет отношение к тебе.

Джулиан посмотрел на Линду:

— Я поехал ее искать.

— Нет, я требую объяснений.

— Каких объяснений?

— Почему Руби вас боится? Что вы знаете об акциях?

Джулиан повернулся к Скотту:

— Я понимаю, что вы оба взволнованы. Руби заболела, собака пропала, какие-то другие проблемы, но я обращаюсь к тебе, Скотт. Пожалуйста, вразуми Линду. Я должен поехать и найти Руби. Она больна.

— С Линдой все в порядке, она в здравом уме. Отдай мне ключи.

Линда была благодарна Скотту. В тот момент она совсем не считала себя здравомыслящей.

Скотт протянул руку, чтобы забрать ключи. Джулиан лишь сильнее сжал их:

— Она здравомыслящая? Где же был ее здравый ум в тот день, когда Адам сломал ногу?

— Адам? Я не пойму, о чем ты говоришь.

Джулиан повернулся к Линде.

— Вот что ты натворила. По-моему, тебе стоит во всем признаться, чтобы не было недомолвок, — сказал он.

Линда утратила дар речи.

— Признаться в чем?

— Рассказать о Томе.

— О Томе?

— Маленькая неосторожность — и репутация подпорчена, но это вовсе не я должен об этом рассказывать.

Скотт двинулся на него, схватил его за грудки:

— Говори.

— Но это настолько банально, — сказал Джулиан. Его лицо совершенно не выражало никакой тревоги, хотя Скотт довольно крепко его держал. — Заигрывание в ванной, двое подвыпивших людей, одно приводит к другому. Почему бы вам не разобраться со всем остальным, пока я ищу Руби?

Скотт отпустил его. Он пошатнулся. Большая банка с клубничным джемом стояла на столе. Линда схватила ее и со всей силы ударила ею Джулиану по затылку.

Руби подошла к столу, взяла записи. Она открыла вьюшку, как учил ее Джулиан, зажгла спичку и сожгла бумаги. Их содержание никого не касается.

Она вышла из маленького домика через люк и направилась к велосипеду, подняла его, отряхнула с него снег и поехала по дороге. Домой, но не сразу. Она решила сделать Джулиану сюрприз.

Снег все еще шел, но уже не так сильно. Руби проехала через Олд-Милл, потом Вест-Милл и направилась на улицу Депот. Там был полицейский участок. Она так часто проезжала мимо него. На это раз она не проедет мимо. Мэйн? Депот пересекалась с Мэйн? А вот и заправка «Шелл». Она вошла внутрь:

— Привет, Мэнни!

Он считал деньги в кассе.

— Привет! — ответил он, взглянув на нее. — Как твой проект?

— Не очень. А как проехать в полицейский участок?

— А, Руби Кид, — сказал сержант Д'Амарио, входя в комнату, где ее попросили подождать.

— Меня зовут Руби Гарднер, — сказала Руби, допивая «Спрайт». Сейчас он был нужен ей как никогда. — Я сестра Брэндона.

— Я помню.

— Он не наркоман, и вы не на верном пути. Я могу сказать вам, кто поставляет крэк в Вест-Милл.

— И кто же?

— Но сначала я должна услышать запись.

— Какую запись?

— Запись анонимных звонков. Меня интересует запись звонков, которые поступили той ночью, когда вы устроили облаву в лесу.

— Зачем?

— Потому что все связано. Как в «Обряде дома Масгрейвов».

Полицейский, стоявший у стены, спросил:

— Это что, какой-то культ?

— Что за обряд дома Масгрейвов?

Руби не верила своим ушам. Профессиональный страж порядка — и не знает, что такое «Обряд дома Масгрейвов». Ничего не изменилось со времен инспектора Лестрейда.

— Это неважно.

Она полезла в карман и достала улики: бирку Зиппи, записку Джанет, письмо от главы колледжа Баллиол.

— Что это?

— Посмотрите.

Д'Амарио посмотрел на бирку, прочитал записку.

— Что значит Дж.?

— Джанет.

Полицейские переглянулись. Д'Амарио прочитал письмо:

— Какое это все имеет отношение к делу? Этот Сойер торгует наркотиками?

Руби дала ему лупу:

— Посмотрите внимательно на дату.

Он посмотрел:

— Она была изменена.

— Который час в Англии? — спросила Руби.

— У нас разница на шесть или семь часов. — ответил Д'Амарио.