губ, Харли стянул с меня майку, на которой как раз была изображена обложка альбома «Kiss me, Kiss me, Kiss me».
«Очень иронично».
Как только моя майка и водяной лифчик оказались на полу в одной куче с приглашениями, ручками для каллиграфии, клоком черных волос и лиловой зубной щеткой, я потянулась за этим проклятым поцелуем. Харли запустил свои чернильные пальцы в мои растрепанные светлые кудряшки, но вместо того, чтобы притянуть меня к себе, он, зажав мои волосы в кулак, оттянул мою голову назад, отказывая мне в том, чего я так хотела.
Я недовольно заурчала, но этот звук перешел в мурлыканье, когда прохлада кольца в губе Харли смешалась на моей шее с его горячим дыханием. Мои соски напряглись в предвкушении, пока Харли вел ртом по шее все ниже, продолжая мычать. Его мощные руки в пятнах машинного масла обхватили мою бледную грудную клетку с торчащими ребрами.
Я запустила руки в его бритые волосы, пытаясь ускорить спуск, но была неприятно поражена, поняв, что они не были мягкими, как у Рыцаря. Ничуточки. Скальп Харли колол мне кончики пальцев, как небритая щетина, но я тут же позабыла об этом, едва край его рта достиг поверхности моей розовой проколотой плоти. От вибрации его гудения и того, как его кольцо с каждым движением цеплялось за мой проколотый сосок, я почти скулила от вожделения.
Я чувствовала, как Харли при этих звуках улыбался в мою кожу. Я уже почти готова была назвать его козлом, когда его руки скользнули по моим ребрам ниже, к талии и ремню джинсов.
«Слава тебе, господи».
Я сама взялась за дело, за три секунды стянув с себя джинсы вместе с трусами, но Харли даже не пошевелился. Не разделся. Он просто смотрел, как я раздеваюсь, с этой своей ухмылкой на прекрасном, коварном лице.
«Интересно, какая часть фразы „Я останусь без машины на тридцать долбаных дней, если опоздаю еще хоть раз“ ему непонятна?»
Когда я, оседлав его, потянулась к пряжке его ремня, стараясь ускорить процесс, Харли, хихикнув, схватил меня обеими руками за задницу и заставил приподняться.
– Не-а. Пока нет. Давай сюда свою киску, женщина.
Пока мой мозг боролся с моим либидо врукопашную за контроль над остальным телом, Харли расположил меня так, что моя правая нога упиралась в пол возле его бедра, а левая голень была задрана на подлокотник за его головой. Я была растопырена перед ним, и мне пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Бросив на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего, Харли наклонился и прикусил стальную гантельку у меня между ног, а потом обхватил губами мою гиперчувствительную плоть и загудел.
У меня подогнулись колени, и я еще крепче вцепилась в диван. «Так вот что такое гудок», – подумала я. Харли продолжал свою вибрационную атаку.
Надо полагать, либидо победило, потому что мои мысли внезапно забыли о боязни опоздать и начали волноваться, не слишком ли я долблю Харли по лицу.
Когда я услышала, что он начал расстегивать пряжку своего кожаного ремня, я облегченно вздохнула. Эти мучения едва не убили меня. Услышав звук расстегиваемой молнии, я буквально рухнула на колени, оседлала его и впилась в его губы поцелуем, в котором он так долго меня ограничивал. Харли больше не сопротивлялся, так же, как и моя скользкая плоть не оказала никакого сопротивления, когда он проник внутрь меня.
– М-м-м-м-м-м-м-м, – непроизвольно промычала я.
– М-м-м-м-м-м? – ответил он, и я почувствовала, как он улыбается мне в щеку.
Зажав губами мочку его уха, я промычала: «М-м-м-м, хм-м-м», а он схватил меня за бедра и сделал то, что делал лучше всего – заставил меня обо всем забыть.
Когда я проснулась, насытившаяся и с саднящим нутром, то обнаружила себя посреди разметанного моря конвертов. Две мощных руки, покрытые татуировками, продолжали сжимать мою талию. Только они удерживали меня от того, чтобы не уплыть куда-то в блаженном облаке. По поверхности наших обнаженных тел плясали цветные блики. Взглянув на экран, я ожидала увидеть там прекрасный подводный мир океана или голубое небо с радугами и разноцветными шарами.
Но я не ожидала увидеть там чертову мисс Клео.
Астро-психологические советы мисс Клео были неизменной чертой ночного телевещания в 90-х и славились двумя вещами – ее невероятно фальшивым ямайкским акцентом и тем, что никогда не начинались раньше полуночи. Едва увидев на экране это лицо и телефонный номер внизу, я безо всякой астрологии поняла, что полностью и безусловно пропала.
Это был долбаный неоспоримый факт.
Я вырвалась из сонных объятий Харли и заметалась по комнате, подбирая свои пожитки и одновременно отдирая от себя куски бумаги, прилипшие к моему телу во всех местах, как будто их приклеили. Мой ужас от того, что случится, когда я вернусь домой, внезапно перекрылся другим – ужасом от того, что только что случилось.
Харли только что трахнул меня без презерватива.
«Это ничего, – тут же попыталась я успокоить себя. – Ничего страшного. Ты на таблетках, и, судя по тому, какая ты липкая, кончил он не в тебя. Ничего страшного не произошло».
Но я чувствовала себя пострадавшей. Там, глубоко внутри, куда я складывала то, что не хотела чувствовать и о чем не хотела думать, я это чувствовала. Насилие. Это все равно как если бы ты пришел домой и обнаружил распахнутую настежь дверь. Все вроде бы на своих местах. Ничего не разбито. Ничего не украдено. Но ты не можешь избавиться от противного чувства, что вторжение все же произошло.
Так что я быстренько нашла себе другой, более безопасный повод для переживаний – раскаяние.
Мне пришлось откатить здоровенную тушу храпящего Харли, чтобы достать из-под него последние приглашения. Засранец только всхрапнул и крепко обнял одну из подушек с черепом, которыми швырялся в меня, как будто это был плюшевый мишка. Я постаралась запомнить спящее детское лицо Харли и его ручищи в татуировках, подавилась слезами, повернулась на каблуках незашнурованных ботинок и в последний раз вдарила по газам обожаемого «мустанга», прежде чем вернуть ключи от него своему отцу, который, когда я вернулась домой, ждал меня