Он подошел ближе, взвесил на ладонях упругие груди, отметив страх в глубине зареванных глаз, девушки, по-прежнему продолжающей тянуться в струнку. Обошел и по-хозяйски провел ладонью по стройной спине. Потом развернул к себе, крепко поцеловал и… оттолкнул.
Забава вскрикнула, отпрянула, наткнулась на кровать и упала на нее навзничь.
– Лежать!
Девушка вздрогнула, замерла, с ужасом взирая на надвигающуюся костлявую фигуру, а потом, не смея даже отвернуть лицо вбок, закрыла глаза и разрыдалась. От стыда и безысходности. Но той бездне, что жила в душе Вышемира, было наплевать на девичьи слезы. Важно было, что ее тело остается покорным его воле.
* * *
Громкий и настойчивый стук прозвучал, как гром среди ясного неба. С той разницей, что Забаве он сулил спасение, а Вышемира отвлекал от развлечения.
– Это кому ж я так срочно понадобился? – недовольно проворчал хранитель. Вышемир набросил халат, на всякий случай накрыл девушку одеялом, закрыл дверь в спальню и выглянул в коридор.
На пороге тянулась в струнку пара стражников, а за их спинами переминалось еще двое.
– В чем дело?! – рявкнул раздраженно Вышемир. – Вы что не видите: ночь на дворе?!
– Просим прощения, господин хранитель, мы всего лишь исполняем ваш приказ, – отчеканил старший из стражников. – Гонцы из замка Дубров доставлены. Разрешите идти?
– Идите, – махнул рукой Вышемир, вспоминая пожелание, высказанное Ксандору. – Нет, постойте… Я сейчас.
Вышемир вернулся в комнату, выудил из кармана, висящего в прихожей плаща, малый кошель, достал оттуда серебряную монету, а сам кошель положил в карман халата. Потом вернулся к ожидающим воинам.
– Это вам за службу, – протянул монету старшему стражнику. – Свободны. А к вам, – взглянул на наемников Владивоя, – у меня небольшой разговор.
– Внимательно слушаем тебя, господин хранитель, – уважительно поклонился воин с есаульским значком на отвороте камзола. Второй – одноглазый и тощий, словно жердь, лишь молча, кивнул, в знак того, что согласен с товарищем. Вышемир, всегда полагавший себя щуплым и нескладным, даже залюбовался столь уникальным экземпляром худобы.
– Вы оба опытные воины, да и я сегодня слишком устал для длительных бесед, поэтому скажу главное, а вы сами соображайте, где ваша выгода… Итак, я знаю правду о том, что случилось в Дуброве. Больше того, я уверен, что с Зеленца уже отправлен отряд на помощь баронете. А сам Владивой уже либо сбежал, либо убит, либо – схвачен и брошен в темницу. Меня не интересует ваша роль в этом деле, но вряд ли королевские дознаватели поверят, что вы ничего не знали о делах своего господина.
Вышемир немного помолчал, давая воинам осознать свои слова.
– Это плохие новости… Теперь – хорошие. Мне нужны верные люди, готовые ради хозяина на все. Я хорошо плачу и не рискую зря ни своей жизнью, ни чужими головами. Лишних слов не надо. Просто, если мое предложение вас заинтересовало, ждите меня завтра, на выезде из города, сразу за Южными воротами. Вместе и двинемся. А это, – Ищущий истину протянул есаулу приготовленный кошель, – чтоб было легче принять верное решение. Ну, а захотите жить иначе – деньги можете оставить себе. Но помните, что этого разговора никогда не было, и меня не ищите. Я не люблю уговаривать и дважды ничего не предлагаю. И еще, мне понравилось бы, если б вы встретили меня не вдвоем, а во главе небольшого отряда головорезов, готовых за золото убить родную мать.
– С парнями проблем нет, – задумчиво произнес есаул. – Вот только вряд ли все они точно знают, кто их породил.
Какое-то время Вышемир недоуменно таращился на наемника, а потом расхохотался.
– Не мудри, есаул. Мне нужны воины, а не кровь старушек…
– А-а, – кивнул тот. – А я было… Спокойной ночи, господин хранитель. Мы обдумаем ваше предложение.
– Думайте, – согласился Вышемир и пробурчал себе под нос, уже закрывая дверь. – Вполне достойное и полезное занятие. А по поводу спокойной ночи, это уж как получиться. Как получиться…
Глава семнадцатая
'В большой мудрости скрыто много печали, и тот, кто преумножает знание, преумножает печаль'.
Сквозь широкие витражи зеленого и синего стекла солнечный свет свободным потоком вливался в просторную келью, все стены которой от пола до высокого потолка были вставлены широкие полки. Полки же в свою очередь были заполнены свитками, инкунабулами и фолиантами, в которых хранилась мудрость веков, из поколения в поколение преумножающаяся хранителями Оплота. И не только мудрость… Была здесь целая стенка человеческой глупости, полки недальновидности, тома упрямства и ошибочных мыслей, сумевших долгие годы властвовать над истиной. В отличие от других библиотек, в которых с появлением нового хозяина, изменялось и содержимое полок, хранители сберегали каждое слово в первозданном состоянии. Все сочиненное заново ставили рядом, но, ни в коем случае не вместо текстов, написанных прежде. Да и сам Оплот ничем не напоминала замки других феодалов. И если б не правильность форм, это массивное серое здание издали легко было спутать с дикой скалой, которая неведомо как очутилась на горе Угрюмой. И только несколько десятин бережно ухоженного виноградника, что вопреки всем фортификационным нормам, подступал к самой стене с южной стороны, доказывал, что это не озорство природы, а творение человеческих рук.
Не было здесь также подъемного моста и оборонного рва. А еще во внутренний двор вело сразу четверо ворот, гостеприимно отворенных с рассвета до заката солнца и еще долго, даже после наступления сумерек. Демонстрируя, что путнику здесь всегда рады. Хотя, острые на язык студиозусы давно придумали другое объяснение. 'Пришел, посмотрел и проваливай'. Мол, никого насильно не держим. Да и какие здесь путники? Оплот строили вдалеке от оживленных трактов.
Просто беречься нужды не было. Одно лишь знание того, что хранителям подвластна Сила, надежно защищала жилище мудрецов от непрошеных гостей всех сословий. А еще ходили слухи, что давным-давно, кто-то все же осмелился напасть на Оплот, но судьба наглеца была столь печальна, что с тех пор, повторить подобное, нет желающих. Поэтому, послушники даже в лес за грибами или ягодами выбирались без оружия.
Остромысл сидел у открытого окна и наслаждался утренними запахами.
Чуть менее радостно встречала день четверка учеников, в наказание одетых в серые балахоны послушников и выставленная на стражу у восточных ворот. Из оружия у них был один тупой меч на всех, а у стены лежали два копья. Хотя, судя по испещренным ржавчиной жалам и обвившейся вокруг древка травы, их забыли здесь давно, предыдущие стражники.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});