Обусловленное менструацией поведение можно наблюдать во время беременности, особенно в поздней стадии, а у Флосси оно проявлялось даже накануне родов. Почти все наблюдаемые самки перед родами залезали на главенствующих и подчиненных взрослых самцов, а также на других самок. Объекты подобного поведения беременных самок обычно оставались пассивными. Однако небеременные самки, оказавшись под своими сородичами на сносях, проявляли двигательную активность и подавали соответствующие голосовые сигналы. Чем выше по рангу была верхняя самка, тем больше была вероятность активной реакции со стороны нижней. Подозреваю, что такое поведение помогает укрепить социальные узы между беременными самками и остальными членами семейства перед родами.
Тит был вторым детенышем Флосси, которому удалось выжить после родов, и, как прочие ее отпрыски, он выглядел недоразвитым и тощим. Кроме того, ему было трудно дышать. Сидя с разинутым ртом, он втягивал воздух громким сиплым вдохом, после чего его голова сотрясалась, как во время чихания. Такое затрудненное дыхание продолжалось у малютки почти восемь месяцев. Меня сильно беспокоило внешнее безразличие Флосси к своему сыну Титу, особенно во время переходов, когда головка детеныша беспомощно свисала через руку матери, которой она едва прижимала его к брюху.
За три года, протекшие между родами, Флосси сильно постарела. Казалось, пожилая самка уже исчерпала свои жизненные силы. Коле и Титу доставались лишь крохи ее былой энергии и материнского внимания. Она либо полностью игнорировала сына, либо пресекала его попытки поиграть с ней хрюканьем или мнимым покусыванием.
Флосси ухаживала за Титом кое-как. Он редко пытался вырваться на свободу, лягаться или отмахиваться руками, как это обычно делают детеныши, протестуя против ухаживания. В отличие от большинства отпрысков, для которых ухаживание всегда начинается по инициативе матери, а кончается по настоянию малыша, Тит наслаждался вниманием матери. Когда же дело доходило до сосания груди, то он ничем не отличался от других детенышей в том смысле, что кормление обычно начинается по инициативе малыша, а прекращается матерью. К тому же Флосси была более строга к Титу, чем к Коле. Ее нетерпимость была, пожалуй, главной причиной того, что сын быстро прекращал сосать грудь, дабы не раздражать мать.
Когда Флосси родила Тита, прошло тридцать восемь месяцев со дня неудачных родов Старой Козы и она уже давно должна была снова забеременеть. Судя по ее ежемесячным приставаниям к Дядюшке Берту, с циклами у нее все было в порядке. Если не считать шестинедельного периода болезни, начиная с сентября 1973 года, Старая Коза выглядела вполне здоровой и одаряла Тигра постоянным вниманием и лаской.
В один прекрасный теплый день в октябре 1974 года я с удовольствием загорала на солнце среди группы 4 в самой что ни на есть мирной обстановке. Старая Коза возлежала на боку рядом со мной и несколько озадаченно следила за игрой семилетнего Тигра. С ликующим выражением лица он набирал пригоршни травы и молотил ею по земле, а также по голове и телу Старой Козы, ни на секунду не выходя из возбужденного состояния. Наблюдая за этой парой, я не могла не восхищаться, насколько прочны семейные узы среди горилл.
На следующий день у группы 4 произошла кровавая стычка с Пинатсом и Самсоном. Во время драки Самсон отобрал Мэйзи у Пинатса, а Дядюшка Берт у того же Пинатса вновь отобрал Мачо, и молодой серебристоспинный самец опять оказался в одиночестве. Мы решили, что очередная стычка была кровавой, судя по многочисленным следам крови с клочьями серебристой шерсти на довольно обширном участке, где чувствовался сильный запах самцов. Группа 4 удалилась километров на шесть с половиной от места встречи в отдаленную западную часть седловины и на южный склон горы Високе. Пинатс неотступно преследовал группу, пытаясь вернуть Мачо. Весь следующий месяц он бродил на расстоянии нескольких метров от группы 4, что приводило к неоднократным яростным стычкам. Так кончилась мирная жизнь для группы 4.
К тому же исчезла Старая Коза. Убедившись сначала, что она не пристала к Самсону и что в районе наблюдений не появлялись окраинные группы, мы приступили к поискам ее тела. Прошел месяц, но так и не удалось обнаружить ее останков в седловине по всему маршруту следования группы 4 от места последней стычки. Затем в конце ноября один из участников поисковой группы, спасаясь от стада буйволов, вынужден был забраться на дерево. Почуяв запах гниющего трупа, он глянул вниз и увидел разлагающееся тело старой самки в дупле большой хагении, почти полностью скрытом лианами.
Тело Старой Козы разложилось до такой степени, что мне удалось только взять пробы ее органов для гистологического исследования. До сих пор не могу забыть того ощущения ужаса, охватившего меня, когда я резала скальпелем тело этой благородной гориллы[3]. Прошло много месяцев, пока я совладала с чувством потери при встрече с группой 4, лишившейся своей самой яркой личности, Старой Козы.
Меня удивило, что Тигр совершенно не был расстроен смертью матери, и я отнесла это на счет напряженности, возникшей в результате месячного присутствия одинокого самца Пинатса рядом с группой. Вместе с Диджитом ему удалось не допустить проникновения Пинатса в группу. Когда они вышагивали угрожающей походкой перед молодым серебристоспинным самцом, то напоминали двух мальчишек, играющих в солдат. Диджит, которому было уже около двенадцати лет, еще не научился издавать звуки, присущие в таких случаях взрослым самцам, но, перед тем как начать бить себя в грудь, он складывал губы соответствующим образом в надежде, что требуемые звуки возникнут сами собой. Но из этого ровным счетом ничего не получалось. Семилетний Тигр подражал всем позам, походке и наскокам Диджита после первой же встречи с Пинатсом. Дядюшка Берт, конечно, видел их оборонительные маневры, но, расположившись между Пинатсом и Мачо, он в основном занимался любовью с вновь приобретенной самкой.
В конце ноября 1974 года подавленный, утомленный и раненый Пинатс вконец отчаялся и удалился на северный склон Високе, где промышлял и раньше. С его уходом Диджит превратился в серебристоспинного самца без определенных занятий. Он подолгу сидел в привычном для него месте, в тыловом охранении группы 4, и мрачно смотрел в ту сторону, где было найдено тело Старой Козы. Ни присутствие людей, ни активные любовные игры Дядюшки Берта с Мачо не могли приободрить Диджита. Его меланхолия напоминала поведение Самсона после смерти Коко, старой самки из группы 8. Рана на его шее, появившаяся тридцать два месяца назад, еще давала о себе знать. Создавалось впечатление, что тело Диджита отставало в росте от его головы, и со временем он выглядел довольно неказисто. Подавленное настроение, в котором он пребывал в тот период, и его жалкий вид делали его столь непохожим на прежнего жизнерадостного и любопытного Диджита, которого я знала когда-то.