Но такое самоуничижение могло бы только ухудшить не слишком завидное состояние России и ее Вооруженных сил. Резонными были сомнения некоторых специалистов по общественной психологии — а нужно ли было собирать в Видяево сотни родственников военных моряков «Курска» со всей территории СНГ? «Когда случается катастрофа, — отмечала проректор Московского психолого-социального института Людмила Шарендо, — трудно ожидать от людей адекватного отношения. Но ведь пора научиться ориентироваться и в экстремальных ситуациях. Иначе — в ком рассудок уцелеет? Прежде всего нужны специальные усилия, чтобы избежать скопления людей, захваченных одним и тем же потрясением. Это хорошо известно с давних времен. Однако люди, принимающие разного рода решения, порою просто содействуют разрастанию психического кошмара»[150].
Отклики западной печати на трагедию «Курска» — это отдельная проблема, требующая отдельного разговора. И здесь многие газеты и журналы обратили острие своей критики на фигуру нового российского президента. Немецкая газета «Тагесцайтунг» писала: «…Президенту Путину не позавидуешь. Последствия трагических событий в Баренцевом море для самого Путина могут оказаться фатальными. Дело не только в том, что имидж Путина в глазах россиян поблек и что население начало разочаровываться в новом президенте. Неизменно возникает вопрос о его политической дееспособности»[151].
Однако большинство западных экспертов старались поставить под сомнение состояние российских Вооруженных сил и прежде всего их стратегические ядерные системы. Уже в первые дни трагедии западные агентства распространили заявление одного из крупных в прошлом деятелей военно-морской разведки США Питера Хачтаузена: «Я удивлен, что этого не произошло раньше. Весь этот флот — это одна готовая случиться авария. Из-за нехватки средств российские Вооруженные силы приходят в упадок и не могут должным образом обеспечить обслуживание своих кораблей и подводных лодок»[152]. Еще резче писала испанская газета «Эль Мундо»: «Корабль “Курск” — это метафора военной и экономической деградации России. Каковы бы ни были причины и развязка трагедии в Баренцевом море, с уверенностью можно сказать одно: ВМФ России не располагает ресурсами, чтобы содержать атомные подводные лодки»[153].
В этих заявлениях о трудном положении российской армии и флота имелась, конечно, доля истины, но они были слишком поверхностны, преждевременны и необъективны. Россия не собиралась отказываться от сильного военно-морского флота, как и от других стратегических систем вооружения. Утверждения о том, что Россия обладает таким оружием, которым не в состоянии управлять, и что «будущее России заключается в демонтаже военно-промышленного комплекса, а не в его усилении, как это обещал сделать Путин перед его избранием», — эти утверждения можно особенно не комментировать, их мотивы понятны. Одна из американских газет не удержалась даже от «юридического совета»: «Ответственные за катастрофу “Курска” должны предстать перед судом, а жюри присяжных должно состоять из родителей, жен и детей убитых моряков»[154].
А что если тщательное расследование катастрофы показало бы в дальнейшем, что главным виновником гибели российской подводной лодки была одна из американских подводных лодок, наблюдавших за военными учениями в Баренцевом море?
Немецкая «Эсслинер цайтунг» выглядела более объективной. «Не нужно делать вид, — писала эта газета, — что мы на Западе в состоянии справиться со всеми техническими проблемами. Лишь три недели назад самолет “Конкорд”, считавшийся чудом западной технологии, просто рухнул на землю. Нам придется смириться с тем, что там, где люди обслуживают технику, в любое время и в любом месте может произойти ошибка. Не всегда их последствия являются столь драматичными, как в случае с “Курском”, но причиной катастроф всегда является человек»[155].
Уже после трагедии в Баренцевом море в Персидский залив рухнул аэробус «А-320», и жертвами этой катастрофы стали 143 человека из двадцати стран. А ведь эта машина совместного европейского производства считалась одной из самых надежных. В Средиземном море летом 2000 года потерпела аварию британская подводная лодка «Тайрлесс». На ней оказался поврежденным один из атомных реакторов, и она пришла в Гибралтар за помощью. Еще в начале 2000 года в окрестностях Нью-Йорка рухнул на землю огромный «боинг». И это случилось, как показало расследование, не в результате террористического акта, как об этом писали вначале газеты, а в результате банального короткого замыкания в одном из узлов двигателя.
Но самая крупная техническая катастрофа 2000 года произошла в Альпах в фуникулерном поезде, поднимавшемся на вершину 3200-метровой горы близ местечка Капрун в Австрии. Пожар, который вспыхнул в последнем вагоне этого поезда за несколько секунд до его входа в тоннель, привел к гибели 155 человек, в том числе детей, которые либо сгорели заживо, либо задохнулись. А между тем эти фуникулерные поезда считались настолько надежными, что их не оборудовали даже огнетушителями. Короткое замыкание привело и к большому пожару на Останкинской телебашне в Москве — все в том же августе 2000 года.
На этот раз обвинять в случившейся катастрофе Президента Российской Федерации не стали, хотя отдельные попытки такого рода были и здесь.
Еще осенью 1999 года, а затем и в первые месяцы 2000 года Владимир Владимирович Путин провел много встреч в Белом доме и в Кремле с политиками разных стран. Однако это были, как правило, встречи не на высшем уровне, и главной целью иностранных государственных деятелей являлась не выработка каких-либо новых соглашений, а изучение ситуации в России и знакомство с новым российским лидером. Это и понятно: в стране происходила смена как политического режима, так и политических поколений. В 1998–1999 годах ни один из аналитических центров Запада не предсказывал появления во главе России такого необычного политика, как Владимир Путин. Имелся список из десяти-двенадцати имен, но В. Путина в этом списке не было, и даже в ЦРУ, как оказалось, о нем практически ничего не знали.
Теперь нового российского лидера внимательно изучали политики и бизнесмены, политологи и журналисты. В печати западных стран еще в октябре-декабре 1999 года были опубликованы сотни статей о Путине. Здесь нашлось место многочисленным критическим оценкам, связанным главным образом с работой Путина в «органах». Однако наряду с чувством раздражения и даже горечи встречались удивление и неподдельный интерес к новому российскому лидеру. «В борьбе за место преемника Ельцина, — писала газета “Вашингтон пост”, — неожиданно вышел на авансцену Путин, который сделал ставку на исход непредсказуемой войны. Профессиональный разведчик, который долгое время был агентом КГБ на линии фронта холодной войны в Восточной Германии, Путин ведет себя на публике сдержанно, сурово и сухо. Опираясь на имидж “крутого парня”, он использует чувство оскорбленного самолюбия и раздражение, которые преобладают в настроении россиян. Он завоевал лояльность Вооруженных сил, чувствующих себя униженными. Ясно одно — у Путина большое политическое будущее»[156].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});