И тут меня буквально расперло изнутри. Я действительно переполнился, и то, чем накачали меня люди, вдруг вспыхнуло… Я вспыхнул. Понимаешь, я не чувствовал своего тела. Хуже того, я увидел весь зал сверху, из-под самой крыши. Это меня напугало. Я подумал, что опять умираю, и очень сильно захотел остаться жить. Я захотел домой. Знаешь… в следующий миг я оказался дома. В своем теле, в доме родителей, на своей кровати! За тысячи километров от того места, где был миг назад! Я подумал, что, если не умер, то сошел с ума.
Дома никого не было. Я прошел по квартире — там все было, как раньше. Только в Ленкиной комнате новые обои. Но и часа не прошло, как я стал видеть все вокруг по-другому, гораздо больше всего — как нашим с тобой «фильтрующим» зрением, но не напрягая глаза — наоборот! С того момента мне приходится напрягать глаза, чтобы видеть нормально. Я из дома могу видеть то, что происходит далеко от него. Я начал взлетать и замораживать предметы, слышать звуки, которых раньше не различал, я заставлял людей делать, то, что мне нужно одним только желанием… Я думал — еще полчаса назад я это думал! — что галлюцинирую, что подхватил какую-то особо злостную форму помешательства, что надо научиться настолько контролировать себя, чтобы никто этого не заметил. И я научился. И вдруг… Ведь он такой же?
Пока говорил, Денис постоянно поглядывал на Дарха.
Дарх сжал кулаками виски. Он испытывал чистую, концентрированную, наисильнейшую зависть — то, что было для него заветной и несбывшейся мечтой, Денис получил просто так, не прося и не ожидая, не готовясь и не надеясь. Ни от кого не завися.
Всё сходится. Его человеческое тело изменено. Кровь Перворожденных — протокровь — начала изменять его еще четырнадцать лет назад, и он умер в человеческом теле, и был воскрешен с заменой большей части тканей организма на иные, из другого, нечеловеческого вещества. Душа его всегда была огромной настолько, что никакие грехи не могли ослабить ее мощного излучения.
— ТЫ СТАЛ БОГОМ, — с трудом произнесла я.
А внутри — пустота. Я не предвидела такого. Как и сам Денис, это было слишком.
Он смотрел на меня долго, стараясь понять. Он тоже не мог предположить такого объяснения свои странностям. И, кажется, это было совсем не то, чем он хотел бы их объяснить. Наверное, он опять меня возненавидит.
— А это лечится? — вдруг жалобно спросил он.
Дарх возмущено поднял голову.
— Боюсь, что нет…
— Это не болезнь! — воскликнул Дарх. — Это величайшая милость мудрейших из богов, это лучшее, что может произойти с человеком! Об этом молят, это видят в самых смелых мечтах, это единственное, ради чего стоит жить в дурацкой человеческой шкуре!
— Каких мудрейших богов? — растерянно спросил Денис.
Дарх поперхнулся собственными словами. Этого и он не мог понять — если не по воле старшего и опытного, без его наставлений и поддержки, то КАК?
— У тебя нет покровителя, — удивленно произнес он. — Тебе некому верить. Тебе никто не поможет.
И его тон, непередаваемо значительный, рассказал многое о том, как неуютно и страшно молодым богам в многоратно выросшем мире.
Но это были именно те слова, которые для Дениса прозвучали, как вызов.
— Покровитель — это кто? — уже иначе, без единого признака слабости, спросил он.
— Тот, кто изменил и воскресил, — устало ответил Дарх.
Денис задумался, а потом расхохотался:
— Так ведь это ты!
— Ну знаешь… — хотя такой вывод напрашивался, сразу открестилась я.
— О-о-о! — простонал Дарх, и я узнала его прежнего, исходящего едкой злобой. — Перворожденные! Ты явилась на Землю, чтобы подчинить ее себе?! Вот так, легко, играючи, изменить порядок, складывавшийся тысячелетиями?! Только бог может стать покровителем — ведь это же ясно и естественно. Так не должно быть — трехмерный помыкает богом?!
— Что? — спросили мы с Денисом в один голос.
— То! — рявкнул Дарх. — Покровитель — это опора, это стержень, это наставник. Только подчиняясь ему, молодой бог обретет силу и свое место.
Туманная отповедь опять погрузила Дениса в раздумье.
— Знаешь, это многое объясняет, — наконец, медленно произнес он. — Первое, что пришло мне на ум, когда я загорелся — это что нужно найти тебя. И потом потребность увидеть тебя меня не покидала. И сейчас, с тобой, мне впервые спокойно.
— Ты у меня дома! — угрожающе напомнил Дарх.
— И не собираюсь задерживаться, — заверил Денис. — Ты вроде тоже не держишься за штаны своего покровителя? Но мне только нужно, чтобы ОНА меня куда-нибудь направила.
Почему-то это признание после всего прочего не шокировало и не озаботило. Куда послать Дениса, я поняла сразу. К Салдаху. Не откажется ведь он хоть немного просветить Дениса по поводу их божественных дел? Может, и откажется… Но попробовать стоит.
— Давай, я тебя отведу, — предложила я.
Мы поднялись на ноги. Я взяла его за руку, чтобы отправиться в полярную башню, но услышала окрик Дарха:
— Ася!
Я обернулась и увидела, что он снова с усилием меняется: расслабляет мышцы лица и распрямляет спину — чтобы не быть мне противным.
— Скоро закончится действие… возвращайся быстрее.
XIII
— Почему ты с ним? — спросил Денис.
Хозяина башни не было дома. Я решила, что подожду немного, и, если не дождусь, все равно оставлю Дениса тут — он найдет и чем заняться, и как убедить Салдаха раскрыть секреты новому богу.
…Денис — бог. Обалдеть. И это не лечится.
— У него есть кое-что, что мне сейчас нужно.
Денис хмыкнул, оглядываясь. Даже если спрошу, что он видит, и получу ответ — не получу ничего. После общения с Салдахом мы с ним окажемся еще дальше друг от друга, чем были эти последние полгода. Мы уже не похожи… Грустно? Нет. Главное, что он жив. И не ищет больше свою душу.
— Думаю, у него всегда будет оказываться то, что тебе нужно.
— Брось, — ответила я. — Дарх хочет моей смерти.
Все-таки грустно. Я ведь, странное дело, надеялась, что он вернется таким, как прежде, а этой надежды теперь нет.
— Он в тебя влюблен по самое некуда. Делай с ним, что хочешь, хоть на куски режь — он будет только рад, лишь бы ты была с ним, лишь бы думала о нем.
— Он притворяется. Втирается в доверие. Он ненавидит меня за свою преждевременную смерть и отомстит, когда наступит удобное время.
— Не спорь со мной. В любви я всегда разбирался лучше. Если надоест — скажи.
— И что ты сделаешь?
— Если не хочешь, чтобы я его убил…
— Конечно, нет. Я его уже убила один раз.
— Плохо убила. Ладно, придумаю что-нибудь.