— Картер, ты уверен, что не пересмотрел слишком много гангстерских фильмов? — спрашиваю я, следуя за ним. Он что, ведет меня к уликам дела Пентагона? — Это так по-голливудски, что на тебя не похоже… — Я не могу спросить у него прямо, пока не уверена, что Леклер не услышит каждое мое слово.
Но Картер не отвечает. Он даже не смотрит на меня. Кажется, он то ли зол, то ли расстроен, то ли здорово опасается того, что будет дальше. И вдруг я понимаю, что виновен там Шон или нет, не уверена, что смогу его посадить. Прижимаю ко лбу ладонь. Наверное, я схожу с ума. Если он преступник, у меня нет выбора, мой отец в опасности. Прижимаю ладонь ко лбу, колени дрожат. А Шон действительно идет к камере хранения и разговаривает с работником вокзала по-итальянски. Стою как элемент декора и ни слова не понимаю, только дрожу… Картер, тем временем, расплачивается за несколько лет пользования ячейкой, а затем забирает ключ и открывает дверцу ящичка.
Я как-то ожидала, ну не знаю фейерверков, фанфар, воя мигалок, ну… чего-то существенного, а в темной нише лежит самая обыкновенная на вид толстенная папка и диск. Все. Шон забирает их, выходит из камер хранения в общий зал и плюхает содержимое ящичка мне в руки. Я под весом талмуда даром что не приседаю. Он ужасающе тяжелый. Держу его аж двумя руками, одной, думаю, не удержу. А Картер так ядовито-ядовито:
— С днем рождения, Джоанна!
И, бамц, разворачивается и уходит. У меня появляется смутное подозрение, что в этих документах доказательства причастности Картера, и он сейчас сядет на поезд, и ищи его. Но я… я не иду за ним. Дожидаюсь, пока он скроется из виду, сдерживая слезы. Кусаю до крови губу. Если он виноват, пусть, чтоб его, уходит. Пусть бежит. Я все равно отдам улики Леклеру! Даже если речь о Шоне. Просто я до рези в желудке не хочу, чтобы Картера взяли, чтобы его приговорили. Не знаю почему, но я не выдержу такого… Так что просто стою и даю ему удрать.
Спустя минут пять до меня доходит, что на вокзале столбом никто, кроме меня, не стоит. Это место полно движений, здесь нет ничего вечного. Все меняется ежесекундно, все торопятся сбежать. Это пункт бесконечных перемен, а потому он не бывает уютным. Здесь стоять неправильно. А я стою. И привлекаю непозволительно много внимания. Люди на меня оборачиваются. Навряд ли они выстраивают такую же мысленную цепочку, как моя, но уже на уровне подсознания понимают, что что-то тут не так. Девушка стоит столбом посреди зала, а при себе у нее только здоровенная папка и маленький рюкзачок.
Так что я заставляю свои дрожащие ноги двигаться. Иду по указателям в сторону зоны ожидания, там не будет нужно делать вид, что все в порядке. Там я смогу взглянуть на документы в папке. Боже, что же там такое? Чего может быть так много?
Дойдя до места, где несчастные путешественники вынуждены маяться в ожидании возможности свалить из Рима, я буквально падаю на сидение. Мои дрожащие колени уже итак выдержали больше, чем на их век отпущено. Сижу на своем местечке и как завороженная смотрю на картон, за которым спрятана ни много ни мало жизнь моего отца, а затем, наполнившись секундной решимостью, откидываю его в сторону. И самое первое, на что мои глаза натыкаются — имя Sean Karter. А за ним коды-коды-коды. И предназначение у них одно — взлом.
Я прижимаю руку к губам, но вырвавшийся из груди всхлип все равно слышен, и сидящие вокруг начинают подозрительно на меня коситься. Только после этого у меня начинает, наконец, работать голова. Не, ну серьезно. Картер бы никогда не стал играть в такие опасные игры… со мной. В конце концов, у нас никакой не мир, а перемирие. Временное. На взаимовыгодной основе. А тут уж какая выгода?
И я начинаю листать страницы. Да ладно, тут не на один Пентагон хватит, а минимум на двадцать… И тут я вижу следующее имя TkshMk. Открываю самый конец папки, причем так поспешно, что чуть не роняю ту на пол. А там фрагменты кода от Mz. И мне уже не надо листать остальное, чтобы знать, что там и Pany тоже найдется.
Начинаю вычитываться в коды и все больше уверяюсь, что это взломы, но разные. И разных людей. Это просто суперколлекция какого-то фанатика…
— Ну как тебе? — раздается прямо над моей головой голос Шона. Я даже пропустила, как он вернулся. — Держи. — И протягивает мне плеер для DVD-дисков. Это типа он так эксцентрично за ним ушел? Хочется на него наорать, но сердце слишком часто и радостно бьется, потому что мои подозрения не подтвердились.
— Это что, подстава такая? — спрашиваю я. — Алиби нет, но полный список черных делишек имеется…
— Помнишь, я говорил, что кое-кто знает как именно взламываю я? — У меня перехватывает дыхание, а Шон плюхается в кресло соседнее с моим.
— Ты не слишком много говоришь? Это может быть опасно…
Шон будто бы невзначай засовывает руку в карман и достает оттуда какую-то антенну. Ясно. Глушитель сигналов. Я обращаю внимания на то, что какой-то человек неподалеку от нас поднимает телефон все выше и выше, затем стучит им по ладони. Игрушка Картера явно работает. Я поворачиваюсь к Шону снова.
— Откуда у него подобные сведения?! — Понимаю, что если бы речь шла о проектах, все было бы логично, но тут… И вдруг вспоминаю, что Шон теперь открытыми кодами не промышляет в принципе. Он теперь поставляет только библиотеки. А я еще удивлялась…
— Не слышала о теориях заговоров, повсеместной слежке и прочей фигне, Джо? Так вот это доказательство, что все взаправду. Он следил за нами годами. Мы все это время жили буквально за стеклом, под постоянным наблюдением.
— Не может быть, вы все их разных стран, а он…
— А вот и не он! — раздраженно отмахивается Картер. — Есть человек куда как более влиятельный, но неизвестный. Некий Кристофер. Сначала они работали в паре с Монацелли, полагаю, он — один из основных наших заказчиков… но потом то ли пути их разошлись в разные стороны, то ли на почве небезызвестной истории разругались, но он нашел меня и передал мне все эти материалы вкупе с, фактически, признанием Манфреда.
— Стоп, так Пен… Вавилон — все-таки дело его рук?!
— Ну а чье ж еще? — раздраженно спрашивает Шон.
— Он же не программист…
— С этим талмудом, — ударяет Шон согнутым пальцем по папке. — Кто угодно программист.
— Нет, это не так! Он бы ничего не понял.
— Когда мы с тобой познакомились, ты тоже, с позволения сказать, программистом не являлась. Только претендовала на эту роль. И ничего не понимала, но научилась же.
— Но его-то ты не учил! — рявкаю я, не потому что он не прав, а потому что признать, что Манфред всех так уел, я просто не в состоянии! Признать, что он людей не подставил, а подставлял. Годами!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});