Читать интересную книгу Черный Баламут. Трилогия - Генри Олди

И впрямь: от любви до ненависти — один шаг. Как от жизни до смерти.

Ах, если бы нашелся провидец, надоумил, напомнил, что в лесах растет еще вечнозеленая Ашока-Беспечальная! Тенистое дерево, чьи оранжево-алые цветы раскрываются тогда, когда ствол заденет ногой девушка, которой предстоит вскоре выйти замуж!..

Ведь настойка на листьях ашоки испокон веков охраняла дев и юношей от сглаза-порчи и любовного истощения… Увы, советников во всех трех мирах хоть пруд пруди, а совета не дождешься.

…Сейчас же обе сестры стояли в окружении евнухов и испуганно поглядывали на регента. Для страха имелись веские основания: на днях в Государственном совете рассматривался закон про обязательное сожжение вдов. Обычай этот уходил корнями в седую древность и был освящен серьезной традицией. Все знали: первая супруга Шивы, когда ее собственный отец оказал пренебрежение Разрушителю, демонстративно вошла в огонь. Тестю-самодуру после этого досталось и на орехи, и на финики, разъяренного Шиву пришлось успокаивать всей Обителью Тридцати Трех — именно тогда Рудра-Ревун получил льстивое прозвище Шива, то бишь Милостивец!

Угомонился Шива не сразу: сперва оторвал тестю его дурную голову, затем разнес вдребезги все вокруг, а напоследок выбил зубы Пушану, богу дорог и овечьих стад, оборвал Солнцу часть пальцев-лучей и вышиб оба глаза Бхаге, божеству счастливой доли… С тех пор Пастырю-Овцеводу приносят жертвы кашей, Судьба слепа, раздает везенье наугад, а лучи светила сотворены из небесного золота — но речь о другом.

Подражая гордой богине, и земные женщины стали заживо входить в пламя, если мужа постигло не смываемое ничем оскорбление или если он ушел в мир иной. Такой поступок даровал верной жене несметную казну Жара-тапаса, и райская жизнь была ей обеспечена. Но до сих пор сожжение вдов было делом сугубо добровольным — а представленный на рассмотрение закон превращал добровольное в обязательное!

Окончательный вердикт отложили на будущее, «Закон о сожжении» лег в долгий ящик рядом с «Законом о чистоте варн», но согласитесь: у Амбики и Амбалики были поводы для беспокойства!

Хотя весь Город Слона пребывал в уверенности: Гангея не позволит красоткам женам своего брата уйти дымом в небеса, поскольку бережет обеих для себя самого.

Впрочем, поправимся: это знал весь Хастинапур, кроме самого Грозного.

2

Темны пути устремлений человеческих! Сегодня носят голубое в цветочек, а завтра тускло-золотистое в клеточку, вчера еще любили слушать сказания о кротких девицах и невинных жертвах, а проходит неделя, другая, глядишь — все сочувствуют какому-то проходимцу, на котором грехов что блох на собаке!

Не головы — проходные дворы: то одно забредет, то другое пробежит, то третье вползет себе тихонечко…

В последнее время стало популярно интересоваться родословной Лунной династии. В Хастинапуре медленно угасал царевич Вичитра, слава победителя Рамы-с-Топором привлекала к Грозному все новых вассалов и союзников, а от Пятиречья до южной реки Годавари все — цари и пастухи, вожди племен и землепашцы — дружно копались в давних историях, приглашали сказителей, не скупясь на дары, расспрашивали брахманов-знатоков…

И одно имя звучало все чаще и чаще. Имя Бхараты-Благородного, предка хастинапурского регента.

Как-то подзабылось, а теперь вспомнилось, что Второй мир ранее назывался Бхаратой, а то и Великой Бхаратой, в честь царя, о котором впервые было сказано: «И покатилось по земле колесо Закона того великодушного Бхараты, блистательное и дивное, непобедимое и великое, наполняющее грохотом весь мир!»

Вспомнили также, что сей знаменитый властитель был единственным в обозримом прошлом, кто по праву принял на себя титул Чакравартина-Императора. А также менее звучный, но весьма почетный титул Хозяина — как звали, между прочим, Северного слона-Земледержца! И уж самый сопливый малец из самого занюханного поселка в Южной Кошале твердо знал: перед титулованием неповторимый Бхарата совершил два грандиозных обряда — Ашвамедху и Раджасую, «Приношение Коня» и «Рождение Господина», чего с тех пор не совершал никто из смертных…

Смысл «Приношения Коня» был предельно прост: на волю выпускался освященный жеребец, а следом за животным двигался проводивший обряд царь во главе войска. Любая земля, куда забредал конь, объявлялась принадлежащей царю-обрядцу, а если местный правитель не спешил согласиться с подобным утверждением, то гордеца вразумляли силой оружия. В общем-то, действо сильно напоминало банальное вторжение, и хотя, с одной стороны, у жеребца была свобода выбора, с другой — никого не удивляло, что святое животное, как правило, двигалось в нужном направлении!

Жяк говорится, трава вкусней там, куда кнут гонит, а вторжение мигом превращалось в дело, крайне угодное богам. Недаром Индра-Громовержец лично совершил в Первом мире целую сотню «Приношений Коня», прежде чем стать Владыкой Тридцати Трех!

О Стосильный, Стогневный, Могучий Сокрушитель Твердынь! Надеюсь, понятно, о чем речь? А для тупых имеется громовая ваджра, как проверенный способ разъяснения и убеждения.

Второй же обряд, «Рождение Господина», после которого царь окончательно мог считаться Чакравартином, был гораздо сложнее. Знаменуя утверждение власти, приобретенной в результате «Приношения Коня», он длился более двух лет. И включал в себя колесничные состязания, захват чужого скота (или имитацию захвата), а также ритуальную игру в кости с окрестными правителями.

Считалось неписаным законом, что приходить первым к финишу и выигрывать при любом раскладе должен будущий Господин.

И правильно, в общем, считалось… Особенно после конских прогулок по белу свету!

Второй мир был готов заново стать Великой Бхаратой. Один предок собрал империю, внук этого предка, Хастин-Слон, заложил первый камень в основание Хастинапура, дальнейшие поколения успешно разодрали державу на жалкие огрызки — так не пора ли вернуться к старым добрым временам?!

Грозный дал обет, сделав для себя запретным трон предков? Но мы-то с вами умные люди, мы же понимаем, что трон Хастинапура — это одно дело, престол Великой Бхараты — совсем другое, а титул Чакравартина — третье, и обета никоим образом не касающееся! Да толпы брахманов дрожат от нетерпения: когда наконец выпадет возможность очистить Гангею от греха, отмыть добела! Дело за малым: взять в жены вдов сводного брата и объявить сперва «Приношение Коня», а там и «Рождение Господина»…

Гряди, Грозный, победитель Рамы-с-Топором!

Многие раджи и правители заранее приказывали пахать землю у границ своих владений, засевая ее самой сочной травой и клевером, — а вдруг скривит губу священный жеребец, вдруг пройдет мимо, не даст сразу признать над собой главенство мужа доблестного!

Опять же в почете стали так называемые «Киталы» — брахманы по рождению и игроки по призванию. Умельцы шестигранных костей, они спешили на призывы и усердно обучали достойных владык странному мастерству: проигрывать так, чтобы ни одна душа не заподозрила в мошенничестве!

Ну и соответственно конюшие раз за разом учились незаметно придерживать упряжку на ристаниях…

Погребальный костер в Хастинапуре был виден издалека.

И брахманы завершали поминальное «Восьмичашье», поднося огню и праху несчастного царевича рисовые лепешки в восьми черепках от разбитого жертвенного сосуда.

Былое — вдребезги.

3

— Ты спишь, Сатьявати?.. Ну спи, спи, я просто так, посижу минутку и уйду… уйду. Давай-ка я лучше подоткну тебе покрывало… Я ведь знаю, ты все время мерзнешь, хотя при мне стараешься не подавать вида. При мне? Вот ты спишь и видишь сны, а я смотрю на тебя, на крохотный комочек под грудой покрывал, и не могу вспомнить, когда в последний раз оставался с тобой наедине! Кажется, что давно, ужасно давно, чуть ли не с той проклятой ночи, когда нам на рассвете сообщили о гибели Читры от стрел гандхарвов… Через сутки ты состарилась, а я увидел дряхлую женщину, в которую превратилась рыбачка-царица, и внезапно понял: боги, до чего мы с тобой похожи!

Ведь эта сморщенная оболочка — не более чем темница для настоящей Сатьявати, той, какой ты осталась в моей памяти! А я, я сам — разве не темница, не тюрьма для чего-то большего и наверняка лучшего, чем я?! Более того: иногда мне кажется, что я — каземат, вокруг которого нарочно выстроили прекрасный дворец… Люди ходят вокруг, задирают головы, любуясь шпилями и куполами, падают в пыль шапки, но людям это безразлично! «Чудесно! — восклицают они, щелкая пальцами. — Превосходно!» А завшивевшему узнику, который без памяти валяется в недрах этого шедевра архитектуры и из всей красоты видит в лучшем случае плесень на склизких стенах — ему-то что восклицать?! Чудесно?! Превосходно?! Или — «На помощь!..» Только кто услышит через толщу стен и вереницы покоев?