останусь. Скрутило не по-детски. Главное – причину не знаю.
– Зато я, кажется, знаю, – ответил ему Гуров. – Ты позавчера мешки с цементом таскал, забыл?
– Ох, ешкин кот! Точно…
Посочувствовав Крячко, Гуров отправил его сдаваться медицине, а сам решил известить Орлова о временной утрате напарника. Но сейчас решил подождать с признанием – уж слишком яростно кого-то отчитывал Петр Николаевич за закрытыми дверями.
Гуров едва успел отступить на шаг назад, когда дверь кабинета распахнулась и в приемную вышагнул Петр Николаевич Орлов. Он сразу увидел Гурова и посторонился, уступая ему дорогу. Гуров вздохнул и шагнул в преисподнюю.
– Садись, – недовольным тоном приказал Орлов.
Гуров проследовал к стульям, выбрал тот, что подальше, и сел.
Орлов встал посреди кабинета и уставился на Льва Ивановича.
– Что? – не понял Гуров.
– Это ты мне скажи что, – ласково потребовал Орлов.
– А я-то что? – рассмеялся Гуров. – Это ты с кем-то только что ругался. Что случилось? Кто это был?
– Дружок твой, – ответил Орлов. – Больничный взял. Только что позвонил.
– Ах, вот оно что, – спрятал улыбку Гуров.
Он понял, что Стас, видимо, решил вспомнить свое честное пионерское слово и лично доложить Петру Николаевичу. Решил, так сказать, снять ответственность с Льва Ивановича. Ну и огреб, соответственно.
– Не злись с утра, Петр Николаевич, – примирительным тоном попросил Гуров. – Ну, заболел человек. Что же теперь сделаешь?
– Да понимаю я все, – буркнул Орлов. – Только прокуратура требует отчет по делу.
– Так скоро? Вот они гады.
– Без Крячко все теперь повезешь ты. – Орлов ткнул пальцем в направлении открытого окна.
Он вернулся за стол. Ослабил воротник форменной рубашки. Достал из ящика стола литровую бутылку нарзана и поморщился:
– Теплая. И когда только успела нагреться?
– Так ты же не из холодильника ее вынул, – улыбнулся Гуров.
– Бог с ней. Расскажи, что там у вас? Как съездили?
Гуров заранее подготовился к подобному вопросу. Пришел к начальству не с пустыми руками. Перед этим успел заскочить в кабинет и взять со стола свеженькую распечатку на нескольких листах – плод своего ночного творчества.
– Прочти, Петр Николаевич, – попросил он, кладя перед Орловым бумаги. – Тут все подробно. Сам понимаешь, никаких протоколов, иначе люди просто не стали бы мне ничего рассказывать.
Орлов уже успокоился. Раздражение по поводу внезапного отсутствия Крячко прошло, ведь Гуров-то остался на боевом посту. Живой и невредимый. Значит, живем дальше.
Читал Орлов быстро, но в некоторых местах «зависал», потирая подбородок. Несколько раз хотел о чем-то спросить, но так и не сделал этого. Лев Иванович терпеливо ждал. Сидел, забросив ногу на ногу, и вспоминал полуночный разговор с Еленой Трифоновой. Вот ведь как бывает: торопишься домой, а в итоге попадаешь в Париж. Пусть даже и с помощью мобильной связи.
Петр Николаевич перелистнул последнюю страницу, дочитал до конца и поднял вопросительный взгляд на Льва Ивановича.
– Достойно, – похвалил он. – Много за вчерашний день сделали.
– Много, – согласился Гуров. – Правда, привело это все куда-то не туда.
– М-да, – Орлов задумчиво повозил ладонью по столу. – Откуда-то силовики вылезли…
– Это для меня тоже стало сюрпризом, – подхватил Гуров. – Весьма неожиданно, не находишь?
– Давай сначала, – сдвинул брови Орлов. – Вот прямо с самой первой встречи. Багов приобрел квартиру у… как там его?
– У Трифонова, – помог ему вспомнить Лев Иванович. – До Трифонова и его семьи никто в злополучной квартире не жил. Трифонов продал квартиру Багову, а тот сбыл ее Егору Позднякову, который зачем-то проломил стенку и приобрел весьма занятную фобию. Но отбросим пока Позднякова, он нам не интересен. Помнишь дату на поляроидном фото? Первое июля восемьдесят четвертого. Если предположить, что это дата смерти Громова, то Багов точно ни при чем. Он въехал гораздо позже.
– А если на фото не дата смерти? – заметил Орлов. – Если труп был спрятан позже, а фото просто положили туда по другой причине?
– Или для отвода глаз. Такое тоже нельзя исключать. Согласен. Но на данный момент у нас нет никаких догадок насчет того, когда именно было совершено убийство. Но есть точная дата – первое июля одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Давай плясать от этого.
Орлов с кряхтением завозился в кресле. Он уселся поудобнее и снова открыл отчет.
– Думаешь, Трифонов как-то причастен?
– В восемьдесят четвертом именно он проживал по этому адресу.
– А дочери тогда сколько было?
– В восемьдесят четвертом ей было тринадцать, – быстро подсчитал в уме Гуров. – Она мало что помнит, Петр Николаевич, хотя тринадцать лет – вполне осознанный возраст.
– Или не хочет вспомнить, – побарабанил пальцами по столу Орлов. – Ты здесь указал, что она периодически приезжает в Москву.
– Да, бывает на родине. Сама попросила запомнить ее номер. Она не против встретиться, в принципе. Дело в другом – она не сказала, когда приедет.
– Но контакты свои оставила, а это говорит о том, что она готова дать показания, – решил Орлов.
– Она готова, – подтвердил Гуров. – Теперь о Ланской. Фото трупа мы ей показали. Я специально их обрезал, чтобы не напугать ее, все же женщина немолодая, но она сразу сказала, что одежда на трупе похожа на одежду Громова. На ту, в которой он ушел из дома. С другой стороны, она могла запросто ошибиться, все-таки сколько времени прошло. Да и прихватило ее, когда она взяла в руки фото. Пришлось срочно корвалолом отпаивать.
– И ведь анализ ДНК теперь не сделаешь, – произнес Орлов и разочарованно цокнул языком. – Ну возьмем мы материалы у трупа, сейчас ребята в лаборатории занимаются окурками, которые мы нашли, но сравнивать-то с чем?
Гуров вынул из кармана пачку сигарет, подумал и спрятал обратно в карман.
– Навещу Ланскую еще раз, – решил он. – Она наверняка сохранила что-нибудь из личных вещей Громова. Если повезет, можно будет идентифицировать личность убитого.
– Давай сейчас же и сделай, Лев Иваныч. – Орлов накрыл ладонью отчет Гурова, показывая, что разговор окончен. – И навести этого американца, с которым Громов водил дружбу. Если американец еще жив, конечно.
– Сделаем.
Гуров подошел к двери, положил руку на дверную ручку.
– А что делать с комитетчиками, Петр Николаевич? Их бы тоже как-то потрясти.
– Для Комитета государственной безопасности твои слова, Лева, прозвучали бы как отменный анекдот. «Потрясти»! Иди, займись делом. А КГБ я возьму на себя. Есть у меня пара знакомых с той поры. Лубянку знают как свои пять пальцев.
Алла Константиновна была рада появлению Льва Ивановича. Улыбнулась ему, как доброму другу, но в этот раз в комнату приглашать не стала. Позвала на кухню, усадила на стол, налила чай. Вчера Гуров здесь не был, предоставив сделать незаметный осмотр квартиры