– Однако и он, конечно, имеет какое-то отношение к тайной миссии Мухтарова, – убежденно заявил полковник и отпустил Филина.
Генерал Саблин, начальник Осипова, был занят все утро каким-то неотложным делом, а полковнику никогда еще не хотелось так, как сегодня, доложить ему результаты проделанной работы.
«А ведь ловко они придумали – вести тайные переговоры с помощью стихов, – размышлял Осипов, прохаживаясь по своему кабинету. – Это избавляет их от сложных кодовых таблиц или книг и журналов, к помощи которых обычно прибегают тайные агенты при шифровке. Следует только крепко держать в уме какое-нибудь стихотворение, и можно уже не сомневаться, что никто из непосвященных не прочтет ни одной строки, зашифрованной с его помощью. Какую-то роль в их тайных передачах играет, конечно, и томик стихов, обнаруженный в чемодане Мухтарова. Он хотя и не имеет прямого отношения к уже прочитанной шифровке, но им намеревались, видимо, пользоваться в будущем или предназначали для каких-нибудь особых передач».
Полковник взял бумагу, на которой был написан текст раскодированной шифрограммы, и снова прочел его:
«Посылаем вам помощника – Мухтарова Таласа Александровича, специалиста по радиотехнике, и рацию. С августа переходите на новую систему».
Что же это за «новая система»? Может быть, имеется в виду какое-нибудь новое стихотворение? Мухтаров в таком случае вез Призраку томик американских поэтов с тем, чтобы он выучил из него до августа какое-то определенное произведение. Затем, видимо, следовало уничтожить книжку и держать это стихотворение в уме. Скорее всего таким стихотворением должен явиться «Ворон» Эдгара По, и Мухтаров, уже начавший заучивать его, повторил в бреду затверженные строки.
Полковник довольно потер руки и торопливо стал ходить по кабинету, с нетерпением ожидая, когда же наконец освободится генерал Саблин и вызовет его к себе…
Размышления Осипова прервал звонок Филина.
– Скажите, пожалуйста, Афанасий Максимович, рация Мухтарова у вас еще? – спросил подполковник.
– Да, – удивленно ответил Осипов. – А зачем она вам?
– На внутренней стороне ее футляра карандашом написано несколько цифровых строк. Посмотрите, пожалуйста, точно ли в начале первой и второй строки стоят восьмерки?
– Подождите минутку, сейчас проверю.
Полковник торопливо открыл крышку рации, стоявшей в углу его кабинета, и на матовом фоне ее внутренней поверхности прочел;
«033 2 19 28 25 7 22 39
035 3 2 26 27 6 3 32 30 5…»
Там были и еще какие-то строки, но полковник сосредоточил внимание только на этих двух. Первые цифры после нулей действительно напоминали восьмерки, но, присмотревшись к ним хорошенько с помощью лупы, Осипов убедился, что это были тройки.
– Вы ошиблись, Борис Иванович, – сказал он в телефонную трубку, – там не восьмерки, а тройки.
– Тройки? – обрадованно переспросил Филин. – Ну, тогда совсем другое дело! Разрешите зайти к вам минут через пятнадцать.
– Приказываю зайти! – усмехнулся Осипов.
Подполковник Филин действительно пришел ровно через четверть часа. В руках он держал теперь томик стихов американских поэтов. Глаза его возбужденно блестели, как и в тот раз, когда он впервые сообщил о своем открытии. Видно было, что и теперь ему посчастливилось.
– Вот, пожалуйста, – радостно проговорил он и раскрыл книгу на той странице, на которой начинался «Ворон» Эдгара По. – Читайте строфу третью:
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего.
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость – и больше ничего».
Подполковник Филин был великолепным математиком, влюбленным в логарифмы и интегралы, но он любил и поэзию. Уверял даже, что у нее много общего с математикой. Стихи Эдгара По прочел он с чувством, отметив при этом удачный перевод первой строки, в которой повторением буквы «ш» усиливалось ощущение шороха.
– Ловко это они шипящие обыграли! – с восхищением заметил он. – «Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах…» Здорово, не правда ли? Прошу, однако ж, обратить внимание на третью строку.
Развернув перед Осиповым лист бумаги, Филин торопливо написал на нем текст этой строки и пронумеровал все буквы его следующим образом:
«И, ч т о б с е р д ц у л е г ч е с т а л о,
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
в с т а в, я п о в т о р и л у с т а л о»
22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Без труда можно заметить теперь, – продолжал он, – что цифры шифра на крышке футляра рации Мухтарова: 2, 19, 28, 25, 7, 22, 39 соответствуют буквам, из которых слагается слово «Чапаева».
Аккуратно обведя карандашом эти буквы и цифры, Филин перевернул листок на другую сторону.
– А теперь такую же процедуру проделаем и с пятой строкой той же строфы:
«Г о с т ь к а к о й- т о з а п о з д а л ы й
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
у п о р о г а м о е г о».
23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– К этой строке, – продолжал Филин, – относятся цифры – 3, 2, 26, 27, 6, 3, 32, 30, 5. Расшифровываем их и получаем слова: «сорок семь». Надо полагать, что это адрес: улица Чапаева, дом номер сорок семь. А в двух следующих строчках сообщается фамилия проживающего по этому адресу Жиенбаева Кылыша Жантасовича. Вот вам и разгадка тайны томика американских поэтов. В нем ключ к новой системе, видимо, будущего шифра шпионов, которым так кстати для нас поспешил воспользоваться Мухтаров.
КОГО ПОСЛАТЬ?
Освободившись от срочных дел, генерал Саблин не стал приглашать к себе полковника Осипова, а сам зашел к нему в кабинет.
Генерал был высокий, сухопарый. Черные волосы его изрядно поседели на висках, но выглядел он моложе Осипова, хотя они были ровесниками. Легкой походкой прошел он через кабинет и, поздоровавшись, сел против полковника верхом на стуле. Тонкие, все еще очень черные брови генерала были слегка приподняты.
– Кажется, нам удалось кое-что распутать, Афанасий Максимович? – спросил он спокойным, веселым голосом, хотя Осипов хорошо знал, как волновала генерала возможность напасть на верный след знаменитого Призрака.
– Многое удалось распутать, Илья Ильич!
– Ого! – невольно воскликнул Саблин, не ожидавший от полковника, очень сдержанного в выражениях, такого многообещающего заявления.
Когда-то, лет тридцать назад, совсем еще молодым человеком, познакомился он с Осиповым на курсах ВЧК. С тех пор долгие годы работали они вместе на самых трудных фронтах тайной войны со злейшими и опаснейшими врагами Советского государства. Крепко сдружились они за это время и прониклись друг к другу тем глубоким уважением, которое рождается лишь в минуты самых тяжелых испытаний. Разница в званиях и должностях не мешала и теперь их дружбе.
Осипов никогда не бросал своих слов на ветер и всегда был очень трезв в оценке обстановки. Сегодня, однако, было похоже, что доложит он о какой-то большой победе, а уж Саблин-то хорошо знал, как нелегко давались эти победы на невидимых фронтах тайной войны.
Интересно, что же удалось ему распутать?
Усевшись поудобнее, генерал Саблин приготовился слушать.
– Выкладывай же, Афанасий Максимович, – проговорил он нетерпеливо.
– У меня теперь почти нет сомнений, что Мухтаров направлялся помощником к Призраку, – довольно уверенно начал Осипов свой доклад: – Легальная фамилия этого Призрака, видимо, Жиенбаев, и живет он на улице Чапаева, в доме номер сорок семь. Такая улица есть в городе Аксакальске, то есть именно там, где мы и предполагали присутствие Призрака.