Читать интересную книгу Смертник - Владимир Махов

Насыпь переходила в контрольную полосу, которая ограничивалась столбами с рядами колючей проволоки, закрученной спиралью. Там начиналась чужая земля.

Зона глаза не мозолила и место свое знала. Живность, плодящаяся в резервации, сюда не совалась. До тех пор, пока Зоне не становилось тесно в прежних границах. Она всегда предупреждала об этом серией направленных выбросов, в таких случаях всегда идущих волной в сторону кордона. Подобное «иду на вы» военные научились понимать сразу. Сделать они ничего не могли, а потому предпочитали относиться к маневрам Зоны по принципу «приказы начальства не обсуждаются». Кордон послушно переносился на новое место, указанное Зоной.

Так происходило не всегда. Иногда ученые в очередной раз предлагали применить новое оружие, проводились широкомасштабные учения. Но результат был неизменен. Умные головы снова занимались разработкой чего-то, способного уничтожить Зону, которая…

Вряд ли она вообще замечала то, что творилось в ее владениях.

Мирный договор между сталкерами и военными существовал ровно до тех пор, пока кто-нибудь его не нарушал. Тогда начиналась война. Армия против сталкеров. Кровавая заварушка носила локальный характер. Там, где имелись спрос и товар, отношения переходили в завершающую стадию довольно быстро, и шаткий мир восстанавливался. Главным для сталкеров оставалось одно – не попадаться. С теми, кого обнаружили на контрольной полосе, поступали жестко – пуля без предупредительного выстрела. Порядок есть порядок. Показуха, как и в советские времена, по-прежнему собирала щедрые плоды.

Передвигаться в трубе, соединяющей два мира, можно было лишь согнувшись. Ника так и шла, низко опустив голову, поэтому вскинутую руку Грека, идущего впереди, заметила не сразу. Девушка остановилась только тогда, когда услышала шум машины, проезжающей по насыпи. В довершение ко всему пинок тяжелым ботинком по голени мгновенно отрезвил ее. Она сдержала всхлип и потянулась к ушибленному месту – большего позволить себе не могла. Стукнет Греку моча в голову, так он завернет назад от самого кордона.

Ника остановилась, неслышно переводя дух. Она прислушалась к тому, что творилось над головой. В спину ей с размаху ткнулся Макс. Будь он на ее месте, схлопотал бы первым. А так досталось ей, поскольку шла после проводника. За ней двигался Макс, а замыкал отряд Краб. Так распорядился Грек, а обсуждать приказ проводника дураков не нашлось.

«Ему бы в цирке работать, – подумала Ника и зло покосилась на Грека. – Всего полдня и пообщались, а уже „мои приказы не обсуждаются“ заучено намертво. Не стоит расстраивать бывшего прапорщика».

Девушка не могла поручиться за остальных, но что касается непосредственно ее, то это правило, пожалуй, оставалось единственным, что ему удалось вбить ей в голову, доселе с военной наукой не знакомую.

Глухарь ошибся, полагая, что Грек ни за какие деньги не поведет женщину в Зону. Повел. Никуда не делся. С одной лишь разницей, что хмурый проводник так и остался в неведении относительно ее настоящего пола.

Через пару часов после памятного разговора с Глухарем Ника, бесцельно шатавшаяся по ночным улицам, вернулась в бар. На этот раз она зашла с другого хода.

В подсобке, заваленной тряпками, смывала грим Лялька.

Вот кто оказался благодарным слушателем. Глядя в огромные, расширенные до предела глаза, хотелось говорить и говорить.

– Ерундой не страдай, – посоветовала ей Ляля, после того как честно ответила на вопрос, почему выручать Красавчика в Зону никто не пойдет, если сам Глухарь отказался. – Даже не думай у кого-нибудь из проводников проситься. У сталкеров на этот счет бзик. Женщина в Зоне – то же самое, что и на корабле раньше. Да и, насколько я знаю, нет их там и никогда не было. О мертвяках, протухших после первой аварии, я не говорю, сама понимаешь. Меня, например, ни за какие деньги туда не затянешь. А деньги я люблю, ты знаешь… Для другого пожмотилась бы, а для Красавчика не жалко. Щедрый всегда был, за каждым баксом не давился, как некоторые. Помню, он в больницу как-то меня повез, когда внематочная у меня была. Бери, все равно он свое уже отработал. У меня теперь другая задумка. Представляешь, выхожу я на сцену, вся в белом, как пионерка…

Ника ее уже не слушала. Пару часов назад мужики пожирали глазами тот самый сталкерский костюм, точнее, то, что за ним скрывалось, и вот он лежал перед Никой во всем своем великолепии.

Красавчик собственноручно достал настоящий камуфляж, когда узнал о том, что Лялька задумала.

– Никакой бутафории, – категорично заявил он. – Не будет того накала. Я раздобуду тебе настоящий наряд. Не мелочись, Лялька. Выкати тысячу баксов. Такой костюмчик будет – со всеми наворотами и под размер, кстати. Я как представлю тебя в нем, так уже слюни текут. А может, и не слюни…

Лялька рассмеялась от удовольствия, зажав ему в шутку рот, но деньги выкатила. Правда, после того как Красавчик не отозвался на пикантное предложение о бесплатной раздаче слонов в течение месяца. Целых пять раз.

– Извини, Ляля, – сказал он. – Так часто мне не надо. Сталкер я уже давно. По таким расчетам мне на всю жизнь хватит. Еще остаться должно.

Получив костюм, Ляля пошла дальше. Хорошо, что успела сперва объяснить, в чем состоит ее задумка.

– Вот выхожу я, представь, вся такая крутая. – Лялька профессионально огладила выпуклости. – В сталкерском прикиде. Народ тащиться начинает. Тут появляется как бы хозяин Зоны. У меня на примете и парень знакомый есть. Так распишу его голого – ну прикроем там то, что торчать будет, – что от живого хозяина и вблизи не отличишь. Он-то и начинает меня лапать. Вот это номер! Представляешь?

– Ага. – Красавчик беспечно кивнул. – Один?

– Что один? – не поняла Лялька.

– Спрашиваю, один парень у тебя на примете?

– Один. – Девушка хлопнула огромными ресницами.

– Тогда номер не пойдет.

– Почему?

– Одного надолго не хватит. Представь себе, девочка моя, когда твоя программа начинается, половина зала уже лыка не вяжет. Остальные просто пьяны вусмерть. Не так поймут. Сталкеры после ходки – народ нервный. Схлопочет твой протеже в первый же вечер пулю между глаз. Трудно тебе будет после этого замену ему найти…

Костюм пришелся Нике впору. Ботинки тоже.

Но главное – Грек, к которому посоветовала обратиться та же Ляля, не различил подделки. Правда, длинные черные волосы пришлось отрезать и прибавить круглые очки с простыми стеклами.

– Взгляд у тебя… женский. Прикройся. Это неприлично. Примут за голубого – в Зону тоже не возьмут. Сталкеры, понимаешь, любят, когда у них тылы прикрыты.

Армейский рюкзак с аптечкой, подробную карту Зоны – вряд ли вообще у кого-нибудь была такая, предмет гордости Красавчика! – и почти новый автомат с шестью запасными рожками Ника взяла в схроне – то ли домике, то ли сторожке, заброшенной в лесу, о которой, кроме Красавчика, известно было только ей. Никогда бы девушке не знать о схроне, если бы той ночью, когда она очнулась, истекая кровью и жалея об одном, что осталось жива, Красавчик не принес ее туда.

– Молодец, – одобрил экипировку Ники проводник. – Этот парень знает толк в защитном обмундировании.

Хорошо еще, что в пример другим новобранцам – так он называл по старой привычке тройку новичков, выразивших желание посетить Зону, – не поставил. Любая похвала начальства способна с первых минут вбить клин в отношения между подчиненными. Тогда как ругань, наоборот, сближает.

Сразу вслед за похвалой Грек взялся читать нотацию. После первых же его слов: «Мой приказ не обсуждается. Это – закон. Если я велю стоять, то так и делайте, будь вы хоть по жопу в дерьме», – Ника мысленно отъехала.

Девушка следила за тем, с каким воодушевлением Грек объяснял правила поведения в Зоне, как горели его глаза с полопавшимися кровеносными сосудами. Она смотрела на большой нос с крупными порами, казалось живший на отекшем лице отдельной жизнью, на щеки, выбритые до синевы, на тонкие губы. Весь он был как гриб боровик – крепкий еще мужчина сорока с лишним лет, с широкими плечами и едва наметившимся животом. Пока он говорил, Ника думала о том, что этот человек нашел свое призвание. Заключалось оно в том, чтобы время от времени иметь возможность произносить вот эту самую фразу: «Мой приказ – закон».

– Слухай сюда, хлопец. – Добродушный взгляд проводника вдруг стал проникновенным. – Вижу, неинтересно тебе, о чем тут разговоры разговаривают. И то правда, не стоит так голову напрягать, если жить осталось всего ничего. Звать тебя как будем?

Ника открыла было рот, чтобы придумать себе достойную кличку. Допустим, Меченый. Но рот так и остался открытым.

Грек перебил ее:

– Можешь не отвечать, Очкарик. И так все ясно.

Так и стала она Очкариком.

С Крабом, например, тоже все было ясно. У него на левой руке срослись два пальца – средний и указательный. Невысокий, сутулый, с жестким взглядом темных глаз, спрятанных за набрякшими веками, он также спорить не стал.