Читать интересную книгу История России. От Горбачева до Путина и Медведева - Дэниэл Тризман

Поворотный момент наступил летом 1990 года, когда с поддержки и Ельцина, и Горбачёва группа экономистов под руководством Григория Явлинского и Станислава Шаталина подготовила амбициозный план по созданию рыночной экономики за 500 дней. Согласно этой программе в течение первых трех месяцев власть должна была приватизировать небольшие фирмы и разрушить монополии. Цены постепенно выйдут из-под контроля государства. К концу 500 дней большинство предприятий будут проданы или сданы в аренду, а цены на большинство товаров станут свободными. Ельцин и российское правительство приняли этот план. Сначала Горбачёв был в восторге, задавая Шаталину вопросы по пять раз в день и сообщая Ельцину, что поддержит план до конца. Но потом передумал и вместо этого одобрил программу, разработанную премьер-министром Николаем Рыжковым, и направленную на спасение плановой экономики.

Отказавшись от радикальных рыночных реформ, Горбачёв обратился за поддержкой к государственным и партийным консерваторам. Убежденные коммунисты были в ужасе от пошатнувшихся позиций партии и требования независимости некоторых передовых республик. Горбачёв назначил Бориса Пуго, сторонника жесткого курса в политике и бывшего главу КГБ в Латвии, министром внутренних дел и стал более внимательным к паникерским прогнозам председателя КГБ Владимира Крючкова. Гордый от того, что находится в курсе всех слухов, Горбачёв отрицал свой отказ от реформ. Один из журналистов спросил его, движется ли он в сторону правых. Тот с болезненным выражением лица ответил: «Нет. Я собираюсь двигаться по кругу»[13].

С этими словами он завел старую песню. Он играл с идеей силового решения, как мы все прекрасно знаем, никогда ничего никому прямо не приказывая, но всегда руководя службой безопасности намеками, высказываемыми вслух. В декабре 1990 года Крючков попросил двух помощников, как он сказал по поручению Горбачёва, подготовить план на случай чрезвычайного положения. Потом в январе 1991 года вооруженные силы нанесли удар, по-видимому, в попытке свергнуть избранное правительство Литвы и Латвии и заменить его созданными КГБ Комитетами национального спасения. Разработка этого вторжения, подготовленного реакционным генералом Валентином Варенниковым, обсуждалась на заседании политбюро в начале марта 1990 года. 8 января советские войска начали занимать здания в Вильнюсе – столице Литвы. Два дня спустя, когда солдаты ворвались в здание телефонной станции и железнодорожного вокзала, Горбачёв выставил ультиматум литовскому правительству, угрожая установить прямое президентское управление из Москвы, если оно не перестанет пытаться восстановить буржуазный строй. 13 января войска захватили городское телевидение и радиостанции[14], убив по меньшей мере 14 безоружных граждан и ранив более ста человек.

Горбачёв отрицает, что отдал приказ о столь суровых мерах, да и не было найдено ни одного документа с его подписью. Но он был в курсе происходящего, но ничего не отменил. 8 января, когда он встретил премьер-министра Литвы Казимиру Прунскене, он попросил ее навести порядок в стране, добавив:

«В противном случае я буду обязан выполнить это сам». Горбачёв не проводил никакого расследования, никто не был наказан. Более недели он не осуждал военные действия, а фактически обвинил литовцев в том, что они спровоцировали кровопролитие. По этому поводу Ельцин прилетел в Таллинн, чтобы выразить свою солидарность с прибалтами, а диверсионные вооруженные отряды направили свою агрессию на Латвию, захватывая здания в Риге.

В конце января Горбачёв, объявив борьбу с преступностью, уполномочил армию патрулировать города России и других республик. Вооруженные люди ходили целыми отрядами по Москве и прочим городам. Когда ближайший помощник Горбачёва Анатолий Черняев пожаловался на это, Горбачёв ответил: «Лезете не в свое дело!.. Ничего особенного… И вообще, мечетесь, паникуете, как вся интеллигенция…» Лидеры большинства республик отказались от вооруженных патрулей, поэтому их вынуждены были отменить.

Время от времени состояние Горбачёва под влиянием его информаторов из КГБ было близко к параноическому. Однажды в субботу утром его либеральный помощник Александр Яковлев собирал в лесу грибы со своими внуками. Вдруг на автомобильный телефон поступил срочный звонок от Горбачёва, который хотел знать, что делает Яковлев за пределами Москвы вместе с министром внутренних дел и главой Генерального штаба. В марте 1991 года Ельцин вывел отряды сторонников кардинальных реформ на Красную площадь, проигнорировав тысячи военнослужащих, дислоцированных там для запугивания радикалов. Яковлев сказал, что Горбачёв позвонил ему в панике с известием о том, что демократы запаслись крюками и веревками, чтобы взобраться на стены и взять штурмом Кремль. Мэр Москвы смеялся, когда Яковлев по просьбе Горбачёва вызвался разузнать, есть ли в городе дефицит веревок и подобных товаров.

Состояние Горбачёва под влиянием его информаторов из КГБ было близко к параноическому.

Но пока Горбачёв, казалось, верит в любую дезинформацию о сторонниках реформ, отмахиваясь от неоднократных предупреждений о том, что его союзники жесткой политики планируют свергнуть его. В июне 1991 года сторонники власти военного правительства пытались организовать конституционный переворот. Премьер-министр Валентин Павлов попросил Верховный Совет передать ему полномочия. «Я не могу для принятия решений по каждому вопросу обращаться к президенту», – объяснил он. Крючков и министр обороны Дмитрий Язов потребовали ввести чрезвычайное положение. Правительство, которое в данный момент находилось под контролем коммунистов, оппозиционеров Горбачёва, возможно, молча приняло бы это, если бы президент неожиданно не появился, чтобы ликвидировать план, пошутив на встрече с журналистами, что «переворот закончен».

Конечно, это было не так. К июлю ежедневно стали появляться тревожные признаки. Александр Яковлев получал отчеты о том, что высоко поставленные генералы подозрительно часто устраивают заседания. В тот же месяц он ушел в отставку, предупредив, что переворот неизбежен.

Другие сообщали о передвижениях воинских подразделений за пределы Москвы. Даже американскому послу Джеку Мэтлоку предложили передать Горбачёву сообщение от мэра Москвы Попова о том, что запланирован переворот. Евгений Примаков, советник, имеющий тесные связи в КГБ, вызвался рассказать Горбачёву, что ему не следует слишком уж доверять службе безопасности. На эти предупреждения Горбачёв отреагировал со скрытой иронией и одновременно с явной насмешкой. «Вы преувеличиваете!» – ответил он Яковлеву. «Юнец! – говорил Горбачёв о Примакове, пересказывая его телефонный разговор своему помощнику Черняеву. – Я сказал ему: „Женя, успокойся. Ты один из всех не должен поддаваться панике“».

Весной 1991 года Горбачёв уговорил лидеров девяти республик обсудить условия нового Союзного договора, который рассматривал СССР как конфедерацию суверенных государств. Новый Союзный договор должен был быть подписан 20 августа. Горбачёв рассказал Ельцину – скорее всего, его кабинет прослушивался агентами КГБ, – что планирует уволить Крючкова и Язова и провести выборы на должность президента нового конфедеративного союза. Приведя в порядок все дела, Горбачёв отправился в отпуск в Форос на Черное море.

Последовавший переворот, во время которого сторонники Горбачёва, приверженцы жесткого курса в политике – Крючков, Язов, Пуго и другие, отправившие его на дачу и объявившие постановление Государственного комитета о чрезвычайном положении, стал предметом исследования многих ученых. Я вернусь к подробностям ниже. Ельцин в окружении своих сторонников координировал сопротивление из российского правительства (Белого дома). В течение трех дней восстание было подавлено, Горбачёв вернулся в Москву. Хотя коммунистическое управление полностью себя дискредитировало, Горбачёв провел пресс-конференцию, которая всех сбила с толку, поскольку он встал на защиту партии. Руководители республик вдруг осознали хрупкость их новой свободы и захотели выйти из Союза. Но Горбачёв все еще надеялся договориться о принятии нового Союзного договора. Как он сказал египетскому президенту Хосни Мубараку, он думал, что националистическое поведение в республиканских законодательных органах всего лишь временное явление.

Сначала Горбачёва поддерживал Ельцин, который был счастлив, что Союз еще сохранился, хотя уже больше не считался совершенно свободной конфедерацией, и Россия может получить большую часть советской собственности. Но проходили месяцы – и все, за исключением двух оставшихся республик, объявили о своей независимости. Украина потребовала, чтобы ей остались вооруженные части, размещенные на ее территории. В декабре украинцы провели референдум, где решались вопросы будущего страны; 84 % зарегистрированных избирателей приняли участие и 90 % из них проголосовали за независимость. Через неделю Ельцин встретился с президентами Украины и Беларуси в охотничьей усадьбе «Вискули» в Беловежской Пуще, все трое подписали Беловежское соглашение об аннулировании Советского Союза и создании нового Содружества Независимых Государств (СНГ).