Разложив на тарелке рагу с гарниром, я пошёл в спальню. Диана лежала на кровати в коротких облегающих шортах и топике. Она читала. Я стоял с тарелкой в руке и жадно разглядывал её. Она взглянула на меня. Я сглотнул и прошёл вдоль кровати. Положил тарелку на тумбочку рядом с ней:
— Тебе надо поесть…
— Я не голодна.
Она продолжила читать.
"Лучше не настаивать..". Я вышел из комнаты.
Ужинал я один. Успокаивал себя тем, что мы хотя бы в одной квартире. Спать я направился в гостиную. До этого мы никогда не спали порознь. Я проворочался до двух часов ночи, но так и не смог заснуть.
Не выдержав, я тихо вошёл в спальню. Диана спала, обнимая подушку. Книга лежала открытой. Я наклонился к ней и поцеловал её в макушку. Уходить не хотелось, но я заставил себя забрать с тумбочки нетронутое рагу, и запер за собой дверь спальни.
Утром Дианы уже не было. Она всегда выходила на час раньше меня. Видимо, я всё же заснул ночью от усталости.
На работе я мучился от навязчивых мыслей о том, что пока меня нет дома, Диана могла просто собрать вещи и уйти. Стоит ли говорить о том, что как только закончился рабочий день, я выбежал первым и, доехав до дома, бегом поднялся по лестнице?
Было тихо. Но она была дома. Сидела на кухне, пила чай и читала ту же книгу. Я не удержался, и обнял её. С ужасом понял, что не чувствую её. Раньше от неё исходило тепло. Я чувствовал это даже из другой комнаты. Видимо, я привык к этому, как к вечно горящему в доме очагу, и вопринимал как нечто должное.
Она не вырывалась из моих объятий, и потому я старался подольше удержать её в них.
В таком темпе прошло больше недели. Я плохо спал, плохо ел. На работе стали интересоваться моим состоянием, даже предложили взять отпуск. Я было почти согласился, подумав о том, что мог бы предложить Диане выехать из города на пару дней, но понял, что она пошлёт меня куда подальше с моим неуместным предложением.
Этой ночью я прошёл к ней в спальню. Было поздно. Диана уже спала. Я лёг рядом, и притянул её к себе. Она заворочалась и проснулась. Осознав, что я лежу рядом и обнимаю её, она попыталась вырваться. Я не позволил, и прижал её сильнее.
— Отпусти меня, — она сказала это устало.
— Нет.
— Пожалуйста, не трогай меня, — её голос дрогнул.
— Не могу.
Она стала вырываться. Я не ожидал, что в ней столько силы. Я прижимал её к себе, пока она вертелась во все стороны и пыталась разомкнуть мои руки. Она закричала. Я замжурился и сжал руки сильнее. Если я её сейчас отпущу, то это будет конец.
Диана уперлась в мою грудь ладонями, отталкиваясь и выгибаясь, она кричала, захлёбываясь слезами. Я понемногу увеличивал давление, и когда понял, что она выдохлась, прижал её к груди. Теперь она всхлипывала прямо в мою футболку, сжимаясь и подбирая колени. Её трясло. Меня трясло не меньше.
Наконец, она перестала плакать. Её плечи продолжали вздрагивать. Она отодвинула голову от моей груди и спросила севшим голосом куда-то в пространство:
— Зачем?
Я ослабил объятия и молчал.
— Зачем ты это сделал?
Я до боли прикусил нижнюю губу.
— Зачем ты это сделал? — спросила она в 3-ий раз.
— Потому что я дебил, — ответил я совершенно искренне.
Она молчала. Я понимал, что этот ответ её соврешенно не устраивал. Её ни один ответ бы не устроил.
— Ты касался её? — спросила она.
— Нет, — отчеканил я, и поспешил добавить, — мы только лишь здоровались за руки, и в последние 2 раза в качестве приветствия она поцеловала меня в щёку.
Я боялся представить, какие мысли роятся у неё в голове. Я снова прижал её к себе и на этот раз поцеловал в лоб. Я не отрывался от неё. Опустился чуть ниже, к виску, далее — к щеке. Приподняв её лицо за подбородок, я впился в её губы. Она не ответила на поцелуй. Но я понимал, что уже не смогу остановиться.
Развернувшись, я оказался на ней, вдавливая её в матрас и опускаясь к её шее. Она слегка застонала, скорее в качестве протеста, нежели от возбуждения.
— Я ужасно скучал, — сказал я, заглянув ей в глаза.
Она отвернулась, но обняла меня за шею. И тут мне снесло крышу. За считанные секунды я раздел её и, опираясь на одну руку, другой развёл её бёдра и вошёл резко и до упора. Она вкрикнула, и инстинктивно попыталась отодвинуться. Но я слегка придавил её весом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кажется, я сделал ей больно. Нахлынувшая страсть оказалась слишком сильной. Дождавшись, когда она немного расслабится, я стал двигаться, набирая ритм. Я вколачивался в неё, прикусывая её губы, и упивался её стонами. Я, действительно, скучал.
Я обожал то, как она кончала. Ярко… Ей хотелось дарить удовольствие. Я кончил сразу после неё ей на живот.
Мы лежали и пытались отдышаться. Оба были морально и физически уставшие. Меньшее, что я мог для неё сейчас сделать — взять на себя очередное физическое усилие.
Я встал, и обойдя кровать, взял её на руки и понёс в ванную. Я бережно вымыл её, наспех сполоснулся сам и, высушив нас обоих, так же, на руках, понёс её обратно в кровать. Она была сонной и мило зевала. Уложив её под боком, я зарылся в её волосы и заснул.
Утром Дианы снова не было. С работы я написал ей сообщение. Весь ужас заключался в том, что за последние месяцы мы не общались по телефону. Все мои последние сообщения, написанные ей, были отмазами для встреч с Александрой. Я безбожно лгал Диане.
Я решил пригласить её в ресторан. В ответном сообщении она дала мне знать, что уже назначила встречу в кофейне с подругой. Она отплачивала мне той же монетой.
Я пожелал ей приятно провести время и поинтересовался, стоит ли за ней заехать, чтобы потом забрать её из кафе.
Диана повела себя феерично: она не ответила мне.
Дома я ждал её до 10 ночи. Она вернулась весёлая, но стоило ей меня увидеть, как улыбка сползла с её красивого личика.
"Ну, что ж… Заслужил"
Каждую ночь я прижимал её к себе, а на утро она снова становилась холодной. Музыку она теперь слушала только в наушниках. Секс стал другим. Она получала физическое удовольствие, но я не чувствовал её. Я старался касаться её по поводу и без, но она оставалась отчуждённой. Это продолжалось больше месяца.
Как то, посадив её на эту злополучную столешницу, я целовал её, предвкушая, как она будет стонать от наслаждения ближайшие полчаса. Целуя её в шею, я признался ей в любви.
Она напряглась, и, мягко оттолкнув меня, спрыгнула вниз и ушла.
Да, она уже просила больше не говорить ей этих слов.
Диана не обращалась ко мне кроме как по имени и только при надобности, хотя раньше называла меня исключительно ласковыми прозвищами.
Я спрашивал у сотрудниц, что дарить своей девушке. Заваливал её сообщениями по любому поводу. Изводил её вопросами после работы о её делах, настроении, всяких мелочах, что могли её мало-мальски заинтересовать. А ещё я целовал её всё время и везде, где мог дотянуться. Я брал её измором. Прошёл ещё месяц.
Однажды, вернувшись с работы, я услышал доносившуюся с кухни музыку. Я осторожно запер за собой дверь и бесшумно прошёл внутрь. Она подпевала и, танцуя, что-то готовила. Я подошёл к ней сзади и обнял. Она вздрогнула. Я отключил газ и развернул её к себе. Молча взял её на руки и понёс в спальню. Наконец, я почувствовал немного тепла, исходившего от неё.
Я был так рад, что не выпускал её из объятий последующие 2 часа, позволяя ей немного приходить в себя после множественных оргазмов и снова набрасывался на неё. Перед тем, как она кончила в последний раз, я снова признался ей в любви. На этот раз я не позволил Диане даже дёрнуться, удерживая её руки над головой и продолжая двигаться.
Не сказать, что наши отношения вернулись в прежнее русло, но они потеплели. Иногда я видел, с какой грустью Диана на меня смотрит, но все же теперь она хотя бы отвечала на мои поцелуи, и не переставала улыбаться при виде меня. Я немного расслабился.
С того рокового дня прошло почти 6 месяцев. Диана была со мной. Мы вновь притирались к друг другу. Я вновь добился её, потратив на это ещё полгода, но понимал, что прежнего доверия ко мне в ней не осталось.