Читать интересную книгу Амурские звероловы (Год из жизни Богатыревых) - Всеволод Сысоев

Молчавший до сих пор Соловьев начал расспрашивать Гейкера, на какую приманку берут они соболя и как ставят на него капканы. Беседа между ними затянулась. Не дождавшись ее конца, Наташа забралась в спальный мешок и скоро погрузилась в спокойный сон.

Наутро она встала раньше всех. Ей не терпелось осмотреть ловушки. После завтрака, взяв с собой по куску хлеба с салом, все разошлись по своим маршрутам. Лишь к концу дня вернулась Наташа по своим следам в палатку. В бумажном пакетике она принесла четыре красно-серых полевки и две азиатские мыши и тут же приступила к препарированию. Вскоре пришел Гейкер, принес соболя и трех белок, чем обрадовал охотоведа. Осмотрев разложенных на доске полевок, нанаец улыбнулся:

— Тебе хороший охотник. Много зверя поймал! Только кто такую пушнину примет?

Наташа весело рассмеялась, потом постаралась убедить охотника в важности ее работы.

— Полевки — основной корм соболя и других пушных зверей. Их много, но человек не все знает о них. Вы, Гейкер, старый охотник, а скажите, сколько приносит полевка детенышей в год?

— Однако, штук восемь.

— Не угадали. Наша дальневосточная полевка в одном году может принести шесть пометов, и в каждом из них появляется на свет от трех до тринадцати детенышей. Следовательно, общее число их может превышать сорок. Осенью в ее кладовых мы находили по нескольку килограммов съедобных корней или по тысяче штук желудей.

По лицу Гейкера можно было понять, что он удивлен: светловолосая девушка знает больше его! И откуда она все это знает?

Послышались шаги Соловьева. В его рюкзаке был всего один колонок, но зато он видел два свежих следа соболя.

Прошло несколько довольно однообразных дней. Охотники приносили охотоведу различных зверьков и птиц. Она измеряла и взвешивала их, определяла пол и возраст, брала пробы из внутренних органов, определяла содержимое желудков. Ей очень хотелось самой участвовать в охоте и походах по тайге. Но она не могла производить обмеры и анализы по вечерам из-за скудного освещения и вынуждена была заниматься этим в палатке днем. Мужчинам это нравилось: к их возвращению на табор всегда был готов вкусный обед из дичи.

Скоро трофеи охотников стали скудеть, и группа снялась с табора и направилась к зимовью Богатыревых. Гейкеру не составляло труда вывести их на место: однажды он уже проходил по Алой и видел зимовье. На второй день пути они вышли на Алую, спустились по ее течению к устью и затем хорошо проторенной тропой вышли к цели. В избушке никого не было. В ожидании хозяев Наташа растопила печку и сварила большую кастрюлю супа, вскипятила чай. Соловьев не стал разгружать нарту: неизвестно, примут ли их Богатыревы, не пришлось бы ставить свою палатку. На такой случай они напилили и накололи дров, нарвали два снопа вейника.

Вечером к зимовью подбежала собака. Ее внимание привлекли прежде всего незнакомые псы. Она подбежала к ним и, дружелюбно махая хвостом, начала обнюхивать пришельцев.

— Хорошая примета, — заметил Соловьев, — ежели хозяйская собака с лаской, то ссоры не будет.

Вскоре послышался скрип шагов, из лесу вышли Иван Тимофеевич и Матвей. Стоявшая у избушки нарта не удивила их: не раз наведывались к ним инспектора и охотоведы, но когда Богатыревы вошли в зимовье и увидели на скамейке мило улыбающуюся девушку, они опешили — женщина еще никогда не переступала порога этого промыслового жилья, затерявшегося в малодоступных дебрях Сихотэ-Алиня.

— Кого же это к нам бог послал? — С этими словами Иван Тимофеевич протянул руку Наташе, назвав свою фамилию.

— Охотовед Суходольская, — скромно отвечала Наташа. Она пожимала руки охотникам, а исподволь любовалась Богатыревым-старшим. «Прав Перекатов, называя его Ильей Муромцем, ну до чего ж похож!» — думала она про себя.

— Первый раз вижу охотоведа в юбке! — выпалил Матвей, напуская на себя молодецкую развязность.

— Так она же не в юбке, а в штанах, да и носит их лучше тебя, — стараясь урезонить сына, пробасил Иван Тимофеевич и начал снимать с себя серую армейскую шинель.

— Куда же вы путь держите? — снова обратился он к Наташе.

— К вам прибыли, Иван Тимофеевич, по совету Перекатова. Если не откажете, хотим с вами месячишко пожить, — и она мельком взглянула на Матвея.

Тот от растерянности промямлил:

— Тесновато у нас будет, — но тут же устыдился своих слов и смущенно замолчал.

— В тесноте, да не в обиде, — решительно сказал Иван Тимофеевич. — На общих нарах мужикам места хватит, а вам отдельные соорудим.

Пока Богатырев расспрашивал гостью о цели ее прибытия в тайгу, подошли остальные промысловики. Присутствие женщины взбудоражило всех зверобоев: они и рады были ей, и боялись, как бы не прибавила она им хлопот. Но уже с первых минут общения с ней все поняли, что Наташа — самостоятельная девушка, умеющая быть не в тягость окружающим. Да и жизнь леса, хотя и по книгам, знает не так уж плохо.

За общим ужином все расхваливали приготовленный Наташей суп.

— Оставайтесь у нас стряпухой. Мы вам и пай выделим из добытой пушнины, — полушутя-полусерьезно предложил Степан.

Наташа поблагодарила за предложение. Она готова была пустить в ход все свои познания в кулинарии, лишь бы охотники приносили ей как можно больше звериных тушек для анализов и она могла бы наблюдать за промыслом.

Древесная берлога

Увлеченные пушниной, Матвей и Маркин так и не удосужились сходить за найденным в лиственнице медведем. Недостатка в мясе не было, и они решили взять его перед отъездом с промысла. Появление в зимовье девушки возбудило у молодых парней желание как-то проявить себя. И Матвей вспомнил об этой берлоге. И хотя взять медведя представлялось делом трудным, это был подходящий случай блеснуть своей охотничьей удалью. Он предложил Наташе принять участие в охоте.

— Вы на серьезных охотах, поди, не бывали, хотите посмотреть, как добывают медведя? Есть у нас на примете неподалеку берложка, может, сходим?

— С удовольствием, — ответила девушка. — Я и фотоаппарат прихвачу. Но почему вы мне разрешаете только смотреть? Я хочу участвовать. Вы мне должны, как женщине, предоставить право первого выстрела.

— Медвежья охота — дело не женское.

— Не согласна. Я знала колхозниц, убивавших медведей, и даже изнеженные дворянки в старину охотились на этого зверя. К тому же я охотовед.

— Уговорили, так и быть, — стрелять будете первой.

Матвей не прочь бы идти на берлогу вдвоем с Наташей, но, понимая сложность предстоящей охоты, он предложил Маркину идти с ними. Тот отказался: стоит ли отрываться от соболевки, попусту тратить время, когда еще неизвестно, удастся ли взять зверя! Соловьев же согласился сразу.

За завтраком Иван Тимофеевич шутил:

— Не взять тебе нынче, Матвей, медведя. Белогрудка — зверь шустрый, гляди да гляди в оба, а ты на Наташу глаза пялить будешь!

— За меня, батя, не беспокойся, а в случае чего Наташа и сама не промахнется, — чуть покраснев, отвечал Матвей.

Встав из-за стола, все торопливо засобирались. Наташа еще с вечера зарядила к своему одноствольному дробовику четыре патрона тяжелыми пулями и положила их в карман куртки. Она всерьез собиралась стрелять по медведю, а кроме того, надеялась сделать несколько хороших снимков: то-то позавидуют ей в институте! Матвей прихватил двух собак, взяв их на поводки: попадется свежий след — уйдут, а на берлоге собаки неожиданно могут понадобиться.

Медвежатники покинули избушку раньше всех. Сперва шли тропкой, потом пересекли ключ и полезли на сопку. Подъем был настолько крут, что приходилось хвататься за кустарник и стволы молодых деревьев. Стало жарко. Заметив, что Наташа устала, Матвей передал ей поводок от Кучума.

— Пускайте его вперед и крепко держитесь за сворку. Он вас на любую сопку вытянет!

Наташа благодарно улыбнулась своему спутнику: идти за сильной собакой было куда легче! Поднявшись на водораздел, охотники пошли вдоль него. Здесь росли высокие кедры и березы, старые дуплистые липы. Особенно обширные кроны были у ребристых берез. Они как шатрами накрывали своими ветками заросли лещины и клена зеленокорого. Пройдя около часа, Матвей повернул на север и начал спускаться в неглубокий распадок. Соловьев и Наташа неотступно следовали за ним.

— Вот видите — старые наши следы, — обратился он к Наташе, — скоро придем.

Впереди показалась могучая лиственница, окруженная пихтами и елями. Ее вершина, поврежденная некогда гнилью, обломилась от ветра и зияла черной дырой.

— Вот и берлога! — указал на нее Матвей.

— Что же вы шумите, — заволновалась Наташа, — медведь может услышать и уйти!

— Он лежит высоко.

Задрав головы, охотники рассматривали медвежью берлогу, находившуюся на высоте не менее двух десятков метров.