Несколько дней я вместе с Андреем решал проблемы. В первую очередь — еда для новых холопок, размещение их. Во вторую очередь — земля. Для обработки ее не хватало лошадей, плугов, борон — да проще сказать, чего было в достатке.
Следующим днем я собирался в Москву, к итальянцу, но не получилось. Утром прибежал Федька:
— Княже, там судно пришло — ну, с тем разбойником, холопов привезли.
— Откуда знаешь?
— К берегу пристают, сам с холма видел.
Федька оседлал коней, и мы направились на берег.
Показалась мачта ладьи. Парус был собран, матросы энергично подгребали к берегу, преодолевая встречный ветер. На корме стоял хозяин. С берега гурьба мужиков, связанных веревкой, с лямками через плечо тянула за канат судно.
Я спустился к берегу. Матросы бросили якорь, цепь натянулась и ладья остановилась, покачиваясь на волнах. Я понял, что мужики эти и есть невольники.
С ладьи скинули трап.
С борта сошел хозяин. Завидев нас, он стал довольно потирать руки, предвкушая хороший куш.
— Доброго здоровья, барин. Вот, как и уговаривались — невольников привез.
Я недоуменно посмотрел на хозяина. Он пожал плечами — мол, как иначе тяжелое судно против течения вести?
Я прошел вдоль строя. Исхудалые, некоторые с синяками и ссадинами на лицах и руках. И одежонка — драная, ветхая.
— Хворые есть?
— Нет, барин.
Я повернулся к хозяину ладьи.
— Ты что, месяц их не кормил? Чего они у тебя все такие заморыши?
— Взял таких, — огрызнулся он. Невольники оказались крестьянами, из литвинов.
Меня это устраивало.
— Ладно, всех беру. Однако скидку сделай. Их откармливать еще надо, не то помрут.
— То не моя забота. Ладно, давай по четыре рубля за голову и забирай.
Мы взошли на ладью, чтобы рассчитаться. И я сразу обратил внимание на невольника, привязанного к мачте веревками. Одежда на нем висела лохмотьями, через прорехи было видно исполосованное кнутом тело. Видно, дело рук того амбала с кнутом, что был в прошлый раз.
— За что его так?
— Убечь хотел, поймали. Да уж не первый раз.
Я присмотрелся к невольнику. Одежда не такая и ветхая, скорее — от ударов кнута порвалась. И, похоже, одежда военная.
Я присел перед невольником.
— Ты кто?
— Невольник я теперь, али сам не видишь?
— А допрежь кем был?
— Какая разница?
— Отвечай, собака, когда тебя спрашивают! Не то опять получишь по ребрам! — закричал хозяин.
Не обращая внимания на слова хозяина, мужик пристально всматривался в меня, потом сказал с ухмылкой:
— А ведь я тебя знаю, боярин! Я всмотрелся в его лицо.
— Нет, не видел я тебя прежде.
— Зато я тебя запомнил. Ты у Опочки воевал?
— Было дело.
— Твой отряд с моим столкнулся — лоб в лоб, у леса. Не повезло мне тогда, в плен попал.
— Так ведь то еще о прошлом годе было, по осени.
— Вот с тех пор в плену и маюсь. Не выкупили меня, — горько усмехнулся он.
— Под меня пойдешь?
— А не боишься, что убегу?
— От себя не убежишь. Хозяин, сколько за него просишь?
— За два рубля отдам. Или сбежит, подлец, или от побоев сдохнет. Забирай!
— Развяжите его. Эй, Федор, забери еще одного! Я рассчитался с хозяином.
— Еще невольников привозить?
— Хватит пока, и так уже селить некуда.
— И на голой земле не сдохнут, — проворчал он. — Тащите трап! Отчаливаем.
Я сошел на берег, сел на коня. Вереница новых холопов уже тянулась к холму. Черт! И плотники не торопятся, еще ни одну избу не закончили. Взялись сразу за три, и все три готовы только наполовину.
Первым делом я к плотникам и направился.
— Вот что, мастера. Так не пойдет — закончите хоть одну избу. Мне надо, чтобы хотя бы одна изба под крышей стояла. Пусть даже пока без окон и дверей.
— Как скажешь, хозяин. Завтра к вечеру будет. Бревна на венцы готовы, сегодня сруб закончим, завтра крышу завершим.
— Вот и славно.
Пока Андрей ломал голову, куда поселить хотя бы на день-два холопов, я подозвал к себе строптивого невольника. Тот подошел, ухмыльнулся.
— Извиняй, боярин, шапку ломать не буду — нету шапки.
— Не выкобенивайся, у ляхов научился? Как звать?
— Макар.
— Боевой холоп?
— Бери выше! Из боярских детей я.
— Ага, стало быть — землю пахать не станешь?
— Не хочу. Ратник я. К седлу да сабле привык. Я задумался. А если рискнуть?
— У меня служить хочешь?
— Неужто саблю и коня доверить не побоишься?
— На первых порах саблю и в самом деле не дам — тут ты прав. Саблю и коня заслужить надо, делом.
— Кем взять хочешь? — заинтересовался Макар.
— Как и раньше — в боярские дети. Литве служил, теперь у меня можешь умения ратные применить.
Недолго подумав, Макар согласился.
— Семьи у меня нет, а коли боярин меня не выкупил, то и я ему ничего не должен. Согласен.
— Только вот что, Макар. Земля эта для меня новая, только обустраиваюсь. Для холопов первую избу к завтрему сделают. Вторая пока моим временным пристанищем будет, а уж третья — твоя. А пока приоденься — вот тебе деньги.
— А если с деньгами сбегу?
— Что ты все заладил — сбегу, сбегу… Ну и беги, черт с тобой! Только ведь все равно кому-нибудь попадешься. Жизнь-то не кончилась, ее налаживать надо.
— Спасибо за доверие, боярин.
— Да не боярин я — князь!
— О! Это честь для меня — князю служить. Мне бы только вот одежду сменить, чтобы поприличнее была, да где ж такую найти?
Я задумался. В деревне — не купишь, до Москвы далеко. Коломна! Вот туда ему надо.
— Федор! Иди сюда! Завтра оседлаешь коней и съездишь с Макаром в Коломну на торг, пусть одежу себе новую справит.
Федька покачал головой.
— Ой, княже, а стоит ли? Все одно — сбежит ведь!
— Он передумал, у меня послужит.
— Зарекалась собака кусаться! — тихо пробурчал Федька.
Он недоверчиво хмыкнул и отошел. Похоже — дружбы у них не будет. Или у десятника ревность взыграла? Он ведь часто мне помощником был, и не только в ратных делах. Вырос из холопов, возвысить его пора. На десяток его другого ратника поставить можно — того же Демьяна. Проявил себя парень хорошо, для него это — тоже повышение с соответствующим увеличением жалованья. Вернусь в Вологду — займусь этим.
Рано утром Федька с Макаром сели на коней и отправились на торг, в Коломну. Ожидая их возвращения, я пошел по деревне на участок, где завершали срубы под новые избы. Здесь уже вовсю кипела работа. Плотникам помогали новосельцы — бывшие невольники из Литвы.
Я остался доволен спорой работой плотников и, пожелав им «Бог в помощь», пошел дальше — к холму, на участок под барский дом и подворье.
Вид отсюда на приокские просторы открывался изумительный — просто дух захватывало. Лента реки на изгибе искрилась, отражая поднимавшееся над землею солнце. По Оке медленно шел караван ушкуйников, невидимые отсюда гребцы под мерную команду слаженно рассекали веслами наваливавшееся на суденышки встречное течение. Вскоре караван скрылся за поворотом реки, и только беспокойные чайки сновали над самой гладью реки, извлекая из воды лакомую добычу. Да, пройдет время, и тропинка, что сейчас тянется по косогору к воде, превратится в дорогу. И повезут тогда с будущего причала купцы свои товары в Охлопково и дальше, в мой удел. И обратно — с зерном, мукой, другими продуктами, как налажу производство их в деревнях, в Коломну, Рязань, Москву…
Что-то я размечтался. «А ведь первый же набег — кочевников или других лихих людей — и разграбят, пожгут мою усадьбу, коль не укреплю ее крепостью», — подумал я. Мне самому предстоит позаботиться о ее защите на случай приступа, из Коломны дружина наместника не сразу подойти сможет. Надо оградить будущий дом и подворье бревенчатым забором — «заплотом», как его называли на Руси. С крепкими, хорошо защищенными воротами и сторожевой башней. «Денег на это уйдет не менее, чем на сам дом», — вздохнул я. Но без укрепления усадьбы спокойно жить не дадут вороги да тати. Как показали дальнейшие события, чтобы убедиться в этом, ждать мне оставалось недолго…