Читать интересную книгу История будущего - Тимоти Лири

Группа 4: семейство углерода. Имея четыре электрона во внешней оболочке, эти элементы легко образуют огромный спектр соединений. Углерод составляет структурную основу всех органических молекул — его в них вдвое больше, чем всех остальных элементов. Все живое, фактически, состоит в основном из углерода. Но заметим, что все живое находится на поверхности планеты, которая, как мы видели, состоит из щелочных и щелочноземельных металлов и элементов семейства бора. Движение верх от земной коры является направлением периодического ритма материи.

Группа 5: семейство азота. Азот — это газ, составляющий 78 % нашей атмосферы. Элементы семейства азота представлены в природе множеством соединений — газообразных и твердых. Эта группа — переходная между «землей и небом».

Группа 6: семейство кислорода. Эти элементы имеют шесть электронов на внешних оболочках. Они одновременно газообразные и твердые — и так же представляют переход от земной коры в космос.

Группа 7: галогены. Фтор и хлор — газы. Бром — жидкость при комнатной температуре. Здесь мы имеем дело с подвижными, стремящимися в космос видами.

Группа 8: благородные газы. Это — возвышенное, гордое, аристократическое, «высокое» семейство, которое считает ниже своего достоинства образовывать соединения с простыми «землянами». Внешняя оболочка этих видов заполнена электронами — таким образом, у них нет земной потребности соединяться с другими элементами. Здесь эволюционное путешествие — от земного ядра к земной коре, затем в атмосферу и далее — к внеземному статусу — завершается.

Безусловно, нас также интересует психология Менделеева, так как именно его нервная система первой перевела, интегрировала и передала данный числовой ключ. Согласно легенде, Менделеев пришел к своему открытию сугубо личным, даже «интимным» образом. Он подружился с элементами, чью природу пытался понять. Он изучал «характеристики их личности» и в буквальном смысле проводил психоанализ их взаимодействий, изучая их «семейные» связи и превратности их развития. Он в буквальном смысле их переживал!

Нужно быть чрезвычайно открытой, уверенной в себе и, можно даже сказать, любящей личностью, чтобы вступать в такую синергетическую связь с внешним миром. Нет ничего удивительного в том, что Дмитрий Менделеев был именно таким человеком — любящей, активной и независимой личностью, самоотверженным участником прогрессивных событий своего времени. Как и почти все значительные алхимики-философы в истории, он имел проблемы с законом и подвергался гонениям за свои либеральные политические и культурные взгляды.

Учитывая тот факт, что в качестве прототипов октавного построения мы использовали немало игр, чрезвычайно уместно вспомнить технику, которую этот русский мудрец использовал в своих исследованиях. На колоде обычных карт он нарисовал все известные на тот момент химические элементы. Менделеев всегда носил эти карты с собой, постоянно сортируя их в различных последовательностях и пытаясь определить между ними логическую связь. Друзья часто подшучивали над ним из-за того, что всю свою научную деятельность он сосредоточил на «игре в пасьянс» (Мы постараемся связать карты Менделеева с другими картами — Таро.)

В то время, как Менделеев пытался внести порядок в мир молекулярных метаморфоз, робкий, застенчивый ипохондрик, напичканный дюжиной разновидностей расизма, сексизма и монотеистического шовинизма, однако наделенный мозгом модели XXI века — по имени Чарльз Дарвин — пытался делать то же самое в кровавом и крикливом мире животных.

Дарвин регулярно употреблял и, может быть, даже злоупотреблял широким спектром опиатов, которые английские врачи использовали в те времена. Это облегчало течение множества его необъяснимых болезней, которые современные биографы склонны считать психосоматическими. Болезненность Дарвина обычно объясняют психологическим давлением его исключительной сексуальной робости и общественной застенчивости. Кеннет Берк пошел дальше, предположив, что великий эволюционист

— сын священника и муж набожной методистской леди

— очень хорошо осознавал боль, гнев и ярость, которые его научная работа вызывала в нервных системах христиан. Его болезни, таким образом, были следствием самобичевания за «богохульство» и драматической неуверенности в себе.

Опиум и его производные вызывают переживания «маленькой смерти» и затягивают того, кто их принимает, в волокнистые, змеящиеся вегетативные реальности.

Такое глубокое проникновение Дарвина в темные глубины вегетативного сознания можно объяснить тем, что он был хроническим наркоманом, регулярно принимавшим опиум. Большинство великих поэтов викторианской эпохи также принимали опиаты, и их произведения изобилуют схожими вегетативными образами смерти-возрождения-метаморфоз. Тем же готическим ужасом, который Дарвин так блестяще и старательно организовал в Теории эволюции путем естественного отбора.

Чарльз Дарвин был фанатичным ученым, обладавшим поистине героическим трудолюбием и выносливостью. Известен случай, когда он, не удовлетворившись некоторыми деталями разработанной им же интерпретации эволюции ракообразных, отложил всю остальную работу и без всяких колебаний сосредоточился на ракообразных примерно на семь лет. Его младший сын решил, что это — нормальное занятие взрослого мужчины, и однажды спросил у соседского ребенка: «Какой вид ракообразных изучает твой отец?»

В момент смерти, или критического состояния, или наркотической псевдосмерти, в сознании часто возникают обширные эволюционные перспективы. Мы определяем это как седьмой контур нервной системы. И мы предполагаем, что нейрогенетические видения седьмого контура Дарвина играли в его работе не меньшую роль, чем тщательное научное исследование. Большинство биографов уделяют особое внимание его любви и симпатий ко всем формам жизни. Его книга о червях, несмотря на объективный стиль, написана со всей нежностью детской книжки о собаках.

СПРАВКА:

Это синергетическое сочетание боли-и-наркотиков послужит хорошим объяснением инфо-психологическим биографам и историкам.

В дополнение к Дарвину можно вспомнить Ницше, который в борьбе с хронической мигренью употреблял столько патентованных лекарств, что Стефан Цвейг сравнил его крошечную комнату с аптекой. В этой связи нам стоит вспомнить Гурджиева, который описал свое «видение» эволюции от механистического роботизма к Космическому Сознанию, страдая от резкой боли, причиняемой ему военными ранениями, и глуша ее кокаином и гашишем; и Джеймса Джойса, который лечил кокаином заболевание глаз, в конце концов приведшее его к слепоте, и который создавал свою собственную веселую неевклидову вселенную по мере того, как зрение его ухудшалось.

Однако, вскоре оказалось, что дарвиновский британско-империалистический подход к эволюции как к безжалостному соревнованию не объясняет всех, или даже большинства, фактов. Потребовалось еще полстолетия, чтобы вновь открыть работы в равной мере застенчивой и робкой личности, монаха Грегора Менделя, и наконец понять генетический механизм. Современные генетики заметили, что есть что-то неправдоподобное в том, что Мендель выбирал для своих экспериментов только те виды горошка, генетические шаблоны которых можно было выразить при помощи простейшей арифметики. В самом деле, вероятность такого «везения» астрономически мала. Некоторые даже предположили, что Мендель слегка «подтасовал» результаты. Другие, не желая оскорблять подобными подозрениями великого ученого, предположили, что «подтасовку» выполнил один из помощников Менделя. Истина заключается в том, что, в соответствии с теорией вероятности, Мендель обязательно должен был выбрать какой-либо из тысячи других видов, генетические шаблоны которых невозможно было бы выразить математическими средствами, доступными в то время. (Возможность выразить их появилась только в наше время с изобретением английским математиком-биологом Дж. Б. С. Хелдоном генетической системы счисления.) Где и как Мендель получил это откровение Высшего Разума? Не забывайте, что Грегор Мендель был монахом аскетического ордена. Он был обучен католической форме йогической медитации. Современные ученые называют подобные состояния «сенсорной или социальной депривацией» и отмечают, что нейрологические эффекты этого состояния подобны эффектам воздействия ЛСД и мескалина.[1] Возможно, Мендель пережил нейрологическую «маленькую смерть» — отключение импринтов путем медитации — и был способен воспринимать сигналы от нейрогенетических архивов (Седьмой Контур). Это философское значение открытий Дарвина и Менделя (точнее, те контуры мозга, какие были задействованы во время открытий) не было в должной степени оценено даже «интеллектуальными» классами.