Читать интересную книгу Дневники и письма комсомольцев - Катаева М. Л. Составитель

— только это волнует.

Где ты, мой дорогой батька? Тебя мне, как всегда, не хватает…» — писал Анатолий незадолго до гибели.

Его отца звали Александр Серафимович Попов. Это был писатель Серафимович.

Публикация А. Алексеевой

УЛЛУБИЙ БУЙНАКСКИЙ

«В ПОБЕДУ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

ОН ВЕРИТ АБСОЛЮТНО»

Так было записано в протоколе белогвардейского военно-шариатского суда, приговорившего Уллубия Буйнакского к смертной казни.

В дни революции 1905 года пятнадцатилетний гимназист Уллубий Буйнакский вошел в социал-демократический кружок, за что немедленно был изгнан из гимназии. Дальнейшее образование — общее и партийное — он получал в Москве, участвовал в создании революционной студенческой организации на юридическом факультете Московского университета, вел большую агитационно-пропагандистскую работу среди молодежи, а после победы Октября работал в Народном комиссариате по делам национальностей. Уллубий не раз встречайся с В. И. Лениным, его хорошо знали и ценили Я. М. Свердлов, С. М. Киров, Серго Орджоникидзе.

При первой возможности с поручением партии он отправляется в родной Дагестан, где проявил себя как последовательный интернационалист-ленинец, опытный организатор трудящихся масс на борьбу за Советскую власть против контрреволюционных сил местных националистов, английских и турецких интервентов.

Особенно тяжелым для Дагестана оказался 1919 год. Борьбу приходилось вести в трудных условиях подполья. Руководимый У. Буйнакским подпольный обком партии разработал план вооруженного свержения контрреволюционного правительства, активно велась подготовка вооруженных сил революции.

По доносу провокатора весной 1919 года весь состав Дагестанского обкома во главе с Буйнакским был арестован…

Через три месяца на суде в своем последнем слове Уллубий Буйнакский заявил:

«Вы расстреляете меня и еще тысячу подобных мне, но ту идею, которая живет уже в нашем народе, вы не сумеете расстрелять. Я смело иду навстречу палачам и твердо уверен, что возмездие близко. Я твердо убежден в победе Советской власти и Коммунистической партии и готов умереть за их торжество».

_____

1919 год

Преуважаемая тов. Тату![8]

…Никому не секрет, что в нашей богоспасаемой «республике» не все обстоит благополучно; масса слухов, масса толков… Было бы для меня чрезвычайно любознательно быть в курсе Ваших мнений, взглядов на все происходящее вокруг. Я человек неисправимый — не могу ни о чем думать, ничего делать, когда что-нибудь меня захватывает. Борьба наша близится к концу: весь мир объят пламенем пожара, нет уголка, где бы не было зарева нашего огня. И вот в такую минуту не только интересно, но любознательно, именно любознательно, слышать, в унисон ли бьется сердце человека, которого, может быть, больше чем только уважаешь. Если не поскупитесь, черкните несколько строчек о Ваших думах, чаяниях, симпатиях и обо всем Вас интересующем, захватывающем…

Уллубий

* * *

…Вы пишете:

1. «Коммунизм от корки до корки или особый коммунизм для нашего народа».

* Тату Булач — любимая девушка У. Буйнакского. Одна из первых комсомолок и коммунисток Дагестана. В 1920 году — секретарь Совета молодежи Востока в Баку. В 1922 году была направлена Дагестанским обкомом партии на учебу в Москву.

2. «Я люблю свой народ, начиная от Магомы, кончая Хасбулатом».

3. «Я готова за всех страдать».

Ответ:

1. «От корки до корки» — это понятие содержит в себе «начало и конец», программа коммунизма имеет свое начало, следующие шаги, приближение к середине, середину, переход ко второй части, приближение к концу, последние шаги и конец. Так вот, тов. Тату, это обстоятельство может успокоить Вас насчет создания «особого дагестанского коммунизма»: этого не нужно. Жизнь и развитие ее так беспредельно широки, что в один день, в один час не установить коммунизма; сейчас Вы не думайте, что борьба идет за самое непосредственное установление и утверждение коммунизма, — нет! Борьба идет за создание такой политической обстановки, при которой никто и ничто не было бы преградой на нашем пути; борьба идет за диктатуру пролетариата, т. е. за политическое господство, руководство рабочего и батрака-крестьянина, которым никто классово не мог бы перечить. Отныне он, пролетариат, — хозяин и проводник нового в жизнь, все старое должно или подчиниться, или должно быть уничтожено (если не захочет подчиниться).

2. Вы любите свой народ! Сколько угодно! Кто может Вам что-нибудь возразить? Ведь Ваша любовь не исключительная, ведь Вы этим не говорите: «я люблю свой народ, а на остальных наплевать». Ведь так я должен Вас понять?.. Любовь никогда не бывает беспечной. «Любовь для любви» — это такая же нелепость, как искусство для искусства — это многосложный абсурд. В любви всегда есть глубокое содержание — это отношение души к кому-либо, к чему-либо, безразлично к единому или к множеству, к группе.

3. «Готовы за всех страдать» — великолепно. Страдания всегда бывают глубоко содержательными только тогда, когда человек ясно знает, за что и за кого он страдает. Не могу сказать, чтобы для Вас все были одинаковы. Я, например, не люблю всех буржуев, всех генералов и т. д., а люблю и готов страдать за бедноту, за рабочих и крестьян. Это мое страдание непохоже на страдание кающегося религиозного или мистически настроенного человека. Для них сперва, раньше всего, важнее всего страдание; им нужно страдание, чтобы вымолить что-нибудь, страдание ради прощения. Для меня же страдание совершенно нежелательно, я его не хочу. Но если ради убеждения моего, ради достижения моих идеалов придется понести известное страдание, то это будет один из неизбежных эпизодов моей жизни…

* * *

…Я очень рад, что Вы так охотно, с душой рветесь на работу, это очень приятно!

…Буде Вы сумеете кое-что сделать, находясь в Шуре[9], делайте, но помните, что мы, большевики, не молим и не просим контрреволюционеров ни о чем, мы заставляем их делать то, что мы