– За домашнее хозяйство не привлекают, – напомнил сквозь зубы Руслан.
– Тем более баб…
– Ни черта себе законодательство!.. – не преминул съязвить приунывший сосед справа. – Это, наверное, только у нас в России так заведено: раз баба – значит, всегда права…
Пострадавший из-за супруги морщинистый мужичок выругался вполголоса, но тут наконец рядом с машиной объявился майор. Осунувшийся, озабоченный, он уселся на переднее сиденье и, захлопнув дверцу, положил папку на колени.
– Хорош спать! – бросил он встрепенувшемуся водителю. – Погнали…
После мерзкого, тускло освещенного клоповника, где нар было куда меньше, чем задержанных, весенний денек сиял особенно приветливо. Машина проскочила мимо ряда ярко окрашенных круглосуточных киосков, за стеклами которых соблазнительно мерцали столярные и слесарные инструменты. Раньше ларьков было пять. Теперь – три. Второй и четвертый куда-то делись, и теперь на их месте остались лишь два квадрата долбленого асфальта. Давят, давят ларечников… Скоро, глядишь, и стамеску негде будет купить… На красный свет остановились неподалеку от стройки. Там за невысоким бетонным забором вовсю кланялись два новеньких итальянских крана и блестели щеголеватые каски оливково-смуглых рабочих. Тоже, видать, откуда-нибудь из Италии. По найму…
– Господин майор! – жалобно и почему-то с украинским прононсом обратился к начальству неугомонный нарушитель, что сидел справа от Руслана. – Ну шо ж это деется! На глазах пашуть, а вы смотрите!..
Майор хмуро покосился в окошко, посопел.
– Это иностранцы, – буркнул он. – Им можно…
– Та я вроде тоже… – с надеждой усилив акцент, намекнул задержанный.
– А вот не фиг по российскому паспорту жить!.. – огрызнулся майор. – Иностранец… блин!
Машина свернула в извилистый пыльный переулок и вскоре затормозила возле облупленного угла пятиэтажки, стены которой когда-то давным-давно были выкрашены в тоскливый желтовато-серый цвет, ставший со временем еще более серым, тоскливым и желтоватым. С торца здания имелось снабженное навесом ветхое деревянное крылечко, ведущее к распахнутой двери. Чуть ниже таблички с надписью «Наркология» не без особого цинизма было процарапано: «Нам секса не надо – работу давай!»
Врачиха, как выяснилось, еще не прибыла, и задержанным велели подождать в предбаннике, увешанном душераздирающими плакатами. На одном из них изможденный трудоголик с безумными, как у героев Достоевского, глазами наносил страшный удар топором по розовому сердечку с двумя ангелочками внутри – женой и сыном. Страшная молниевидная трещина разваливала сердечко надвое.
– А не знаешь, чья сегодня смена? Пряповой или этой… постарше?.. – отрывисто осведомился у Руслана встрепанный нарушитель, до сей поры не проронивший ни слова.
– Без понятия, – со вздохом отозвался тот. – Я тут вообще впервые…
– Лучше, если постарше, – понизив голос, доверительно сообщил встрепанный. – А Пряпова – зверь. Вконец уже затыкала… процедурами своими…
Руслан неопределенно повел ноющим после вчерашнего плечом и перешел к следующему плакату. На нем был изображен горбатый уродец, опирающийся на пару костылей, в левом из которых Руслан, присмотревшись, вскоре узнал молоток, в правом – коловорот. Внизу красовалось глумливое изречение:
«Работай, работай, работай:ты будешь с уродским горбом!
(Александр Блок)».
Третий плакат был особенно мерзок. Рыжая, младенчески розовая девица стояла в бесстыдно-игривой позе и с улыбкой сожаления смотрела на согнувшегося над письменным столом хилого очкарика, вперившего взор в груду служебных бумаг. «И это все, что ты можешь?» – прочел Руслан в голубеньком облачке, клубящемся возле ядовито изогнутых уст красотки.
* * *
Наркологиня Пряпова оказалась холеной, слегка уже увядшей стервой с брезгливо поджатым, тронутым вишневой помадой ртом. Переодевшись, вышла в белом халате на голое тело и равнодушно оглядела доставленных.
– Ну, это старые знакомые… – безошибочно отсеяла она спутников Руслана. – А вот с вами мы еще не встречались… Часто вкалываете?
– Н-ну… как все… – несколько замялся он. – Дома, перед едой, для аппетита… А так я вообще-то лентяй… Для меня шуруп ввернуть или там полку повесить…
– А вот это я слышу каждый день… – невозмутимо заметила она, присаживаясь за стол. Майор любезно пододвинул ей протокол, касающийся вчерашних подвигов Руслана. – Кроме заядлых трудоголиков, к вашему сведению, никто себя лентяем не считает… Ну а конкретно? Вот вы купили вчера гвоздодер. В двенадцатом часу ночи. Зачем?
– Так гвоздь же из пола вылез! – вскричал Руслан. – Два раза ногу об него сшиб! Хотите – разуюсь?..
– А чем вам помешал тот гвоздь, который вы выдернули из доски прямо у киоска? В присутствии свидетелей. При детях…
Руслан смешался окончательно.
– Не видел я, что там дети… – буркнул он.
– То есть контролировать себя вы уже не можете… – с удовлетворением подвела итог нарколог Пряпова. – Женаты?
– Разведен…
– Ну, вот видите! Значит, и жена не выдержала… Как ей с вами жить? Дома все время грохот, опилки… В постели ей от вас никаких радостей! Потому что устаете, работаете до упаду… Выматываете и себя, и окружающих…
– Да мы с ней развелись, когда еще закон о трудоголиках не вышел…
Наркологиню Пряпову это не смутило ничуть.
– Дело не в законе, – холодно обронила она, – а в невозможности обстановки, которую вы создали… Вы бы хоть себя пожалели! Вы же худой, как скелет!
– Я – худой? – возмутился Руслан. – Простите, но мои семьдесят три килограмма всегда при мне!
Майор и врачиха переглянулись с утомленным видом.
– Что ж, пойдемте проверимся… – Она встала.
Провожаемый сочувственными взглядами прочих трудоголиков Руслан был препровожден в крохотный процедурный кабинетик с кушеткой, затянутой зеленой клеенкой. Первым делом зверь-наркологиня измерила жертве давление и нашла его повышенным.
– Вот видите…
– Да оно у меня всегда такое! И потом я ж ночь не спал!
– Бессонница? – хищно спросила она.
– Да нет! Нар не хватило…
– Хорошо. Раздевайтесь. Нет, рубашку можно не снимать.
Она скинула халат и, подстелив простынку, возлегла. Руслан покорно разулся, снял брюки, трусы и, наскоро приведя себя в состояние относительной готовности, принял протянутый пакетик с презервативом. А то еще, не дай бог, импотентом объявит…
– Так… – озабоченно хмурясь, командовала она. – Глубже… Еще глубже…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});