Читать интересную книгу Поминки по ноябрю - Николай Леонов

– Понятно, – сказал он, возвращая документ Стасу. – Это по поводу убийства Николаева. Не вовремя его убили, надо признаться. Однако, с другой стороны, – мужчина по инерции заглянул в бумагу, заправленную в пишущую машинку, и, вздохнув, закончил: – С другой стороны, хорошо, что дело ушло к вам, а не осталось у нас.

– Хорошо, конечно, – согласился Крячко. – Ведь успех, он общий, а провал только наш. Вы кто, извините за настойчивость?

– Участковый капитан Балков Юрий Тимофеевич. – Мужчина уже сообразил, что дощелкать свою депешу ему не удастся, и смирился с этим.

Крячко, тоже заметив, что участковый готов к разговору, начал без вступлений:

– Как я знаю, свидетелей преступления не обнаружено.

– Работаем не покладая рук, – тот с готовностью показал на свой недопечатанный доклад, или что там у него было, и спросил: – Что нужно-то, товарищ полковник?

И Крячко, тоже оценив дружеский деловой тон, так же просто задал вопрос:

– А кто, в принципе, мог оказаться в то время в том месте? Алкаши какие-то расположились на природе, например…

– Холодно и далеко, – ответил участковый. – Алкаши – тоже люди, и им удобств хочется.

– Бомжи… – не сдавался Крячко.

– По той же причине… – отверг Балков и это предположение.

– Влюбленные… – Стас уже понял, что дело дохлое, но смиряться с этим не желал.

– Да не сезон же для влюбленных. Как и для алкашей, впрочем. Ну как вы не понимаете, товарищ полковник. – Балков пошарил в кармане пиджака и вынул пачку «Честерфилда». – Курить будете?

– У меня есть свои. Спасибо. – Крячко вынул пачку из кармана, выбил из нее сигарету, прикурил от зажигалки и уточнил: – Не сезон влюбляться, говорите?

– Не сезон, – повторил участковый. – Пик влюбленности приходится согласно сводкам на вторую половину весны.

– Когда начинают собирать урожай заявлений об изнасиловании? – понятливо кивнул Стас.

– Ну конечно! Но основная причина отсутствия свидетелей – ноябрь все-таки. Кто потащится в такое место?

– А как насчет рыбаков и охотников? – Крячко понял, что участковый сел в глухую защиту и помогать крупному московскому деятелю, каким в его глазах является Стас, не собирается.

– А ты сам рыбак? – хитро прищурившись, спросил Балков.

– Я профессионально умею нарезать колбаску и разлить по сто семьдесят пять граммов. Наверное, рыбак. А ты как думаешь, капитан?

Стас переглянулся с участковым.

– Ну что скажешь-то?

– Насчет граммов? – осторожно уточнил капитан.

– Конечно.

– Пойдем поговорим с народом. Раз надо, так надо, – предложил участковый, отодвигая от себя свой допотопный «Ундервуд».

– Так я же об этом битый час талдычу. – Крячко широко улыбнулся, и участковый, снова бросив печальный взгляд на свою пишущую машинку, почесал в затылке.

– А почему по сто семьдесят пять граммов, а не по сто восемьдесят?

– Договоримся, – пообещал Стас и рассмеялся. Улыбнулся и Балков.

Контакт был налажен.

Они вышли вместе из опорного пункта. Перед выходом Балков, остановившись около мажущих стены мальчишек, строгим голосом сделал им ненужные внушения.

– Малолетние правонарушители? – тихо поинтересовался у него Стас на улице.

– Ну! Безотцовщина. А ребята нормальные. – Балков сплюнул себе под ноги. – Если бы их всех, разгильдяев, можно было занять делом – половину проблем решили бы.

Они пошли по улице мимо старых деревянных домов. Несколько собак с деловым видом, не обращая никакого внимания на прохожих, пробежали по своим собачьим делам.

– Сейчас заглянем к одному моему знакомцу, – пояснил участковый. – Он хотя и не рыбак, но, как говорится, видит издалека. Может, что и скажет дельного.

Стас молча кивнул.

– Но не поручусь, – тут же подстраховался Балков. – Дело это шуму кое-какого наделало, но убили ведь не местного, поэтому и прошло оно как-то мимо внимания. Как новость по телевизору.

Они свернули с улицы в какой-то неровный переулок, потом еще раз и еще.

Последний поворот оказался настолько узким и кривым, что пришлось пробираться, отталкиваясь от деревянного серого покосившегося забора слева и забора из сетки справа.

Целью похода оказался черно-серый домик, стоящий в глубине квартала за собранным из всякой металлической рухляди забором. Несколько секций были сделаны даже из сеток старых кроватей.

– Если он дома, то говорить буду я, а ты помолчи пока, – вполголоса сказал участковый, и Крячко с готовностью кивнул:

– Договорились, начальник.

Балков хмыкнул и подошел к калитке.

Калитка представляла собой тоже довольно прихотливое сооружение, состряпанное местным умельцем из самых разных деталей. Все это было бы, наверное, и интересно, если бы не было таким старым и ржавым.

Участковый, привычно приподняв калитку, толкнул ее и вошел во двор. Калитка повисла на одной петле и завалилась за забор.

Маленькая, лохматая с одного бока и абсолютно лысая с другого, собачонка, выползшая из-под дома, растерянно помотала хвостом, понюхала воздух, зевнула и снова заползла в свою нору, не проявляя интереса к непрошеным гостям.

Подойдя к крыльцу, участковый постучал несколько раз в ближайшее окно, занавешенное изнутри рыжим одеялом.

– Дома, хозяин?! – крикнул Балков.

– Какого хрена барабанишь, урод?! – послышался недовольный мужской голос из дома.

Одеяло на окне задергалось, заколыхалось и отодвинулось в сторону. Наружу вытаращилась изможденная физиономия испитого мужика неопределенного возраста.

– Кто? Ну кто там?.. О, Тимофеич пришел! – изумленно воскликнул хозяин дома, и дверь через несколько минут, подчиняясь сильным толчкам и громкому мату, доносившемуся из дома, отворилась.

Выглянул хозяин.

– А что это ты не один-то? – хрипловато спросил он, не выходя, впрочем, наружу.

– Ну ты что же, Нахимыч, подводишь меня? – спросил участковый, не отвечая и заходя в дом. Для этого пришлось несильно ткнуть хозяина пальцем в грудь. Мужик отшатнулся, но не обиделся, а разулыбался во всю свою беззубую пасть и несколько раз хихикнул, обшаривая встревоженными глазками Балкова и Крячко.

Крячко вошел следом и сразу же полез за сигаретами. Запашок в доме, начинавшемся маленькой загаженной кухней, был таким неприятным, острым и назойливым, что нужно было срочно перебить его хотя бы сигаретным дымом.

– Тимофеич! Да когда я тебя подводил?! – завопил хозяин домика, сутулый, поистрепанный жизнью и алкоголем мужичок средненького роста. Одет он был в грязную телогрейку, в вытянутые на коленях и на заднице трикотажные штаны и в прорванные напротив больших пальцев ног тряпичные тапочки.

– А хозяйка твоя где, Нахимыч? – спросил Балков. Он прошел через кухню в комнату и сел на шатающуюся табуретку, стоящую около тумбочки, на которой громоздился старый черно-белый телевизор.

Помимо этой мебели в комнате стояла еще панцирная двуспальная кровать, покрытая лоснившимся матрацем.

На исцарапанной побеленной стене напротив двери висела страница журнала с портретом Эдиты Пьехи. Как видно, обитателям этого жилища были не чужды понятия о прекрасном. Но Пьеха все-таки смотрелась здесь странно.

Крячко вошел следом за Балковым, но присаживаться не стал, потому что, кроме кровати, садиться тут больше было не на что.

– Чего? – переспросил Нахимыч, беспокойно перебегая глазами с Балкова на Крячко и обратно. – Хозяйка-то… а хрен ее знает, где она. Если не завалилась куда-то, значит, к соседке пошла. Сам знаешь ведь, бабы языками работают, как змеи жалом раздвоенным… А как я тебя подвел, Тимофеич? – Нахимыч потоптался, пошмыгал носом, подумал и присел на свою кровать. Она под ним протяжно скрипнула. – Ты же меня знаешь, я всегда… как это?.. Гражданин и человек! – выпалил Нахимыч непонятную фразу и замер в ожидании.

– Да знаю, знаю, – Балков покрутил носом. – Ну и духан у тебя здесь, человек, блин. Бене Ладену не фига думать тебя газом травить – бесполезняк, в натуре!

– А как же! – чему-то обрадовался Нахимыч. – Пусть только сунется, гаденыш бородатый, и мы его это… – Нахимыч помахал рукой, не досказал свою мысль и снова замер.

– Слышь, Нахимыч, – голос Балкова стал жестким. – Что ты мне тут про гражданина лепишь? А вот люди говорят немножко другое про тебя!

– Врут, козлы драные! – заорал Нахимыч, даже не дождавшись сути обвинений. – Точно врут, Тимофеич! Я даже знаю, кто! Ты мне скажи, что они придумали, а я скажу тебе, кто. Что говорят-то?

Балков хитро посмотрел на Нахимыча, потом сделал вид, что он немного подумал и отмахнулся от возникших у него подозрений, будничным тоном спросил:

– В общем, так, Нахимыч. Помнишь, вчера крутого грохнули у нас на дороге в дачный поселок?

– А как же! В новостях еще что-то лепили. Не помню что, но говорили. – Нахимыч активно поддержал разговор. Он почесался, сморкнулся на пол и, засунув руку в карман телогрейки, зашуршал там пачкой «Примы». – Из автомата вроде или гранатой. Плохо помню, Тимофеич. А надо?