ребенка.
* * *
Рано утром я направился на станцию посмотреть, как идет погрузка. Там застал старшину дивизиона, который руководил бойцами, работавшими на погрузке. Все шло хорошо, и я вернулся в штаб, где на ночь расположился командир дивизиона. Застал его за столом с бритвенным прибором в руках. Поздоровавшись, он спросил:
— Ну, как идет погрузка эшелона?
— К тринадцати закончим погрузку имущества, а к шестнадцати часам погрузим коней. Личный состав много времени не займет. Потребуется не более двадцати минут. У нас в резерве останется еще тридцать — сорок минут. За это время назначим дневальных по вагонам, дежурных… Вот и все.
— Товарищ Дженчураев, я забыл вас спросить, вы женаты?
— Как не быть женатым? Мне идет уже двадцать четвертый год.
— Ваша жена уже готова к отъезду? А вещей у вас много?
— Очень много, товарищ командир дивизиона, — я улыбнулся.
— Полвагона будет?
— Точно не знаю. Сейчас посчитаю.
Взял карандаш, стал записывать:
— Два чемодана, одеяло, покрывало, подушки, три простыни, матрац. Если все завернуть — получится один узел. Вот и все наше имущество.
Он от души рассмеялся.
— Вы настоящий солдат! У нас с женой столько же! А теперь можете идти к себе.
Осмотрев склады, казармы, я снова направился на станцию и пробыл там до двенадцати часов. В первом часу пришел на квартиру и застал жену в тревожном состоянии. Она ходила молча из угла в угол.
В это время пришел Азимов.
— Что случилось, Рая-хон? Заболела? Скажи, что болит? — забеспокоился он.
Жена засмеялась:
Ничего у меня не болит, товарищ Азимов, я с чемоданом немного повозилась и постель упаковывала. Наверное, от этого немного поясницу ломит.
— Нет, ты говори правду, не стесняйся, а то будет поздно!
— Я же говорю вам, что все в порядке, — скрывая свое смущение, сказала жена.
— Я все же пойду за извозчиком! Вдруг что…
Он выскочил на улицу. А через полчаса вернулся и скомандовал:
— Едемте!
Мы поехали втроем. Погода была пасмурная, дул прохладный северный ветер. Но в воздухе уже чувствовалось приближение весны.
Зашли в консультацию, но, к сожалению, приема уже не было: врач ушел. Нам посоветовали зайти в роддом.
И вот мы с другом сидим в приемной и ждем. Минут через двадцать медсестра вынесла одежду жены и сказала:
— Она останется здесь.
Мы с другом вышли из роддома и пошли домой. Настроение у меня было паршивое.
— Дорогой друг, жена будет одна в городе, где нет ни знакомых, ни родных. А я через четыре часа уезжаю. Прошу почаще наведывать ее.
Невольно в голову закралась тревожная мысль. В детстве я много раз слышал об умерших от родов. Успокоил себя тем, что жена находится в окружении наших советских врачей.
А дома меня снова одолели тревожные мысли. Мои думы прервал Азимов:
— Ты ведь утром ничего не ел, выпей хоть чаю, — он подал почти остывший чай, вскипяченный еще моей женой.
В этот момент кто-то постучался. Я накинул шинель и открыл дверь. На пороге стоял мужчина среднего роста, худощавый, лет сорока шести.
— Дженчураев здесь живет?
Я ответил довольно неприветливо:
— Здесь. В чем дело?
— Я Мардиев!
Передо мной стоял тесть, которого я еще ни разу не видел. Я растерялся даже: встал по стойке «смирно» и взял под козырек. Подошел Азимов. Он посмотрел на меня, на моего тестя и, не разобравшись, в чем дело, тоже вытянулся перед приезжим. Азимов, по-видимому, подумал, что перед ним стоит большой начальник в гражданском костюме. Мой тесть, не понимая нас, вытянувшихся перед ним, был в полном недоумении.
— У меня там чемоданы, — наконец сказал он.
Я опустил руку, поздоровался с ним и пригласил в комнату.
— Чемоданы мы сейчас принесем. Не беспокойтесь. Мы с другом вышли на улицу.
— Скажи: кто он? — спросил Азимов.
— О, это большой начальник из Москвы, — не моргнув глазом, ответил я.
— Чем же будем угощать его?
— Я останусь с ним, а ты беги в магазин и принеси пару бутылок хорошего вина, закуски. Только долго не ходи — времени мало.
Про себя я подумал: «Ты надо мной два раза подшучивал. Первый раз, что мать приехала, а второй раз — позавчера сообщил, что жёнка родила сына. Наконец-то, друг, ты тоже попался»…
Занесли чемоданы в комнату, и Азимов побежал в магазин.
Я был рад тестю:
— Очень хорошо, что вы приехали вовремя. Я уезжаю в командировку. Рукия в больнице…
— Сынок, ты не беспокойся. Уезжай, выполняй свой долг. Я ее после больницы увезу домой, а ты возьмешь отпуск и приедешь к нам. Отдохнешь и посмотришь, как мы живем…
Вбежал Азимов с бутылками вина и множеством кульков. На скорую руку накрыли стол. Откупорив бутылку, я наполнил стаканы и стал знакомить:
— Отец, это мой друг Азимов. Вместе учились в военной школе.
И обратился к растерянному Азимову:
— Знакомься, это мой тесть.
Он хотел что-то сказать, но, видимо, постеснялся. Посмотрел на нас обоих и промолвил:
— Очень рад. Только жаль, что мой друг уезжает.
Наскоро закусив, мы с тестем поехали в больницу, чтобы порадовать жену приездом отца, а заодно и проститься с ней.
По дороге я думал: «Может быть, уже родился сын? Как было бы хорошо!»
В больнице были недолго. Жена всплакнула, но тут же взяла себя в руки, стала шутить. Мы расстались. Но на какое время?
Когда вернулись на квартиру, тесть открыл чемоданы со всякой снедью, стал упаковывать мне на дорогу огромного копченого гуся, боорсоки — очень вкусное кушанье, громадную банку липового меду…
Мы пришли с ним на вокзал. Красноармейцы заканчивали погрузку коней, времени оставалось совсем немного. Для командиров специально был выделен вагон туда занесли мой чемодан.
Я обошел все вагоны. Потом простился с тестем.
Пронзительный гудок паровоза известил об отправке. Белые клубы пара заслонили здание вокзала. Красные вагоны тихо, словно нехотя, сдвинулись с места и, постепенно набирая скорость, понеслись вперед, в неизвестное.
Облокотившись на поперечную перекладину в дверях вагона, я осматривал эшелон, от головы до хвоста: не отстал ли кто-нибудь из бойцов? На перроне стояли тесть и мой друг Азимов. Они махали руками.
Я долго еще стоял в открытых дверях и думал о родных и близких…
— Уже вечер, товарищи холостяки, — вдруг услышал за спиной голос командира дивизиона, — за нами ухаживать некому. Зажигайте лампу, нужно поужинать, потом займемся рассказами, чтобы скоротать ночь.
— Покушать я всегда готов. Голосую обеими рука-ми; — весело засмеялся товарищ Кукин.
Ветеринар зажег семилинейную лампу и поставил на