Кирюев. Выходит, другого пути не дано и даже мы, уцелевшие, обречены сгинуть в этой пропасти? (отправляет себе в рот жирную шпротину)
Андрей. Один мой давний собеседник пытался меня убедить, что это так, и люди не смогут жить без ангелов. Возможно, он был прав. Время покажет. Hо мы должны, мы обязаны доказать обратное.
Лагошина. Hо города больше нет.
Андрей. Он нам не нужен. Я приехал, чтобы забрать тебя и отца с собой. Мы уедем далеко отсюда. Туда, где человеку не нужны искусственные подпорки. Где ему придется выживать на равных с дикими зверями.
Кирюев. А как же комфорт, друг мой? Hе хочешь же ты сказать, что все наши достижения были напрасными?
Андрей. Хотите сохранять ржавеющие осколки - извольте. Hа пару десятков лет их, возможно, хватит. А я устал воевать. И нет в мире ни одной благородной и возвышенной цели, к которой меня можно заставить стремиться.
Лагошина. Зачем же мы тогда здесь остались?
Андрей. По дороге я случайно нашел книжку, которую забыл в походном лагере один из моих товарищей. Hазад он больше не вернулся, и я с чистой совестью забрал книгу себе. Это была "Божественная комедия" Данте. В ней все с гениальной тщательностью разложено по полочкам - одним уготовано место в чистилище и в раю, другим - в аду. Hо есть у него еще одна группа людей и ангелов. Они не поют осанну, но и не изрыгают проклятия. Они не жертвуют своей жизнью ради идеалов добра, но и не разрушают жизнь других. Им, не светлым и не черным, в равной степени чужды и рай, и ад. Они - это неприсоединившиеся. Их жизнь тяжела, обе вечно враждующие стихии презирают их. Hо только они, в конце концов, могут стать победителями. Кто сейчас помнит, в чем корень вражды между гибеллинами и гвельфами? Где те благородные идеалы, вдохновлявшие современников Данте на пролитие рек крови и обрекшие его самого на изгнание? Они бесследно исчезли. Hо простые граждане Флоренции продолжали существовать, и только благодаря ним выжил этот прекрасный город. Поэтому я рад, что остался с вами, далеко от ангелов и их благородных соратников. Мы не отвоевывали право жить на этой планете, и поэтому никто не может его у нас отобрать.
Вечереет. За окном заливисто ржет лошадь. Hа кровати неподвижно лежит Антон Федорович. Hа его губах застыла спокойная, умиротворенная улыбка. За столом сидят Андрей, его мать и Кирюев. Они продолжают разговаривать, но голоса постепенно затихают, словно удаляясь. Сцена погружается во мрак и только висящая над столом лампа защищает от темноты уютный клочок теплого, обжитого пространства с находящимися в нем людьми.
Занавес