Однако такая жизнь была не для д’Артаньяна: он мечтал вернуться на поля сражений. И он получил такую возможность после того, как Людовик XIV начал войну против Нидерландов.
В 1672 году король со своей армией перешел через Рейн, в течение шести недель завоевал половину нидерландских провинций и с триумфом вернулся в Париж. Прорыв плотин и вмешательство европейских держав кое-как остановили тот успех французского оружия.
Летом 1673 года д’Артаньян со своими мушкетерами отправился во Фландрию, где армия знаменитого маршала де Тюренна блокировала Маастрихт, город, расположенный на левом берегу реки Маас на стыке нынешних Голландии, Германии и Бельгии.
Не раз французы прорывались к стенам города, но осажденные все время отбрасывали их. Вечером 24 июня после мощной артиллерийской подготовки обе роты мушкетеров бросились в атаку и заняли один из фортов противника, однако уже утром они вынуждены были отступать под ураганным огнем. Мало кто из французов добрался до своих позиций. Не вернулся и д’Артаньян, и на его поиски отправилось несколько добровольцев.
Тело д’Артаньяна нашли только к вечеру 25 июня 1673 года: горло командира было пробито мушкетной пулей. Вынести его из-под огня противника удалось только с пятого раза, причем четверо смельчаков, пытавшихся это сделать, погибли.
Из воспоминаний того времени известно, что практически сразу же останки героя были погребены у подножия стен Маастрихта. Не так давно, кстати, мир облетела весть о том, что в земле одного из садиков голландского Маастрихта предположительно было найдено это захоронение. Газеты охотно перепечатывали сенсационную новость, но найденный скелет, скорее всего, не имел к настоящему д’Артаньяну никакого отношения.
Известно, что король искренне оплакивал погибшего и приказал отслужить панихиду в своей личной капелле, а придворный поэт Джулиани де Сен-Блез написал в эпитафии: «Хороним Славу вместе с д’Артаньяном».
Так Шарль де Батс умер, а д’Артаньян вошел в легенду.
Это последнее сражение д’Артаньяна Александр Дюма описывает так:
«Удар солдат д’Артаньяна был страшен. Восемнадцать рот приняло в нем участие, и сам генерал сопровождал их на расстоянии в половину пушечного выстрела от крепостных стен, чтобы поддержать их штурм своими резервами.
Отчетливо были слышны крики голландцев, истребляемых среди укреплений гренадерами д’Артаньяна. Осажденные отчаянно сопротивлялись; комендант отстаивал каждую пядь занятой им позиции. Д’Артаньян, чтобы положить конец сопротивлению неприятеля и заставить его прекратить стрельбу, бросил на крепость еще одну колонну штурмующих; она пробила брешь в воротах, и вскоре на укреплениях, в языках пламени, показались беспорядочно бегущие осажденные, преследуемые сломившими их сопротивление осаждающими.
Именно в этот момент генерал, обрадованный успехом, услышал рядом с собой чей-то голос:
— Сударь, от господина Кольбера.
Он взломал печать на письме, в котором содержались следующие слова: „Господин д’Артаньян, король поручает мне уведомить вас, что, принимая во внимание вашу безупречную службу и честь, которую вы доставляете его армии, он назначает вас маршалом Франции. Сударь, король выражает свое восхищение победами, которые вы одержали. Он приказывает завершить начатую вами осаду благополучно для вас и с успехом для его дела“.
Д’Артаньян был счастлив и заявил посланнику государственного министра Кольбера:
— С этим покончено, город капитулирует через какие-нибудь четверть часа! Тот в ответ протянул ему ларчик, личный подарок Кольбера».
Далее Дюма пишет:
«Когда маршал собрался уже посмотреть на его содержимое, со стороны укреплений послышался оглушительный взрыв и отвлек внимание д’Артаньяна.
— Странно, — проговорил он, — странно, я до сих пор не вижу на стенах белого знамени и не слышу сигнала, оповещающего о сдаче.
И он бросил на крепость еще три сотни свежих солдат, которых повел в бой полный решимости офицер, получивший приказ пробить в крепостной стене еще одну брешь. Затем, несколько успокоившись, он снова повернулся к посланнику Кольбера; тот все так же стоял возле него с ларчиком наготове.
Д’Артаньян протянул уже руку, чтобы открыть его, как вдруг неприятельское ядро выбило ларчик из рук офицера и, ударив в грудь д’Артаньяна, опрокинуло генерала на ближний бугор. Маршальский жезл, вывалившись сквозь разбитую стенку ларчика, упал на землю и покатился к обессилевшей руке маршала.
Д’Артаньян попытался схватить его. Окружающие надеялись, что хотя ядро и отбросило маршала, но он, по крайней мере, не ранен. Надежда эта, однако, не оправдалась; в кучке перепуганных офицеров послышались тревожные возгласы: маршал был весь в крови; смертельная бледность медленно покрывала его благородное, мужественное лицо.
Поддерживаемый руками, со всех сторон тянувшимися к нему, он смог обратить свой взгляд в сторону крепости и различить на главном ее бастионе белое королевское знамя; его слух, уже не способный воспринимать шумы жизни, уловил тем не менее едва слышную барабанную дробь, возвещавшую о победе.
Тогда, сжимая в холодеющей руке маршальский жезл с вышитыми на нем золотыми лилиями, он опустил глаза, ибо у него не было больше сил смотреть в небо, и упал…»
Красивая история! Однако, вопреки утверждению Александра Дюма, реальный д’Артаньян не успел стать маршалом. На самом деле это звание получил его родственник (двоюродный брат по материнской линии) Пьер де Монтескью, граф д’Артаньян. Этот человек более двадцати лет служил во Французской гвардии, участвовал во многих сражениях и в 1696 году стал генералом. Маршальский жезл был ему вручен 15 сентября 1709 года, то есть через много лет после смерти нашего д’Артаньяна.
Придворный историограф короля Поль де Пеллиссон-Фонтанье записал 26 июня 1673 года:
«Невозможно выразить, в какой степени все сожалели о нем, и в особенности король, который многократно говорил об этом с большим уважением и горестью».
Третьего июля в королевском шатре опять вспоминали о храбром гасконце. «Король, — сообщает де Пеллиссон-Фонтанье, — говорил исключительно хорошо о господине д’Артаньяне и особенно восхвалял его за то, что он почти единственный человек, который сумел заставить людей любить себя, не делая для них ничего, что обязывало бы их к этому».
Среди отважных мушкетеров не было ни одного, кто не сожалел бы о своем любимом командире.
В «Мемуарах» графа Каррэ д’Алиньи можно прочитать:
«Мало кто стал бы участвовать в столь опасном предприятии, в котором он принял участие, однако при том положении вещей, вопреки всему, что говорят придворные, будто бы это похоже на безрассудство юнца, именно великая доблесть господина д’Артаньяна и бравых мушкетеров принесла королю Маастрихт, и Его Величество написал письмо королеве, упоминая его в следующих выражениях: „Мадам, я потерял д’Артаньяна, которому в высшей степени доверял и который годился для любой службы“».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});